Он смотрел на все эти марки, и острый стыд за совершенный и раскрытый обман боролись в нем с горечью предстоящей утраты.
До сих пор у него горят щеки при воспоминании о тех обидных словах, которые ему пришлось выслушать от товарищей на пионерском сборе. Но еще страшнее было, когда после сбора все стали расходиться по домам. Они уходили, разговаривая друг с другом, смеясь и озорничая, а он стоял один, и никто не подошел к нему, никто не захотел сказать ему слова. И даже Гена Валунский, тоже заядлый марочник, с которым он, Лева, постоянно менялся марками и которого в душе презирал за частые двойки, даже Гена прошел мимо него, будто мимо пустого места...
И в то же время, несмотря ни на что, Лева не мог, ну просто не мог себе представить, как расстаться со шведской серией. Неужели этих марок больше не будет в его альбоме?
Он несколько раз брал в руки пинцет, чтобы отклеить марки от альбомного листа, и снова клал пинцет на стол.
Неужели ему придется отнести эти марки Пете Николаеву?
А если всем сказать, будто он честно понес их Николаеву, но будто начался сильный ветер, и уж как это случилось, он и сам не поймет, но марки разлетелись в разные стороны... И он не мог догнать ни одной. Ни одной, как ни старался!
Пока же шведская серия полежит в укромном местечке. И как только забудется эта история, он снова наклеит марки к себе в альбом...
Но ведь это еще один новый обман? И этот новый обман куда хуже прежнего.
И Лева представил себе лица ребят из своего отряда. И будто опять услыхал их негодующие слова: "Оказывается, ты попросту мошенник! Уходи из нашего отряда! Не хотим быть с тобой в одном отряде!" Так они сказали ему сегодня на сборе. Лева потрогал свой пионерский галстук. И почувствовал, что нет ничего ужаснее, чем лишиться его. Сегодня ему простили его проступок, но в следующий раз...
Стараясь не разглядывать марки шведской серии, чтобы окончательно не потерять мужества, Лева взял пинцет и осторожно отклеил их все от листа альбома. Затем уложил в пакетик из прозрачной бумаги, который сунул в карман. Он положил пакетик в самую глубь кармана, чтобы ветер и в самом деле как-нибудь случайно не вырвал их у него из рук и не разнес по всей улице...
...А у Пети дома в это же самое время была великая суматоха. Они трое едва успели сделать уроки и спрятать в портфели учебники и тетради, как вдруг явился Кирилкин папа и сказал, что принес билеты в театр, на "Снежную королеву".
- На "Снежную королеву"! - воскликнул Петя. Он так давно мечтал увидеть в театре "Снежную королеву"! Ах, как хорошо!
Но Вовка недовольно поморщился:
- Что такая за "Снежная королева"? Там есть про войну? Или про что-нибудь другое интересное?
- Вот ты и не знаешь, - заступился Петя, - не знаешь, а говоришь. "Снежная королева" - это очень интересно. Там про дружбу.
- Раз про дружбу, другой разговор! Раз про дружбу, я люблю...
- И я люблю про дружбу! - воскликнул Кирилка.
- Значит, даешь "Снежную королеву"? - весело спросил Кирилкин папа. А я сомневался. Ну ладно, вы тут одевайтесь... Побегу за машиной!..
Мальчики обомлели. Такое неожиданное счастье привалило им! Они едут в театр, да к тому же и на машине!
- Зачем такое баловство? - укоризненно сказала мама. - Прекрасно можно и на автобусе...
- Ну что вы, зачем же автобус! Если позволите, я их завтра весь день буду катать на машине! - воскликнул Кирилкин папа. Вдруг смутившись, он покраснел, в точности как Кирилка, и выскочил на улицу.
Вот тут-то и началась кутерьма. Мальчики принялись наряжаться.
Во-первых, мама потребовала, чтобы немедленно и основательно были вымыты все уши, все шеи, все руки, все носы - одним словом, все, что только может быть вымыто.
Даже Вовка, который не питал особой нежности к мылу и воде, и тот послушался. Он снял школьную куртку, засучил рукава рубашки и принялся так натирать себя мылом, что кусок буквально растаял на глазах.
Затем мама сказала, что она подшила Вове и Пете к их курткам свежие воротнички. Это было принято без особого восторга, но вполне терпимо.
- У меня знаете был какой воротник? - не утерпел похвастаться Вовка. - Ого-го, грязнющий!
