Викентий Вячеславич замолчал, неподвижно смотрел в окно. Папироса догорела, и небольшая палочка пепла стала совсем серой. Потом обвалилась и рассыпалась. Викентий Вячеславич очнулся, смахнул пепел с колена:
— Вот с тех пор у Полины Кузьминичны и начались эти припадки. Все ей думалось, что самой надо было за водой пойти, а детей в вагоне оставить. Ей все казалось, что она сама послала Наташу на смерть... Видишь как?!
Викентий Вячеславич помолчал, закурил новую папиросу и продолжал:
— Василий с детства привык к тому, что мать у нас нездорова. Помогать ей рано научился. По хозяйству все сам, а матери не давал переутомляться. И все стеснялся, как бы другие странностей не заметили да страшного слова про его мать не сказали... Но, видно, не судьба ей поправиться. Опять в больнице, слышал?
— Да почему же? — с тоской в голосе спросил Олег. Он теперь горько пожалел о том, что никогда не высказывал Полине Кузьминичне свои симпатии, что не знал о несчастье товарища во время их глупой ссоры. Впервые он по-настоящему пожалел и о том, что оставил свою мать в полном неведении, в страшном смятении и расстройстве.
— Врачи говорят — дополнительный толчок. Шли они с Василием по улице. А тут из поликлиники девочку на руках вынесли, больную. Стали ее вносить в санитарную машину, у девочки головка запрокинулась и рука свесилась. Василий не сообразил провести мать сторонкой, чтобы не видела. А она и вспомнила, должно быть, как Наташу ей принесли. Тут же на улице упала... Ты разве не знал?
— Не знал я! По-настоящему — ничего не знал!—тоскливо повторил Олег, припоминая, что Галя ему что-то такое говорила. Галя, а не Василий! Неужели и правда был он таким уж ненадежным товарищем, что не смог Василий рассказать ему о своей беде? А вот Кате, видно, рассказал. Ну и что ж! Да если бы Олег знал, разве стал бы он сердиться на Василия даже за драку?! Если бы можно было многое изменить, поправить, переделать! Как хотелось Олегу вернуть былую дружбу с Василием!
Викентий Вячеславич поднялся с табурета и подошел к окну.
— А ты из дому давно? — спросил он негромко.
— Вторую неделю, — признался Олег.
— А мать как же? Так и не знает, где ты?
Олег опустил голову.
— Вот что. — Геолог обернулся. Лицо его было спокойно и сурово. — Я через два дня с группой возвращаюсь домой. Ты поедешь с нами.
Олег мысленно заметался между желанием немедленно вернуться домой и успокоить мать и долгом товарищества. Надо было во что бы то ни стало отыскать Студенцова. Без него возвращаться домой просто невозможно.
— Я вам лучше вечером отвечу, — сказал он.
— А почему же? Конечно, подумай. Товарища бросать нельзя... Может быть, вместе и поедете...
Разговор оборвался, и они долго молчали.
Вернулся Антонов, красный и взъерошенный. То и дело поправляя очки на толстом носу, он сообщил Олегу, что Юрка в городе не обнаружен.
— Это уже наверняка, что в городе его нет. Звонил по всем отделениям милиции. А здесь милиция работает неплохо! Среди задержанных никого похожего. Несчастных случаев было всего четыре за последние сутки. Три — с женщинами, а один — с пожилым рабочим. Отсюда следует, что твой Юрка наверняка жив и здоров, понял? — И Антонов поднял над головой палец. — А уж по какой причине он не подает о себе вестей, подумай сам...
Олег не успел ничего возразить. В комнату вошла уборщица и бросила на постель рядом с Олегом его выглаженные штаны и рубашку. Олег хотел поблагодарить, но женщина, не слушая, повернулась и пошла, тяжело переставляя ноги.
Антонов побежал за ней в коридор и долго не возвращался в комнату.
— Пожалуй, надо ехать домой, — решительно произнес Олег.
Викентий Вячеславич кивнул головой, и на его лице вдруг снова мелькнуло уже знакомое Олегу выражение добродушного лукавства.
Наконец наступил момент, когда Олег мог собраться с мыслями и сосредоточиться. Необходимо было обдумать все, что с ним произошло, и решить, как поступить дальше.
До сих пор в сумятице налезающих друг на друга событий Олег чувствовал себя, как неопытный пловец на Волге, когда, неосторожно отойдя от берега, он вдруг ощущает, что его подхватило и понесло. И все его усилия сосредоточены не на том, чтобы плыть в нужном направлении, а лишь на том, чтобы как-нибудь удержаться на поверхности.
Сначала он не мог отделаться от чувства вины перед Студенцовым, которого он так и не разыскал.
Потом со страхом и волнением думал о встрече с родителями. Она произошла неожиданно просто и тепло.
