Георгий Скребицкий - Лесной прадедушка (Рассказы о родной природе)

Мохов сидел неподвижно, затаив дыхание. А медведь всё ворочался в валежнике, не уходил.

И тут вдруг Василий вспомнил, как его учил дед: «Когда встретишь мишку в лесу без ружья, пугни его хорошенько…»

Василий приподнялся, набрал в лёгкие побольше воздуха да ка-ак крикнет: «А-а-а-а!» — так, что эхо по лесу раскатилось.

«Медведь» подскочил, плюхнулся в снег и вдруг заворчал:

— Ух, как напугал, прямо сердце оборвалось!

Вглядевшись, Василий увидел, что это вовсе не зверь, а человек.

Мохов подошёл поближе. На снегу сидел старик в меховой медвежьей куртке и в такой же шапке. Он тяжело дышал, с опаской глядя на подходившего к нему человека.

— Что это ты так заорал? — робко проговорил он.

Василий сознался, что впотьмах принял его за медведя. Старик рассмеялся:

— Ну и потеха!

Он оказался лесником из ближайшей сторожки и пришёл сюда за хворостом.

Через полчаса Василий и лесник уже сидели в жарко натопленной хате перед миской дымящихся щей.

Старик, прожёвывая хлеб, говорил:

— До города, поди, вёрст тридцать прямиком-то будет.

Василий так и ахнул: куда же ему с больной ногой?.. Значит, не поспеть завтра сдать пакет… А дело срочное, хоть умри, а сделай…

Дед внимательно слушал.

— Так-так. Говоришь, дело государственное, очень срочное?.. Ну, такому делу помочь нужно.

Он, кряхтя, поднялся с лавки, подошёл к печке и начал будить кого-то.

— Ванюша, вставай, запряги-ка Мишку, паренька в город скатать нужно.

С печки слез подросток, надел тулупчик, шапку и, сердито глянув на Василия, пошёл из избы.

— Вот сейчас внучок конька и заложит, а мы заправимся на дорожку. — И дед опять принялся за щи.

Пока старик с Василием ужинали, входная дверь вновь отворилась, и Ванюшка громко крикнул с порога:

— Сбирайтесь, запряг!

Лесник с Василием вышли из избы.

Была уже ночь — и так темно, что в двух шагах ничего не увидишь. Тучи заволокли небо, начинал падать снег.

Василий с дедом сели в санки и тронулись в путь. Сразу же за сараем чёрной стеной надвинулся лес. В нём было ещё темнее.

Но дедов конь уверенно шёл крупной рысью, с необыкновенной ловкостью поворачиваясь и пронося лёгкие санки между стволами деревьев.

Василий только удивлялся:

— Ну, дедушка, и лошадка же у тебя! Прямо как вьюн в воде извивается. Нигде не заденет.

— Да, уж конёк у меня природный, лесной, — отвечал старик.

Они выехали на большую поляну. В это время из-за туч показалась луна. На миг всё кругом осветилось голубым светом.

Василий взглянул вперёд на лошадь и чуть не вскрикнул… Протёр глаза — нет, не сон. Что же это?

— Дедушка, на ком же мы едем? — в недоумении спросил Василий.

Дед рассмеялся:

— А ты только сейчас разглядел? Говорил же тебе — конёк у меня природный, лесной. Лось это.

— Ло-о-ось! — ещё более изумился Василий. — Откуда же ты его взял?

— Да внучата из лесу с собой привели, — ответил дед. — Матку-то небось волки задрали. Он тогда мал ещё был, сам за ребятами увязался, на двор ко мне и пожаловал. Вот вырастил его, а теперь вместо коня приладил. В лесу за ним ни один рысак не угонится. — Старик хитро подмигнул. — Ну что, паренёк, к сроку-то на таком коньке поспеем ай нет?

Василий с благодарностью поглядел на деда:

— Поспеем, дедушка, теперь раньше срока поспеем.

После уроков юные натуралисты задержались в школе, чтобы устроить в саду птичью столовую.

Трудились почти до вечера. Зато, когда на следующее утро в школу собрались остальные ребята, все, как один, по достоинству оценили работу.

Столпившись в классе, они с любопытством смотрели в окно.

За стеклом виднелся школьный сад, весь засыпанный снегом, а на полянке, словно беседка, красовался новый кормовой столик для птиц. На нём толкалась и торопливо склёвывала зёрна конопли целая стайка воробьев.

Прошло несколько дней. Птицы охотно посещали кормушку.

Кроме воробьев, в ней побывали синицы, щеглы и степенные красногрудые снегири.

А вот однажды в птичью столовую явился совсем новый гость. Ребята никак не могли узнать, кто он такой. Прилетел незнакомец вместе со стаей воробьёв. Но он был вдвое крупнее и издали казался совсем чёрным. Усевшись на кормовой столик, он с большим аппетитом принялся за еду.

