собранную мать-и-мачеху на асфальт и растоптал букет. Потом заговорил с чудовищной скоростью. Слезы так и текли по его щекам. Порыв наступил совершенно неожиданно для Сигмунда, который даже подумал: не пора ли вызвать врача? Казалось, что Маркуса вот-вот разорвет на части.
– Это не проходит! Не в этот раз! В этот раз это никогда не произойдет. Влюблен?! Не-эт, я не влюблен! Я не знаю, что я… Она… она… А я, что я?! Слизняк, уж ползучий, жук, букашка, крыса, червяк, макак! А она… Я схожу с ума… Я ни о чем другом думать не могу, я ничего больше не слышу! Я ничего, кроме нее, не вижу. Она! Она! Она! Она – самая… самая… самая…
– Красивая? – осторожно подсказал Сигмунд, но Маркус его не услышал. Он с головой окунулся в свой мир, но и там не мог подобрать правильного слова.
– Она – самая! Самая! Самая! Я даже Воге люблю!
– Воге?! Но, Маркус, он же не…
– Его руки! – выкрикнул Маркус, пока Сигмунд оглядывался – нет ли кого поблизости. По счастью, никого рядом не оказалось. – Он взял ее за руку. Она держала в своих руках руки Воге. И теперь я их тоже люблю. Омерзительные, волосатые руки Воге! А-а-а-а-а-а-а-а… Сигмунд! По-моему, я схожу с ума!
Это была первая разумная мысль, которую Маркус высказал за последнее время. Сигмунд взял его за локоть, чтобы успокоить. Маркус с силой схватил друга за руку:
– А ты… Ты тоже держал ее за руку?
– Нет, не держал.
Маркус посмотрел на него с явным сомнением:
– Сам не знаю, почему я все время ною и ною. Это, наверное, глупо?
Теперь он говорил чуть спокойнее. Кажется, приступ сходил на нет.
– Не очень, – мягко сказал Сигмунд. – Иногда выплакаться даже полезно.
Маркус посмотрел на друга с благодарностью:
– Ты – мой друг. Мой лучший друг, Сигмунд. Ты все понимаешь.
Казалось, Сигмунд растерялся и не знал, что на это ответить.
– Да ну? – слабо улыбнулся он.
– Да, так и есть! – кивнул Маркус и вытер слезы. – Ты отлично понимаешь, как я себя чувствую.
– Ну, может, не совсем и отлично, – промямлил Сигмунд. – Но я, во всяком случае, вижу, что ты влюбился.
Маркус опять заплакал.
– Больно, – тихо произнес Сигмунд.
– Очень, – прохныкал Маркус. – Так чудовищно, так ужасно больно.
– Я имею в виду – больно моей руке. Ты сейчас ее расплющишь.
Маркус отпустил руку Сигмунда и вытер слезы.
– Ну вот, я выставил себя полным идиотом.
Он опять стал самим собой, и Сигмунд вздохнул с облегчением.
– Я не совсем понимаю, что ты сделал, но понимаю, что у тебя возникла небольшая проблема.
– Небольшая?
– Хорошо, большая. Но ведь стоит ее высказать, так?
– Нет, и это ужасно. Сигмунд!
– Да?
– Пообещай, что никому не скажешь, что я… люблю ее.
– Естественно. Ты рехнулся?!
– Ни одной живой душе!
– Ни за что.
– Они будут надо мной смеяться.
– Мне бы даже в голову не пришло никому говорить. Это останется между нами.
– Спасибо.
– Не за что. Ты ж мой друг.
– Привет, девчонки, – весело поздоровался Сигмунд. – Макакус влюбился!
Муна едва успела открыть дверь. Эллен Кристина стояла прямо за ее спиной. Маркус не верил своим ушам.
– Но… Сигмунд, – прошептал он. – Я же просил…
– Правда? – спросила Эллен Кристина.
