– С этого места - поподробнее, пожалуйста, - это так элегантно Алешка высказался.
И папа рассказал, что уже почти сто лет находятся во всем мире (чаще всего почему-то в Америке), кроме настоящих Романовых, много всяких проходимцев. Которые всеми силами выдают себя за наследников царского престола в России.
И еще папа добавил то, что Алешка уже частично узнал от отца Леонида, - великий князь А. Романов, находясь на смертном одре, высказал свою последнюю волю: только тот из Романовых достоин царского трона, кто явится обладателем святого чудотворного образа.
– И что? - нетерпеливо спросил Алешка. - Объявился такой?
– Похоже, что так, - усмехнулся папа. - Некий Николай Романов сделал заявление, что в скором времени он представит все необходимые доказательства своих законных прав на русский трон.
– Так я и знал! - сказал Алешка.
– Что? - засмеялся папа. - Обскакали тебя? Я тебе больше скажу. Этот Николай уже обратился через своих представителей в наше Дворянское собрание. И обещал им, если они его поддержат, самые высокие посты в новом российском правительстве.
Папа свернул газету, встал и подошел к двери, где висел Алешкин ОРМ. Ну, сейчас начнутся вопросы.
Что интересно - не начались. Папа мгновенно разобрался во всей этой тарабарщине и задал только один вопрос: «Я тебе запретил или нет?»
Алешка не растерялся:
– Пап, ты велел кирпичами заниматься. А за кирпичами все как-то само собой потянулось. Ключи там… Кирпич с крестиком… - Тут Алешка спохватился: - Пап, а куда ты ключи от церкви дел?
Я думал, папа с искренним удивлением спросит: «Какие ключи?», но он ничего не спросил. Он просто ответил:
– На экспертизу отдал.
– И чего?
– Как я и предполагал, ключи изготовлены по слепкам, с помощью специальной пасты.
– Пап, а если бы ты нашел у кого-нибудь такую пасту, твои эксперты могли бы сказать: «Да, это та самая паста»?
– Элементарно, - сказал папа. - Давай ее сюда.
Да, а я все это время у плиты простоял и в магазин проходил… Тылы обеспечивал.
Папа забрал у Алешки комочек пасты и позвал маму. Она уже наладила под березой большую стирку. И пришла с мокрыми руками и растрепанной головой.
– Мать, - сказал папа. - Завтра едем в Москву втроем.
– А кто третий? - спросила мама, отбрасывая со лба прядь волос. - Паршутин?
– Нет. Наш младшенький, - папа кивнул на Алешку.
– И правильно, - сказала мама. - Надо же так футболку заносить, вся вода черная.
– Это не грязь, - обиделся Алешка.
– Трудовой пот, - сказал папа.
– Это сажа из печки. И всякие железные опилки. И старое машинное масло. И если хочешь знать… - тут Алешка замолчал.
А я пришел ему на помощь:
– Он два раза яичницу варил, помогал мне.
– Оно и видно, - сказала мама. - И вообще, Алексей, я по тебе соскучилась. И мне спокойнее, когда ты рядом. И не только за тебя.
Но тут раздался гудок нашей машины. Мы выглянули - возле нее стоял наш участковый и, просунув руку в окошко, сигналил изо всех сил.
Папа вышел к нему. Они о чем-то поговорили, потом папа вернулся и сказал:
– Мы с мамой идем в гости. На пироги.
– К матушке с ее батюшкой? - догадался Алешка. - Привет передавайте. И захватите сумку для пирогов.
Мама быстренько причесалась и накрасила глаза. Они сели в машину и уехали. Потом вдруг машина вернулась задним ходом, и папа крикнул в окошко:
– Алексей! Ты пока вещички собери!
– Прямо сейчас, - сказал Алешка вполголоса. - Разбежался…
Совещание с назиданием
Алешка, казалось, нимало не был обеспокоен папиным решением. Как только родители уехали в гости к отцу Леониду, он установил у березы крышку от бака, который мама привезла для стирки, и начал обстреливать ее из пращи. Получалось у него здорово. И с каждым разом все лучше - точнее и сильнее. Я даже приостановил его - крышку стало жалко.
– Хочешь попробовать? - спросил меня Алешка. - Надо и тебе потренироваться.
Я попробовал.
– Хватит! - решительно остановил меня Алешка. - Потом, Дим, потом - когда родители уедут. А то им ночевать негде будет.
Алешка спрятал пращу и крышку от бака, которая стала похожа на заслуженный щит воина, вышедшего из страшной битвы, и со словами: «Оружием должна быть истина» - уселся на крыльце с какой-то бумажкой и, глядя в нее, стал бормотать:
– Жорик-ресторатор, большой мастер по ключам. Художник Поля - рисует здорово и когда-то подрабатывал реставрацией икон. Писателю Марусину нужно много денег. В Америке выбирают нам нового царя. Им там нужна наша народная реликвия. - Он поднял голову и посмотрел на меня. - Вот, Дим, такая логическая цепочка. Я в ней разобрался.