— Да ведь это скворец, — сказал подошедший к ребятам учитель Иван Сергеевич. — Наверное, у кого-нибудь из клетки вылетел. Хорошо, что на вашу кормушку наткнулся, а то бы ему туго зимой пришлось.

— Замёрзнет он, — заволновался кто-то из мальчиков, — ведь скворцы зимуют в тёплых странах, а не у нас.

— Это не страшно, перезимует, — ответил Иван Сергеевич. — Птиц ведь гонит на юг не холод, а голод.

— А чем же его кормить?

— Ну, насчёт еды скворцы не очень разборчивы, — сказал учитель. — В природе едят насекомых, червей, разные ягоды, в неволе же и от каши, и от мочёного хлеба не отказываются. Лучше всего каши ему положить. Сухую кладите, иначе примёрзнет.

Так ребята и сделали. Только очень боялись: ну как их новый гость почему-нибудь перестанет посещать кормушку? Но все опасения оказались напрасны: на следующее утро скворец уже был на месте. С тех пор он совсем прижился в саду возле школы.

Скворец вовсе не боялся людей. Когда ребята приходили в сад и клали в кормушку птицам еду, он тут же слетал на столик и принимался за угощение.

— Совсем ручной, — говорили дети, — только в руки не даётся.

А однажды скворушка прямо превзошёл сам себя. Когда самый деятельный из юных натуралистов, Петя Зайцев, нёс ему корм, скворец вдруг слетел с дерева, сел Пете на голову да так и доехал до самой кормушки. Все видевшие эту сцену были в полном восторге.

Каждое утро, придя пораньше в школу, ребята бежали в сад, несли птицам еду и, уж конечно, приносили что-нибудь вкусное своему скворушке.

Но вот как-то раз, прибежав пораньше в школу, ребята увидели в коридоре незнакомого старичка.

Он подошёл и приветливо поздоровался:

— Здравствуйте. Пришёл к вам по важному делу. Мне сказывали, что к вам в сад скворец залетел. Так возле школы и околачивается.

Ребята сразу насторожились: наверное, этот старик хочет поймать их скворца.

— У нас в саду птичья кормушка. Разные птицы туда прилетают, уклончиво ответил Петя Зайцев. — Мы их ловить не дадим. Мы охраняем природу.

Старичок одобрительно закивал головой:

— Охраняйте, дело хорошее. Я тоже природу люблю. А насчёт скворца я вот к чему: у меня свой был, подобрал его ещё махоньким птенчиком, выходил, выкормил, совсем ручной вырос, по дому свободно летал. Да недосмотрел я: на прошлой неделе в форточку вылетел. Жалко — погибнет зимою.

Ребята переглянулись: «Говорить или нет?» Наконец Петя сказал:

— К нам каждое утро скворец прилетает. Может, и ваш. Только он не погибает, весёлый такой. Мы его ловить не дадим. Он на воле гораздо лучше перезимует, чем в комнате.

— Ну, раз вы его кормите, охраняете, пусть у вас и живёт, — охотно согласился старик. — Я ведь тужил, что погибнет. Уж больно занятный. Бывало, хожу по комнате, а он на голову сядет и ездит взад-вперёд, а сам распевает, на весь дом заливается, будто в лесу. Я его разговаривать учить начал. Скворцы это могут не хуже попугаев. Бывало, посажу в клетку, сам напротив сяду и повторяю всё одно слово, а он сидит тихо-тихо, слушает, значит, а потом и сам начнёт повторять. Только сразу трудно ему по-нашему, по-людски, слова выговаривать, не очень понятно у него получается. Ну, всё равно, как повторит, я сразу ему за старание награду — сахару или печенья. Смышлёный, старательный был, да вот беда — не усмотрел я за ним, улетел.

Ребята ещё раз переглянулись.

— Если хотите, пойдёмте с нами в сад, — предложил Петя. — Мы сейчас птицам корм понесём, наверное, скворец уже ждёт.

— Я с радостью, я птиц люблю, — заторопился старичок. — Может, и вправду скворушку своего увижу. Идёмте, ребятки.

Все вместе вышли в сад, пошли по узкой тропинке.

Только стали подходить к кормушке, скворец тут как тут. Уселся на столик, головку то на один, то на другой бок наклоняет, смотрит на ребят наверное, угощения ждёт.

— Ах, батюшки, да ведь это он, он самый и есть! — заволновался старичок. — И хвост маленечко выщипан, сорока его пощипала, тоже в комнате у меня ручная живёт… Скворушка, скворушка! — поманил он. — Куда же ты залетел, друг сердечный?

Скворец приподнял головку, весь насторожился, будто прислушиваясь к чему-то давно знакомому. Послушал, послушал и вдруг — фр-р-р-р-р! — прямо с разлёта старику на голову. Уселся и затрещал, залопотал что-то, торопясь, даже захлёбываясь: «Др-др-сердч… сердч…»

— То-то, друг сердечный, — укоризненно пробормотал старичок. — А сам от сердечного друга марш в окно — и поминай как звали.