Георгий Скребицкий - Лесной прадедушка (Рассказы о родной природе)

— Ишь куда прыгнул! — удивился Миша.

Метра через два ещё отпечатки — второй прыжок, за ним — третий. А дальше след пошёл непрерывно.

Идя по следу, ребята добрались до новых петель и новой смётки. И снова распутали след.

— Ну и напутал! — покачал головой Володя. — Должно быть, старый, опытный. Нужно потише идти, — наверное, он где-нибудь недалеко лёжку устроил: выкопал ямку в снегу, дремлет в ней, а сам прислушивается, не крадётся ли кто к нему…

Володя не договорил и, запнувшись на полуслове, начал внимательно вглядываться в чащу кустов.

— Кто там? — шепнул Миша, тоже присматриваясь.

Впереди на снегу, куда уходил заячий след, копошилось что-то живое, но что именно, ребята сквозь ветки не могли разглядеть. Крадучись, мальчики стали подходить ближе, выглянули из-за кустов.

Заметив их, непонятное существо сразу встрепенулось и заметалось на одном месте.

Ребята со всех ног бросились к добыче. Это был заяц-беляк. Он кидался в разные стороны, но почему-то не убегал из кустов.

— Запутался! — крикнул Володя, подбегая к зверьку и хватая его.

Заяц отчаянно забился и жалобно закричал. Но Володя уже держал его в руках.

— Вот и выследили! Ура! — торжествующе крикнул он.

— Да он за какую-то проволоку зацепился! — удивлённо сказал Миша.

Он взял в руки тонкую проволочку, запутавшую зверька. Другой конец её был крепко привязан к молодой берёзке.

— Это петля, — догадался Миша. — Смотри, прямо на заячьей тропе поставлена. Он в неё и попал.

Миша осторожно высвободил зверька из проволочной петли.

— Вот удача-то! — радовался Володя. — Бежим домой, скажем — сами поймали.

— То есть как — поймали? — не понял Миша.

— Да хоть в кустах. Он, мол, среди веток застрял, а мы сразу цап-царап, и готово!

— А поверят?

— Конечно, поверят. Откуда же мы его могли взять?

— Ну ладно, — нерешительно согласился Миша и, помолчав, добавил: Только как-то это нехорошо выходит, не по-охотничьему, — кто-то старался, ловил, а мы у него стащили.

— А ты знаешь, друг, — с жаром воскликнул Володя, — за такою ловлю по головке не гладят! Помнишь, что говорил Иван Михайлович: «Ловить силками зайцев и всякую дичь у нас строго воспрещено».

— Постой, — перебил его Миша, — что же тогда получается? Значит, выходит, и мы в этом деле участие принимали, да ещё сами у вора добычу воруем. Разве так охотники поступают?

Володя сразу притих.

— Неужели же выпустить? — нерешительно сказал он. — Уж очень жалко.

— Мне и самому жалко, — сознался Миша. — А знаешь что? Давай его отнесём к нам в школу, покажем ребятам, а потом и выпустим.

— Тогда и носить не стоит, — с досадой возразил Володя. — Что ж показывать? У нас в живом уголке такой же есть, все видели. Только мучить зря.

— Это верно, — согласился Миша. — Да ещё подумают: сами петлей и поймали, чтобы похвастаться.

Володя даже вспыхнул от этих слов.

— Кто ж это посмеет думать? — запальчиво воскликнул он. — Нечего зря таскать, выпускаю.

Он быстро наклонился и разжал руки.

— Постой, постой! — закричал Миша, пытаясь перехватить зверька, да уж поздно: заяц метнулся в сторону и в два прыжка исчез в кустах.

— Что ж ты наделал! — охнул Миша. — Выпустил! Теперь нам никто и не поверит, что мы его из силка вынули.

— Нет, поверят, — уверенно ответил Володя. — А вот про то, что мы его в кустах руками поймали, пожалуй, и не поверили бы.

Наутро в школе Володя и Миша рассказали обо всём своему учителю и показали снятую с берёзки петлю.

— Молодцы, — похвалил Иван Михайлович ребят, — так и должны поступать настоящие следопыты.

Василий Мохов работал в геологической экспедиции.

Вот уже третий месяц экспедиция исследовала районы глухой тайги, за сотни километров от ближайшей железной дороги.

Но Василию эта жизнь была как раз по душе. Он вырос в деревне, среди таких же лесов, с детских лет уже начал ходить с ружьём, охотиться за белками, рябчиками, глухарями. И вот теперь, бродя на лыжах по лесной глуши, он часто вспоминал давно прошедшие годы.

Однажды утром, когда Василий с другими сотрудниками уже собирался идти на обследование горной сопки, к нему подошёл начальник экспедиции.

