Самбо и детектив оказались в предпоследнем вагоне, а Митька с Занозой – во втором. Вбежав в вагон, Самбо снова заплакала, но теперь она уже не прятала лицо в локоть.
– Ну куда она едет! Ну что ей там нужно? – сказала она, скривив рот и глядя полными слез глазами на детектива.
Петя понял, что сейчас он должен быть мужчиной, взять все руководство на себя.
– Слушай! – сказал он Самбо. – Перестань реветь! Действовать нужно. Во-первых, мы на каждой станции должны перебегать из вагона в вагон. Так мы приблизимся к ним. Во-вторых, во время этих перебежек мы должны следить, не вышли ли они из поезда.
Это деловое предложение очень благотворно подействовало на Самбо. Она сразу подтянулась, вытерла слезы и тут же предложила подойти к передней двери вагона, чтобы легче было перебежать на остановке в следующий вагон.
Ребятам повезло. Когда поезд подошел к станции "Динамо", платформа ее оказалась совсем пустой. Самбо и детектив рванулись и, миновав один вагон, заскочили в следующий за ним. То же самое проделали у Белорусского вокзала, затем на станции "Площадь Маяковского". А когда они выскочили на платформу станции "Площадь Свердлова", то увидели следующую картину: из переднего вагона вышел неизвестный гражданин, за ним – Люся и Митя. Неизвестный, чуть покачивающийся гражданин очень уважительно, с поклоном пожал руку Занозе, затем так же распрощался с Митькой и ушел в центральный зал станции, к эскалаторам. Заноза и Клюквин к эскалатору не пошли. Они прошли в самый дальний конец платформы, туда, где стояла будка дежурного по станции, и стали смотреть на какую-то синюю машину, стоящую возле этой будки.
– Это же поломоечная машина, – прошептала Самбо. – Это же они ее осматривают!
Изобретатели пошептались о чем-то, глядя на машину, потом повернулись, чтобы уйти, но тут же остановились, разинув рты, увидев Машу и Петю.
Самбо рванулась к ним, детектив побежал за ней.
Обняв Занозу, Самбо снова разрыдалась.
– Люська! Ну дура! Ну зачем ты таилась!.. Разве я знала, что ты поломоечную машину... Ну что я тебе, не помогла бы? Разве... разве я не человек? – Самбо, заливаясь слезами, обняла Занозу за голову и стала целовать се в макушку. – Люська! Глупая ты какая!.. Ну глупая!..
Клюквин стоял неподвижно и оцепенело смотрел на своего соавтора по изобретению.
Заноза растрогалась. Она поцеловала сестру, похлюпала носом и сказала прерывающимся голосом:
– Я сама хотела тебе обо всем рассказать... а потом... потом подумала, что, может быть, не нужно...
Самбо перестала обнимать сестру и плакать над ней. Она наклонилась, опираясь руками о колени, и, глядя Занозе в лицо, спросила ее уже другим, более деловым тоном:
– Люська, а что вы тут делаете? Ведь скоро закроют метро! Заноза поколебалась, посмотрела на Клюквина.
– Митька, сказать? – спросила она его.
Клюквин тоже поколебался, помолчал.
– Ну... валяй, – не очень-то охотно согласился он.
В ином случае Заноза раз десять заставила бы Машу поклясться, что та не выдаст ее, не будет ей мешать, но сейчас, после трогательной встречи, она прониклась таким доверием к сестре, что сразу, понизив голос, сказала:
– Мы хотим поломоечную машину разобрать.
– Что? Как это разобрать?.. – вытаращила глаза Самбо.
Люся еще больше понизила голос:
– Ну, разобрать, понимаешь? Чтобы узнать, как она устроена.
Самбо завертела головой.
– Подожди! Ты подожди!.. Петька, как ты думаешь: последний поезд еще не скоро уйдет?
– Минут через десять уйдет, – сказал детектив.
– Тогда, значит, есть время. Люська, скорее! Расскажи подробнее, что вы такое задумали.
– Клюквин, рассказать? – спросила Митю Заноза.
– Н-ну, валяй, – по-прежнему неохотно согласился Клюквин и даже отвернулся, сунув руки в карманы пальто.
Все четверо медленно пошли вдоль платформы, и Заноза повела свой рассказ.
В том, что они с Клюквиным собирались только попугать домашних, чтобы им не попало за полотер и пылесос, она так и не призналась. Заноза сказала, что они в самом деле собирались бежать, но не знали, куда им деться, и долго ездили в метро. Судя по всему, изобретатели неплохо провели время. Они захватили из дому все свои сбережения (один рубль девяносто копеек) и все время питались мороженым. Они сделали несколько кругов по кольцевой линии метро, побывали на станции "ВДНХ" и на станции "Новые Черемушки".
Потом они, в который раз уже, попали на "Площадь Свердлова".
