а сам тем временем уплетал рыбу.
У всех присутствующих появилась возможность увидеть, как тритон ест. И зрелище это, надо сказать… специфичное. Удерживая руками далеко не маленькую тушку рыбы, он впивался в неё первыми зубами и резким рывком отрывал кусок. И пока одна челюсть продолжала держать этот кусок, вторая, глоточная, его прожёвывала или как минимум измельчала до размеров, которые можно уже безопасно проглотить.
Люди хоть и впечатлились увиденным, но всё-таки отнеслись к его трапезе весьма спокойно, поскольку она была ожидаема. Если на руках у тритона длинные когти, значит, орудия труда (какое-нибудь там копьё) не основной инструмент охоты для его народа, и нет ничего удивительного в том, что бы увидеть, как он ловит добычу руками. А если его зубы сохранили животную остроту, значит, они употребляют пищу преимущественно без какой-либо обработки или инструмента (острого камня, например) для разделывания добычи, поэтому его отрывания зубами от рыбы кусков не должно удивлять.
А что он должен был сделать? Достать из ниоткуда вилку в одну руку, а нож — в другую и начать разделывать рыбу прямо в воде, утираясь салфеткой? Конечно же, нет. Если бы он так сделал — вот это бы уже точно по-настоящему шокировало и героев истории, и рассказчика заодно.
Отец семейства так вообще только и присвистнул от восторга и нотки зависти, мол, какого же большого судачка поймал тритон — загляденье!
— Неплохо он охотится с его-то хвостом, — прокомментировал Виктор. — Из-за такого нахлебника, чувствую, не видать нам с мужиками хорошего улова — всех красавцев переловит.
— Думаешь, он много ест? — задумалась женщина, с тем же любопытством посматривая на русала.
Варя, любящая слушать отца про рыбалку и водных обитателей, тоже заинтересовалась размышлениями взрослых.
— Само собой. Ему нужно много энергии, чтобы сохранять постоянную температуру на таком морозе.
— А, может, он холоднокровный? Рыбы же зимой мало едят.
— Не-е. Рыбы зимой вялые, а этот вон какой шустрый, — отрицательно покачал головой заядлый рыбак. — Да и не рыба он, а мурена какая-нибудь — хвост слишком гибкий.
Мужчина был прав. Несмотря на то, что у русала были рыбьи плавники, но его двойная челюсть и длинный, очень сильный и гибкий хвост сходу делали его больше похожим на мурену.
«Низшие существа — это наша еда, намного реже — друзья. У меня нет ничего общего с ними!», — возмутился Луан, которому не понравилось, что его называют то рыбой, то муреной.
— Так мы и не тебя сравниваем, Луан, а просто твой хвост. У нас же нет хвостов, вот нам и интересно, как устроен твой, — объяснилась Варя.
Помогло. Тритон присмирел, хотя потом поднял на поверхность свой хвостовой плавник, повертел им, пару раз ударил по водной глади, скептически посмотрел, мол, хвост, как хвост, что в нём может быть интересного?
В дальнейшем эта тема была закрыта. Люди оспаривать его мнение и переубеждать, что не так уж он на самом деле и далёк от братьев наших меньших, не стали. Честно слово, ну не теорию дарвинизма же ему сейчас рассказывать.
Через несколько минут тритон закончил ужинать, нырнул, чтобы смыть следы своей трапезы, а вынырнул уже совсем у берега. К тому моменту уже и лестница оказалась очищена ото льда, и по ней можно было безопасно спуститься. Варя с отцом как раз спустилась на нижние ступеньки, и вместе они выкладывали из рюкзака инструменты, которые могли понадобиться. Лежащие на ступеньке вещи, разумеется, не могли не заинтересовать тритона. Подняв своё тело на поверхность воды, тем самым всплыв, он положил руки на лестницу, на них — голову и начала изучать вещи. По большим серым глазам было видно, насколько сильно его утянуло любопытство, его даже близость людей не отпугивала.
Теперь каждый из присутствующих мог убедиться, что русалом, заплывшим так далеко от родного океана, движет исключительно интерес. И, разумеется, он не мог удержаться, чтобы самому всё не потрогать.
«Можно?» — с невинностью ребёнка спросил Луан и котом из Шрека глянул на девушку.
Варя не могла не улыбнуться и, не услышав возмущений от отца, кивнула другу в знак разрешения.
Исследование неизвестных ему «штук» утянуло тритона на несколько минут. Остальные же не торопили его. Ведь, показавшись на поверхности, он дал и им возможность его изучить.
— Эй, ты бы был поосторожней с силовыми кусачками, ими гвоздь можно перекусить. Оттяпаешь себе палец — и не пришьёшь потом, — пригрозил Виктор, когда тритон добрался до бокорезов.
У русала не было ни одной причины проигнорировать предостережения мужчины, ведь ему прекрасно было известно, что людские вещи могут быть очень опасны. Испугавшись за целостность своих пальцев, Луан почти бросил кусачки, с которыми игрался. Однако, вовремя вспомнив, как ругалась на него Варя, когда он выронил из рук бинокль, тритон решил не столь радикально избавляться от опасной вещи, а, удерживая инструмент двумя пальцами за край рукояти, поспешил положить его обратно.
— Ты без воды можешь протянуть какое-то время? — завершив приготовления, спросил мужчина.
«Могу.»
— Тогда давай вылезай на берег.
«Зачем?», — насторожился морской житель и сполз обратно в воду по шею. «Одного хвоста будет недостаточно?»
— Ты мне ещё в прошлый раз своими ёрзаниями надоел, на берегу хоть не будешь так крутиться, если, конечно, не хочешь, чтобы вместо крючка кусачки тебе хвост перекусили.
Разумеется, Луан не горел желанием появляться на берегу полностью, сомневался. И в поисках ответа он глянул на ту, которой больше всех доверял. Но Варя лишь подтвердила слова отца, что им будет намного удобнее, если тритон выберется на берег, где у него не будет манящей возможности, резко дёрнуться, уплыть и всё испортить.
Сегодня русал быстрее обычного поборол сомнения, без какой-либо задней мысли доверился подруге. И уже вскоре подплыл к берегу вновь. Расценив это за согласие, Виктор протянул ему руку и собирался оказать помощь в восхождении хвостатого по лестнице. Однако Луан отреагировал на протянутую руку очень резко: зубастым оскалом и рычанием. Но это опять не было нападение, а скорее странный способ сказать «я сам!». Потому что, когда Виктор даже отшатнулся от неожиданности и больше не предлагал помощь, Луан подтянулся на руках, подтянул хвост и выбрался на поверхность. Но это карабканье по лестнице ему пришлось проделывать несколько раз, чтобы, когда он уже сел, его хвостовой плавник не болтался в воде.
— Ты когда-нибудь точно схлопочешь веслом по зубам, — пробурчал рыбак, наблюдая за восхождением тритона. Хотя он искренне удивлялся его силе. Лестница узкая, он склизкий, хвост на поверхности — тяжелейший балласт, а он всё равно умудрился вскарабкаться почти до самого