Дверь открыл отец и спокойно, будто Олег только вчера ушел из дому, сказал:
— Ну вот. Наконец-то явился. Мать извелась совсем.
Потом — горячие объятия мамы, даже слезы, которых Олег прежде почти не видел. И первый вопрос родителей, когда все немного успокоились и уселись вокруг стола: а кто такой Антонов?
Оказывается, два дня назад пришла домой странная телеграмма, которая и обрадовала и испугала родителей:
«Ваш сын Робинзон жив здоров возвращается Антонов».
Мать испугалась: уж не главарь ли это какой-нибудь шайки?
Олег начал рассказывать про Антонова. Скоро увлекся. Рассказал про колхоз, про Настасью Семеновну и Таню. Разговор все больше принимал обычный, повседневный характер.
Неприятности начались только после того, как Олег заявил, что в школу он больше не вернется и собирается устроиться на работу.
Мать даже всплеснула руками.
— Постой, мать, погоди, — поспешно вмешался отец, — дай мальчишке выговориться. Куда же ты думаешь поступить?
— Да хотя бы в твою типографию, — спокойно и веско ответил Олег. — Я хочу что-нибудь делать сам. Я теперь знаю, что работать сумею. А школьные мастерские — это все детские игрушки.
Сказал и спохватился. Он повторял слово в слово Юркины выражения.
— Так, — протянул отец. — Чернорабочим придется идти.
— Нет, почему чернорабочим? Я в наборный цех попрошусь, на линотип. У нас теперь знакомый мастер есть.
Мать хотела что-то сказать, но отец снова прервал ее. Подошел, обнял за плечи и повел из комнаты. И мать — большая и сильная женщина — прикрыла глаза рукой и вышла покорно и безмолвно. Отец вернулся к Олегу. Он несколько раз прошелся по комнате, прежде чем снова заговорил:
— Вот что, сын. Ты можешь решать этот вопрос самостоятельно. Мы с матерью возражать не станем. Хочешь идти на работу? Иди. Хочешь продолжать учиться — мы тебе поможем. Стыдно тебе возвращаться в свою школу после твоей дурацкой выходки? И здесь пойдем навстречу. Можно перевестись в другую. Директор согласен. Но поступай так, чтобы потом не жалеть. Подумай: ты уже не ребенок. Сможешь ли ты получить настоящую квалификацию без десятилетки? Вряд ли. Теперь на заводах много людей со средним образованием. Новая техника требует знаний. Да, еще, чуть не забыл! Наша типография принимает школьников на производственную практику. Начиная с восьмого класса. Вместо уроков труда группы ребят идут на производство, прямо в цех. Кончат школу и получат специальность. Договорились, правда, пока что только с двумя цехами: с наборным и переплетным. Но и то хорошо. Ну, вот и все. Больше я тебе ничего не скажу. Решай сам.
Олег никак не ожидал, что победа достанется ему так легко. По дороге домой он заранее рисовал себе этот большой разговор в разных вариантах. Мысленно он приводил веские доводы, спорил с родителями, доказывал свою правоту.
Простые слова «решай сам» неожиданно выбили почву из-под ног и сделали задачу еще более трудной. Что и говорить, к самостоятельному решению он был совсем не подготовлен. Тут следовало подумать основательно. Хотелось, чтобы самостоятельное решение и было наиболее правильным.
Но события неслись дальше, не давая Олегу опомниться. Не успел он что-нибудь ответить отцу, как отец заговорил снова:
— Я понимаю, ты все тянешься за Студенцовым. Он бросил школу, и ты за ним. Так ведь он и постарше тебя. А кроме того, он, кажется, учиться не бросил. Поступает в техникум, если не ошибаюсь...
— Как — в техникум? — Олег был окончательно сбит с толку.
— Я точно не знаю, это мать ходила к Студенцовым про тебя расспрашивать...
Долго Олег не мог ничего понять и не хотел верить тому, что рассказал ему отец.
Оказалось, что Юрка уже три дня как вернулся домой. Мать Олега случайно увидела его на улице, но он увильнул от разговора с ней. Тогда мать пришла к ним поздно вечером, когда и сам Юрка, и его родные были дома. Она, едва сдерживая слезы, просила Юрку рассказать ей что-нибудь об Олеге. Юрка сначала отмалчивался, но, когда его отец стукнул по столу кулаком, рассказал, что потерял Олега в толпе на пристани и не смог потом найти.
— Мать хотела немедленно ехать за тобой, но тут пришла телеграмма Антонова...
— В толпе на пристани?!— бессмысленно повторил Олег, выслушав рассказ отца.
— Да, — спокойно подтвердил отец, — и не мудрено, что вы, как щенки, растеряли друг друга. Город большой, незнакомый. Что тут удивительного? В школу Юра не пошел. Теперь, говорят, отец устроил его в техникум.