– Тут, Маша, ты понимаешь... мы поняли свою ошибку и поняли, как волнуются, наверно, наши родители, и решили вернуться домой.
Я уж не буду излагать все, что врала сестре Заноза. Я уж лучше расскажу, как было на самом деле. Об этом я узнал лишь год спустя, когда Люсю даже перестали звать Занозой.
Короче говоря, изобретатели почувствовали усталость, почувствовали, что проголодались (на одном мороженом долго не проживешь), и пришли к заключению, что, пожалуй, уже пора возвращаться домой. Они прошли в конец платформы, чтобы сесть в передний вагон, и тут Клюквин обратил внимание на две машины, стоявшие у стены. Обе они были на колесиках, обе они были запрятаны в синие капоты, обе имели ручки, чтобы их удобней было возить. Одна машина была поменьше, а другая – большая, с какой-то невысокой мачтой, на которую был намотан провод. Митя заинтересовался машинами, спросил у Люси, как, по ее мнению, для чего они служат. Люся не смогла ответить на этот вопрос. Недалеко от машин прохаживалась девушка – служащая метро, в светлом кителе и красной фуражке. Клюквин только потом заметил, что у нее лицо сердитое и заплаканное: то ли она поссорилась с кем-то, то ли ей от начальства попало. Он обратился к ней, указывая на машину поменьше:
– Тетенька, скажите, для чего вот эта машина?
– Пылесос, – сказала девушка и отвернулась.
– А вон та, которая побольше?
– Поломойка, – не глядя на Клюквина, ответила девушка в красной фуражке.
Изобретатели оцепенели. Они долго в полном обалдении смотрели друг другу в глаза. Потом Клюквин снова обратился к девушке:
– Тетенька, эта машина для того, чтобы полы мыть?
– Чтобы полы мыть, – ответила девушка.
– Тетенька, а скажите, как эта машина устроена?
– А я почем знаю! – сказала девушка и ушла к середине платформы встречать очередной поезд.
Митя стал на четвереньки и заглянул под машину. Но кузов машины стоял очень низко от пола, поэтому Клюквин ничего не разглядел. Он сунул руку под машину и стал ощупывать ее нутро.
– Ничего не понять... – пропыхтел он. – Вот... вот вроде резинки какой-то... вроде она винтом сделана... А к чему она, не понять.
Пока он елозил по мраморному полу перед машиной, девушка в красной фуражке проводила поезд и подошла к ребятам. Она все еще была чем-то очень расстроена, на ресницах у нее блестели слезы.
– А ну давай отсюда! Чего ты здесь щупаешь? – сказала она плачущим голосом.
Митька поднялся и ушел с Занозой под одну из арок, отделявшую платформу от центрального зала.
– Хочешь узнать, как она сделана? – почти шепотом спросил он.
– Ну? – сказала Заноза.
– Метро когда закрывается?
– Не знаю. Не то в полпервого, не то в час.
– Нам нужно гаечный ключ достать или хотя бы плоскогубцы. Потом снова пойдем в метро и будем скрываться, пока его не закроют. А когда его закроют, ночью подберемся к машине и... там, понимаешь, нужно только несколько гаек отвинтить и снять эту штуку... как она называется... капотом, кажется. Ну, словом, которая весь механизм закрывает. И все узнаем!
Люся была человеком отнюдь не трусливым, но все же и ее взяла оторопь.
– А ты... ты уверен, что нас не поймают?
– Ну и пусть поймают! Лишь бы после того, как мы машину осмотрим. За пылесос нам попадет, за полотер попадет, за то, что убежали из дому, попадет... Чего нам еще бояться?
Заноза в раздумье грызла ноготь на указательном пальце. Митькины слова ей показались очень убедительными. В самом деле: попадет им за многое, и неужели все зря? А вот если они узнают конструкцию поломоечной машины, тогда окажется не зря, что они испортили пылесос, испортили полотер, не зря пропадали в метро, не зря остались в метро на ночь. Люся представила себе, с каким уважением станет относиться к ней после этого Эдик Лазовский. Она перестала грызть ноготь и тихо спросила Клюквина:
– А где ты достанешь гаечный ключ или плоскогубцы? Домой ведь ты не пойдешь!
– У Мишки Бузыкина достанем, – ответил Клюквин. – Он в сороковой квартире у нас в доме живет.
– А почему у Бузыкина?
– Потому что его мать и отец оба в ресторане работают. Они только после двенадцати возвращаются. А у него инструменты есть. Я сам видел: целый ящик!
– Ладно. Поехали! – сказала Заноза.
Они приехали на станцию "Аэропорт". С большими предосторожностями, опасаясь встречи с родителями, проникли во двор своего дома, поднялись на лифте к сороковой квартире. Им пришлось долго звонить, потому что Мишка Бузыкин крепко спал. Минуты через две за дверью послышалось:
