Судьи зябли и, сменяя друг друга, бегали погреться на лыжную станцию, а спортсмены шли все тем же размеренным, накатистым шагом. Вот уже пройдено тридцать километров, но лыжники не сбавляют хода. Сорок, пятьдесят километров осталось позади; соревнующиеся лишь растянулись длинной цепочкой. Впереди оказались самые выносливые и сильные, сзади — слабее подготовленные спортсмены. Проходят долгие часы. Семьдесят, восемьдесят, девяносто километров отшагали лыжники — и тут только началась настоящая борьба. На последних десяти. километрах лыжники усилили ход. Каждый старался обогнать хотя бы одного-двух товарищей, чтобы быть ближе к лучшим, а лучшие изо всех сил рвались вперед. Каждый из них надеялся обогнать остальных и первым притти к финишу.
Сто километров прошли лыжники в этом соревновании, и никто из них не сошел с дистанции, не бросил борьбы. Победу в этой гонке, проведенной в 1940 году, завоевал представитель Красной армии Новиков. Он прошел сто километров в 8 часов 22 минуты 44 секунды. Но и лыжники, прибывшие последними к финишу, показали, что они отлично тренированы и выносливы, отстав от победителя всего лишь на один час.
Любой из двадцати четырех неутомимых спортсменов мог бы потягаться в быстроте и выносливости с лосем, и лесной зверь был бы побежден.
Кто занимается спортом, кто стремится стать физически развитым человеком, готовым к боям за родину, тот не уступит дедам и прадедам ни на лыжах, ни в кулачном бою, ни в уменье колоть врага штыком и бить прикладом.
Лыжники скользили, то и дело наезжая на пятки впереди идущих. Стоило отстать на два-три шага, и ночная тьма, наполненная снежной метелью, поглощала шедших впереди бойцов.
У лесной опушки лыжники остановились и долго вглядывались в белесую тьму открытого поля. От напряжения слезы навертывались на глазах. Строений не было видно, а деревня должна была быть здесь, у самой опушки. Не могла же обмануть карта, которую так тщательно рассматривали разведчики перед походом!
Порыв ветра ударил в лицо со стороны поля и донес горький запах дыма.
— Не вижу, но чую, — хриплым полушопотом сказал один из разведчиков, и по его тону можно было догадаться, что он довольно улыбается, — где дым, там и жилье — Маклаки перед нами.
— Отдыхают фрицы в тепле, не ждут гостей, — подхватил другой боец.
Немцы действительно не ждали смелого нападения лыжников. Семнадцать километров отделяло деревню Маклаки от линии фронта, и небольшой гарнизон фашистов спал. Часовые, закутанные в бабьи платки и бараньи полушубки, дремали, переминаясь с ноги на ногу, у околицы поселка, там, где две широкие шоссейные дороги уходили в поле в сторону фронта. Часовые еще не знали, что по этим дорогам, скрежеща гусеницами тягачей и фыркая моторами, движутся отступающие дивизии немецкой армии.
Капитан Григорьев получил приказ занять деревню Маклаки и отрезать путь отступления фашистам. Пользуясь ночной темнотой и непогодой, лыжный батальон капитана Григорьева двигался к деревне, выслав вперед разведку.
Разведчики осторожно пошли в ту сторону, откуда тянуло дымом. Скоро обрисовались едва различимые в темноте очертания строений. Никем не замеченные, разведчики обошли два раза вокруг деревни. Затем они подобрались к небольшой покривившейся от старости избе, стоявшей на отлете.
Начальник разведки сержант Уколов снял лыжи и шагнул на крыльцо. Резко скрипнула расшатавшаяся ступенька. Сержант, затаив дыхание, прижался к двери. Но тревога была напрасной. Вой метели заглушил все звуки, и скрипа никто не услышал.
В избе жалобно плакал ребенок и женский голос пел тихую баюкающую песню.
«Нет немцев, — решил Уколов, — они живо выгнали бы мать с ребенком на мороз, чтобы плач не мешал им дрыхнуть».
Осторожно открыв дверь, разведчик вошел в избу. Освещенная неясным светом догорающих в печи углей, навстречу ему поднялась женщина, качавшая люльку с младенцем. Несколько мгновений она смотрела расширившимися глазами на сержанта и вдруг часто заморгала, и крупные слезы потекли по ее щекам. Разведчик прижал палец к губам и тихо сказал:
— Не плачь, мать, не время. Скажи, есть ли немцы в деревне?
От женщины сержант Уколов узнал, что немцев в деревне Маклаки немного — человек восемьдесят-сто, и что расположились они в лучших домах поселка. Женщина рассказала ему, где стоят сторожевые посты фашистов, и указала двор, в котором находилась батарея минометов и одно легкое орудие. Вместе со смелой женщиной разведчики обошли деревню и заметили избы, в которых спали ничего не подозревавшие фашисты.