– А дальше?
– Дальше - ерунда. Найти икону и посадить кого-нибудь в тюрьму. Например, Марусина и Жорика.
– А Полю? - спросил я.
– Его жалко, - вздохнул Алешка. - Он неудачник.
– Они все неудачники, - сказал я. - Каждый по-своему. А все вместе от жадности. Одному мало славы, а другому денег… Кур во щи!
– В ощип! - со смешком поправил Алешка.
Это он у писателя Марусина перехватил. Тот всегда поправляет это выражение на свой лад. Даже статью такую в газете написал. И многие, даже умные, писатели стали за ним повторять.
В общем, как я думаю, оставил писатель Марусин в русской словесности только этот, не очень добрый след…
– Они, Дим, все какие-то… Чайкины, - вдруг призадумался Алешка. - Все такие способные, а от их способностей вместо пользы один вред. Даже два.
– Интересно! А Марусин? «От заката до рассвета»? Тоже способный?
– На все способный, - как-то очень многозначительно произнес Алешка. - Вот увидишь…
Тут опять на дороге затарахтел мотоцикл участкового.
– Эй вы! - крикнул дядя Андрей, не покидая седла. - Садитесь. Велено и вас доставить к пирогам.
– Кем велено? - зачем-то спросил Алешка.
– Батюшкой. Говорит: что же вы, Оболенские, не в полном составе? Прибудьте «со чады и домочадцы». Садитесь, домочадцы! Младшее чадо - в коляску!
– А за руль нельзя? - спросило младшее чадо. - Я умею.
– В другой раз, - благоразумно отказал ему участковый. - Лет через десять, ладно?
– Там видно будет, - проворчал Алешка, забираясь в коляску. - Дим, ты там родителям про пакет все-таки напомни. Я пироги люблю два раза есть: сначала в гостях, а потом дома. Понял?
Дядя Андрей с уважением покосился на него. А когда мы уже пылили по деревне, спросил:
– Оболенский, признайся - теперь уже можно, - это ты деда Савелича чертями напугал?
– Как можно, дядя Андрей! - искренне возмутился Алешка. - Я думаю, он там просто уснул на старости лет. И ему страшное приснилось.
– А ты, по молодости лет, зафинтилил нам в окошко записку? Да, Оболенский?
– Что вы, дядя Андрей! - еще искреннее изумился Алешка. - Как можно!
Участковый молча покрутил головой и молчал, пока мы не приехали. А слезая с мотоцикла, сказал с угрозой:
– Я тебя все равно разоблачу, Оболенский. - И забрал у него шлем, который Алешке уже здорово приглянулся. - Ты слишком много знаешь.
– Обижаете, гражданин начальник, - проворчал Алешка, не сводя глаз со шлема, в который можно столько пирожков сложить. И не помнутся в дороге.
Взрослые уже отпили чай. Мама бродила по огороду, изучала опыт матушки Ольги и мечтала о том, как она, освоив арбузы, будет выращивать и огурцы, а мужчины сосредоточились в уголке, в креслах.
В доме было, как всегда, по-особому уютно и спокойно. Чуть шевелились от ветерка легкие шторки на окнах, за которыми вовсю трещали в саду воробьи. В розовой чашечке под образом Спасителя светилась крохотным огоньком лампада. Постукивали часы на стене…
Нас усадили за стол. Тетя Оля сидела с нами и давала полезные советы по пирогам. А остальные в своем углу тихонько беседовали и время от времени поглядывали в нашу сторону. А мы беззаботно угощались, но не пропускали ни одного их слова.
Папа: В целом, друзья, идти в прокуратуру нам не с чем. Прямых улик нет, да дело и не в этом. Главная задача - не ворье это посадить, а икону вернуть.
Участковый: Ну, положим, можно добиться санкции на обыск. Только вряд ли это что-то даст. Икона наверняка запрятана так, что ее не сыскать.
Отец Леонид: Прискорбно…
Папа: Что показала экспертиза?
Участковый: По взлому: на изъятых замках обнаружены микрочастицы пасты для снятия слепков. По иконам сложнее. Комплексная экспертиза требует времени. Однако кое-что установлено: иконы написаны талантливой кистью, в старинной манере. Но… две-три недели назад. То есть обе иконы - подделка. Написаны на осиновых дощечках. На таких иконы никогда не писались.
Алешка мне подмигнул, напоминая об этих дощечках.
Отец Леонид: Я как чувствовал! Но зачем же они сделали две копии? Ну, хорошо, я понимаю, одну они оставили на месте, в храме, чтобы выиграть время. А другая им зачем?
Ответа он не получил, а Лешка показал мне глазами, что уж он-то давно разгадал эту хитрость.