— Вася, хочу поручить тебе очень важное дело, — сказал он особенно серьёзно. — Вот пакет, его нужно к завтрему доставить в районный центр. Завтра утром в Москву идёт самолёт. Понимаешь, надо успеть к отлёту послать пакет авиапочтой. Дело очень срочное, — повторил начальник. Доставишь, не подведёшь?

Василий весело кивнул головой и взял пакет. Кому же, как не ему, охотнику, лыжнику, следопыту, и поручить такое дело!

Через четверть часа Василий, захватив с собой немного еды, компас и карту, отправился в путь.

Он быстро катился на лыжах по крепкому насту, покрытому пушистым, недавно выпавшим снегом.

Северный лес спал глубоким зимним сном. Только изредка поскрипывали, будто стонали во сне, старые ели.

На ходу Василий сунул в карман руку, ощупал пакет. Ещё раз вспомнились слова начальника экспедиции: «Завтра чтобы доставить. Умри, а сделай. Не выполнишь — всё дело сорвёшь, большое дело. Не подкачай, тебе доверяем».

Василий усмехнулся: «Не подкачаю, будьте спокойны». Он присел на поваленную бурей сосну, вынул из кармана карту, компас, проверил направление, потом закусил немного — и дальше в путь.

На севере зимний день короток: всего три-четыре часа. Нужно засветло пройти как можно больше.

Вновь потянулись навстречу лес, скалы, поляны и опять лес и лес без конца, а Мохов всё шёл.

Уже начинало смеркаться.

И тут вдруг перед Василием возникло неожиданное препятствие: он вышел к огромной лесной гари. Куда ни поглядишь — всюду впереди наваленный друг на друга полуобгоревший лес. Попробовал обойти — не удалось: всё гарь да гарь, и конца ей не видно, может, ещё на десятки километров.

Василий Мохов, как опытный охотник, знал, что значит застрять ночью на гари. Залезешь — не выберешься. Но делать нечего. Нужно лезть возможно скорее, чтобы до темноты пройти страшное место. И Василий, как пловец в шторм, двинулся в опасный путь.

Хватаясь за ветки, он то взбирался на стволы поваленных обгоревших деревьев, будто на гребни застывших волн, и белая ледяная пена инея обдавала ему руки, лицо, то он срывался и проваливался по пояс и глубже в снежную пропасть… Время шло, но гарь всё не кончалась.

Мохов начинал выбиваться из сил. От невероятного напряжения он так вспотел, что был весь мокрый. А мороз к ночи стал крепчать. Теперь только присядь отдохнуть — сразу закоченеешь, и пропал.

Руки и ноги от усталости отказывались служить. В голову закрадывалась страшная мысль: «Не доберусь, не сдам пакет…»

Напрягая остаток сил, Мохов в сотый раз взобрался на ствол поваленного дерева, огляделся и чуть не вскрикнул от радости: впереди в густых сумерках показались очертания леса — значит, гарь кончилась. Это придало Василию новый приток сил.

Балансируя, как акробат, он пошёл на лыжах по лежащему толстому стволу, перелез на другое дерево. Ещё немного… Вдруг лыжа у Василия поскользнулась, и он, не удержавшись, полетел вниз. Нога неловко подвернулась, Василий охнул от боли. В ту же секунду раздался короткий сухой треск. Наверное, он сломал сук.

Превозмогая боль в ноге, Василий поднялся, ощупал в кармане пакет, карту, компас — всё цело. Нога тоже не сломана, только очень болит, но делать нечего. Вспомнились слова начальника: «Умри, а доставь…»

Мохов хотел уже двинуться дальше, вот только высвободить из сугроба застрявшие лыжи. Он потянул их и обмер: одна лыжа переломана — падая, он сломал её.

«Всё пропало!» — пронеслось в голове. Куда он теперь, без лыж, с больной ногою, один в огромном, заваленном снегом лесу?.. Может, развести костёр, подождать до утра? Потом как-нибудь добраться до ближайшего жилья… Но к чему это? Всё равно он уже не успеет выполнить к сроку задание. Василий почувствовал невероятную усталость, будто он весь онемел, даже боль в ноге почти затихла. Он прислонился спиной к дереву и закрыл глаза.

«Не дело… Замёрзну…» — шевельнулась в голове последняя мысль. Но Василий не открыл глаз. Сладкая истома разлилась по телу, клонила ко сну.

И вдруг среди мёртвой лесной тишины где-то совсем близко захрустели сучья… Василий вздрогнул, открыл глаза. Вновь вернулось сознание: «Что я делаю?.. Засыпаю… в мороз…»

А сучья всё хрустят…

Мохов быстро обернулся. В каких-нибудь тридцати шагах от себя он увидел огромную тёмную массу. Она шевелилась, что-то разгребая в снегу и хрустя валежником.

«Медведь…» — сразу сообразил Василий. Мороз пробежал по телу. Он знал, как опасен стронутый с берлоги, бродящий зимой голодный зверь…