По указаниям разведчиков лыжный батальон окружил Маклаки и, оставив один взвод, чтобы перехватывать бегущих немцев, бесшумно проник в деревню. Немцы были застигнуты врасплох и не смогли оказать серьезного сопротивления. Лыжники перебили половину гарнизона, прежде чем фашисты, спавшие в других избах, пробудились от выстрелов. Они пытались организовать оборону, но было поздно: со всех сторон их косили меткие пули, и скоро все немцы были перебиты.
Со всех сторон немцев косили меткие пули лыжников.
Лыжный батальон капитана Григорьева, пройдя ночью в метель по занесенным снегом лесам более двадцати километров, одним ударом овладел деревней Маклаки и преградил путь отступления немецким дивизиям. Четверо суток отбивали лыжники яростные атаки немцев, отходивших по двум шоссе, перекрещивающимся в Маклаках.
Фашисты прилагали все усилия, чтобы выбить лыжников, прочно оседлавших пути отхода. Но это так и ее удалось немецким дивизиям. Им пришлось бежать от наседавших частей Красной армии по снежной целине, оставив на шоссе перед Маклаками огромное количество орудий, тягачей, грузовиков и танков.
Так небольшой лыжный отряд преградил путь немецким дивизиям и заставил их бросить при отступлении всю свою военную технику.
Лыжный спорт вырабатывает в людях выносливость, закалку, смелость и упорство. Эти качества помогают лыжникам стать отличными бойцами.
Маленького зайчонка посадили в клетку. Она была так тесна, что зверьку негде было побегать и попрыгать. Целыми днями сидел зайчонок неподвижно, только его черный носик быстро шевелился, нюхая воздух.
Прошел год. Зайчонок вырос и превратился в большого жирного зайца. Однажды у клетки собралось несколько человек. Седой мужчина в белом халате, с золотыми очками на носу, сказал:
— Наш пациент выглядит прекрасно, но едва ли выживет, если его выпустить на волю.
— Почему вы так думаете, — возразил высокий молодой человек, — заяц вполне здоров.
— Его здоровье обманчиво, — усмехнулся пожилой мужчина, — сейчас вы в этом убедитесь.
Клетку вынесли из помещения, опустили на землю и открыли дверцу. Испуганный заяц забился в угол и, дрожа всем телом, долго осматривал зеленую лужайку, огражденную высоким забором. Наконец, прижимаясь брюшком к земле, он медленно выполз из своей тюрьмы, поднялся на дрожащих ногах и поскакал неуверенными скачками по зеленой траве. Люди глядели, затаив дыхание. Заяц скакал все быстрее и вдруг упал, смешно перекувыркнувшись через голову.
— Споткнулся, — смеясь, сказал молодой человек, — сейчас помчится дальше.
Но заяц не вставал. Он лежал неподвижно, и когда к нему подбежали люди, его глаза уже начали стеклянеть.
Труп зайца отнесли в лабораторию и вскрыли острым ланцетом. Смерть последовала от разрыва сердца. Оно было недоразвито, с тонкими дряблыми стенками, легкие тоже были меньше, чем у зайца, выросшего на воле. И даже кости оказались необыкновенно тонкими и хрупкими.
Этот опыт произвел профессор Мантейфель в Московском зоопарке. Он повторял его несколько раз, выращивая в тесных клетках соловьев, тетеревов, зайцев. И всегда его питомцы погибали от разрыва сердца, как только попадали на волю.
Почему это происходило?
Да потому, что они не могли двигаться.
Движение, беготня, прыжки необходимы растущему организму. Без движения он не может правильно развиваться. Зайчата профессора Мантейфеля гибли потому, что росли лишенные всякой возможности двигаться.
Что бы произошло с человеком, если бы он, как зайчонок, вырос в тесной клетке? Вы знаете, наверное, что на сломанную руку или ногу накладывают гипсовую повязку. Гипсовая повязка — это та же клетка, только в нее заключен не весь человек, а его поврежденная конечность. Как зайчонок не может свободно двигаться в тесной клетке, так и сломанная рука обречена почти на полную неподвижность, пока она находится в гипсе. Отсутствие движений плохо влияет на поврежденную руку. Мышцы руки уменьшаются в объеме, слабеют, суставы теряют свою подвижность. Раньше, когда врачи пренебрегали врачебной гимнастикой, нередко бывало, что рана зарубцовывалась, а человек оставался калекой. Рука у него высыхала, суставы не разгибались. Теперь известно, что даже при тяжелых ранениях нельзя лишать поврежденную конечность движений. Если раненый не может сгибать и разгибать руку в локте, то ему предлагают сжимать и разжимать кулак, шевелить пальцами, двигать руку в плечевом суставе. Благодаря движениям к мышцам руки приливает больше крови, а вместе с нею кислорода и продуктов питания. Поэтому рана заживает быстрее, а мышцы не так худеют и меньше теряют сил. С рукой человека происходит то же, что и с зайчонком профессора Мантейфеля, — без движений она становится хилой и слабой; движение дает ей жизнь и силу. Этому же закону подчинено развитие человеческого организма: движение вливает в него энергию жизни, неподвижность ведет к ослаблению, увяданию и преждевременной смерти.