– В кого? – заинтересовалась Муна.
– Нет… – пробормотал Маркус.
– В Александру, – сказал Сигмунд.
– Ой! – прошептал Маркус и дернул Сигмунда за рукав, но тот продолжал.
– Но он считает, что у него нет шансов.
– А по-моему, есть, – сказала Эллен Кристина.
– И по-моему тоже, – согласилась Муна. – Макакус красивый, только надо с ним хорошенько познакомиться.
– Да, – сказал Сигмунд, – но он сам так не думает. Нам надо ему помочь.
Маркус поглядывал, куда бы ему смыться, но выражение лиц Муны и Эллен Кристины заставило его передумать. Они не смеялись. Только серьезно кивали, будто понимали, каково ему сейчас приходится. Что касается настоящей любви, то, наверное, девчонки в ней соображают лучше. К тому же Муна и Эллен Кристина – его друзья. Пожалуй, Сигмунд знает, что делает. Если бы он сказал Маркусу, что расскажет им все о его любви, он сразу бы пошел своей дорогой. А теперь Маркус даже рад, что девчонки все знают. Если кто-то и может помочь, так это Муна и Эллен Кристина.
– Согласна, – серьезно кивнула Муна.
– Это дело как раз для «Четырехлистника», – подтвердила Эллен Кристина.
Они направились в комнату Муны.
– Спасибо, – прошептал Маркус Сигмунду, пока они снимали куртки.
– Да что там, – спокойно ответил Сигмунд. – Не стоит благодарностей.
«Четырехлистник» расселся на полу в круг. Впервые с тех пор, как в классе появилась Александра, Маркус наконец-то расслабился. Компания добрых друзей придала ему уверенности и вселила ощущение безопасности.
Маркусу нравилась комната Муны. Здесь он рассказал правду о влюбленности Сигмунда и о собственном невнятном желании. С тех пор он всегда успокаивался, как только попадал сюда. Здесь не пахло никакой опасностью. Здесь он мог быть маленьким, смущенным мальчиком, каким он на самом деле по большему счету и являлся. Здесь никто не смеялся. Здесь хорошо. Здесь только друзья обоих полов. А сегодня вечером он сам – центр внимания. И не противный, над которым все смеются, а популярный, который всем нравится и которому все стремятся помочь. Муна задернула занавески и зажгла свечу.
– А почему бы тебе просто не сказать, что ты влюблен? – спросила Эллен Кристина. – Мне бы, например, это понравилось.
– Ни за что! – ответил Маркус. – Даже если мне кто-нибудь заплатит миллион крон.
– Я могу заплатить сотню, – сказал Сигмунд.
– И я тоже, – кивнула Муна.
– И я, – согласилась Эллен Кристина.
– Итого – триста, – заключил Сигмунд. – Макакус, есть над чем задуматься.
– Нет, – помотал головой Маркус. – Не над чем тут задумываться. Я ее даже не знаю. – Он храбро улыбнулся. – Я всего лишь тюфяк.
И Муна, и Эллен Кристина энергично закачали головами.
– Никакой ты не тюфяк! – сказала Эллен Кристина.
– Трудно себе представить кого-нибудь, кто был бы меньшим тюфяком, – подтвердила Муна.
– Ты можешь быть очень стильным, Макакус, – сказала Эллен Кристина. – Помнишь, когда мы посмотрели «Легенды осени», ты ходил прямо как Брэд Питт?
– Тогда я просто вжился в его образ, – сказал Маркус. – И так же я вжился в роль Квазимодо. Но тогда я не выглядел очень стильным.
– Просто потому, что ты вжился в образ не того героя, – сказала Эллен Кристина. – Могу поклясться, если бы ты выбрал роль Молчаливого Рыцаря, все девчонки в тебя повлюблялись бы!
– Да уж, до тех пор, пока я не снял шлем, – кивнул Маркус. – Тогда бы они развлюбились со страшной
