его хороводом молодых листьев, острых, как бритва, потом опутает прочными стеблями вьюнков…
Непростительная ошибка. Волк действительно прыгнул, напролом, не чувствуя боли от жалящего зелёного торнадо, или просто давно привыкнув к ней.
Волхв отскочил назад, и удар лапой пришёлся по земле.
Вьюнок рассыпался, изрезанный кромками спинных пластин.
Мечеслав, чей план провалился с первых секунд, отступил ещё, но, споткнувшись, рухнул на песок.
Тварь рванулась вперёд, метя зубами в открытое горло.
Волхв выставил вперёд жезл — единственно своё оружие, и зажмурился, как наяву чувствуя, что клыки вонзаются в беззащитную плоть…
Всё кончилось внезапно. Волк лежал на боку, скуля, как побитая собака. Его могучее чудовищное тело съёжилось, став похожим на иссохшую мумию.
С жезла, доселе с каждым днём тешившего хозяина свежими живыми росточками, устало посыпались жёлтые, осенние листья.
Полковник удручённо покачал головой:
— Садись, Мечеслав. Двойка.
Созидание и разрушение
Двойка. Всего лишь двойка.
Не наказание и даже не строгое увещевание — просто констатация факта, что ему было поручено задание, а он не справился.
Мечеслав полагал, что за свою ошибку должен быть наказан, и очень строго. Какой из него защитник природы, если в минуту опасности посмел полагаться на нечестивое колдовство? Проклятые привычки! Проклятые рефлексы! Вот если бы можно было раз и навсегда просто запретить себе взывать к разрушению…
Именно эта мысль загнал молодого волхва в библиотеку — среди древних страниц он искал способ защититься от прошлого. Стопка фолиантов на столе росла, часы пролетали один за другим. И вот наконец в одной из потрёпанных книг он нашёл заговор. Слова на древнем языке, зловещие и грозные. Такой простой путь к спасению души! Запечатать тьму, развеять по ветру — и молодым пробегом, чистым и прекрасным, заново начать путь в новый день — к свету.
— Маррен мазер де! Ку он ли шей исайн! Йа кон ассашет! Серин жи стор даррайн! Мисте дас инвен! Солид ой сихран! О маре да ми лейн, со вир ишхет олайн!
Получилось? Мечеслав размял пальцы и приложил ладонь к поверхности дубового стола, приказывая отдать все свои жизненные силы. По полированной глади побежали чёрные трещины, дерево искорёжилось и почернело.
Не работает?! Но почему?! Мечеслав в гневе ударил по образовавшемуся пятну, и трухлявая стружка осыпалась на пол. В столе зияла грубая дыра, подобная оскалу жуткой твари.
— Маррен мазер де! Ку он ли шей исайн…
Кто-то положил руку ему на плечо. Резко обернувшись, Мечеслав увидел полковника Черноморова.
— Виновато ли оружие в том, что его применили? — спросил он. — Или рука, что направила его? Может, стоит отрезать и её тоже?
— Но я.… — волхв не смог найти верные слова для ответа. — Я лишь хотел, чтобы мои былые деяния… Призраки былого зла…
— Послушай, сынок, — полковник присел рядом и ободряюще улыбнулся. — Разрушение — это часть тебя. Оно воспитало тебя, научило видеть плетение силовых линий, позволило дожить до этого момента, указала на порочный круг, в котором запутался твой князь. И теперь ты хочешь отбросить его только потому, что не справляешься с контролем? Легче в самом деле отрезать руку.
Мечеслав понуро опустил голову:
— Вы правы, учитель. Но что мне делать? Я пришёл сюда, потому что мечтал сделать этот мир лучше.
— Принять себя, — просто ответил Черноморов. — Созидание, разрушение — лишь две стороны одной медали, одной жизни. Это всего лишь сила — что с ней делать, решаешь ты.
Учитель приложил руку к его сердцу.
— Я понял, — в глазах волхва вновь разгорелся начавший тревожно трепетать огонёк.
Отражение
Высокий терем Школы Созидательной магии полон укромных уголков да тайных проходов, где можно укрыться от посторонних глаз.
Мечеслав выбрал для своих занятий пустой чердак. Его покрывала многолетняя пыль — немой свидетель того, что сюда годами не ступала нога человеческая. Наилучшее место, чтобы вдали от чужих глаз вернуть себе душевное равновесие.
Правая рука — дарует жизнь. И тянутся вверх зелёные стебли сквозь толщу насыпанной в кадку земли.
Левая рука — забирает жизнь. Волхву всё ещё претило использовать для своих опытов что-то живое, будь то зверь или растение, потому пришлось найти обрезки досок, дырявые котлы и прочий хлам, что не жалко превратить в безликую пыль.
Всё это время он внимательно следил за дубовым жезлом — распускаются ли на нем свежие почки, или чахнут листья, будто подпалённые зимней стужей.
— Замучил я тебя, дружище?
— И вовсе нет, — то ли чихнул, то ли фыркнул кто-то. Мечеслав быстрым взглядом скользнул по чердаку, выискивая, кто же с ним разговаривает. Каково же было его удивление, когда над знакомой рукоятью увидел крохотное существо, или скорее — духа, слабо светящегося в темноте.
— Странный ты, хозяин, — тем временем продолжил дух, — то тебе меня в руки брать противно, а то так трясёшься над каждым сброшенным листом. Да вот только смысла ни в том, ни в другом нет никакого. Я — не более, чем отражение тебя. Возненавидь себя — и я стану воплощением уродства. Поверь в цель высокую — расцвету, как весенняя вишня. И ещё помнить тебе следует, что зима никогда не длиться вечно, а весну всегда сменяет осень. Пытаться заставить мгновение остановиться — всё равно, что бурную реку вспять поворачивать. Дуб, из которого я был сделан, однажды зазеленеет свежей листвой. Которая потом облетит жёлтым ковром к осени. Жизнь переменчива. Лишь в смерти всё становится неизменным навеки.
Что-то громыхнуло этажом ниже. Мечеслав резко вскинул голову и распахнул глаза. Жезл лежал у его ног — как и впредь, молчаливый.
Неужели приснилось? Но почему тогда слова духа были столь мудры и правильны?
«Я — не более, чем отражение тебя»
Быть ведьмой
Школы Созидательной магии с самого начала казалась местом, над которым не властны невзгоды. Островком мира на истерзанной распрями земле.