- А Кирилке... - Тут мама, с некоторой робостью показав на клетчатый шелковый галстук, сказала, что Кирилке, пожалуй, будет хорошо в театр надеть вот этот галстук.
Против галстука было поднято настоящее восстание.
- Ни за что! - возмутился Петя. - Что он, девчонка?!
Кирилка и Вова вежливо молчали. Но по их лицам было видно, что они молчаливо протестуют.
- Нет, как ты не понимаешь? - немного мягче продолжал Петя. - Когда человек почти во втором классе, ему никак нельзя с бантиком...
А маме так хотелось! Она достала Петин галстук в зеленую и черную клетку, который ему повязывали еще совсем недавно; не в прошлом ли году?
- Правда, - сказала она, бросив галстук на свой стол с зеркалом, - я забыла, вы уже большие... Ну что ж, тогда не надо...
Но вид у нее при этом был и огорченный и разочарованный.
Кирилка посмотрел на Петю.
- Пусть будет бантик, - сказал он и с решительным видом подошел к маме. - Пусть.
- Ты думаешь? - проговорил Петя. - Думаешь, ничего, если во втором и бантик?
- Так мы же пока в первом! - став на сторону мамы, крикнул Вовка. Какой такой второй? Первый, вот и весь разговор!
Затем мама всем троим разрешила причесаться папиной головной щеткой и вышла из комнаты.
- А давайте поодеколонимся? - вдруг придумал Петя. - Папа после бритья всегда берет одеколон.
Вовка с восторгом согласился.
- Какой брать? Тот или тот? - спросил он, хватая один из флаконов на мамином туалетном столе.
- Тот, - сказал Петя и тут же закричал: - Другой, другой...
Но было поздно. Половина содержимого флакона уже оказалась на Вовкиных волосах.
- Что же теперь делать? - испуганно прошептал Петя. - Это же никакой не одеколон. Это глицерин "Велюр" для смягчения рук.
- А пускай "Велюр"! - беззаботно сказал Вовка и провел по волосам папиной головной щеткой. И неожиданно его жесткий торчащий ежик улегся в сверкающий парикмахерский пробор.
- Ишь ты какой! - залюбовался он собой в зеркале. - Красивенький стал.
Немедленно вторая половина глицерина была опрокинута на макушки Пети и Кирилки. И когда мама вернулась, дело было сделано. Мальчики предстали перед ней, сверкая блестящими глицериновыми волосами.
Мама оторопела:
- Вы с ума сошли! Что с вашими волосами?
Они хотели ей объяснить все по порядку, но не успели. В передней раздался звонок, и вся тройка, горланя и толкаясь, бросилась открывать входную дверь.
Наконец-то он вернулся с машиной, Кирилкин папа!
После небольшой схватки Петя отпихнул в сторону Вову и Кирилку и сам отомкнул замок.
- Ну что? - крикнул он, широко распахивая дверь. - Достали?
Но в дверях, мрачно сдвинув брови, стоял не Кирилкин папа, а Лева Михайлов, ученик пятого класса "Б".
Наступило очень неприятное и тягостное молчание. Лева топтался в дверях, не решаясь войти. Три мальчика его пристально разглядывали.
Наконец Петя с трудом выдавил из себя:
- Заходи. - И тут же поспешно прибавил: - Только мы сию минуту, прямо сейчас уезжаем в театр, на "Снежную королеву"...
Лева сделал два шага вперед и холодно сказал, обратившись к одному лишь Пете:
- Мне надо с тобой поговорить.
Петя бросил быстрый и немного смущенный взгляд на мальчиков. Но те стояли с таким видом, будто видели Леву первый раз в жизни.
- Только без них, - сказал Лева и по своей всегдашней привычке небрежно кивнул на Кирилку и Вову.
- Мы товарищи, - заливаясь румянцем, сказал Петя. - Говори при них...
- Тогда как хочешь, - сказал Лева и протянул Пете прозрачный пакетик с марками. - Возьми обратно...
- Зачем? Не надо, - прошептал Петя. Он спрятал руки за спину и попятился от Левы и от марок. - Не надо их мне...
- Раз дают - бери, - ехидно усмехнувшись, сказал Вовка. - Бери, бери, а то еще обидится.
- А то обидится, - тихонько поддакнул Кирилка и тоже насмешливо хихикнул.
Лева с ненавистью посмотрел на того и другого. Ух, с каким удовольствием он отлупил бы обоих! Особенно этого, краснощекого...
Сделав вид, что не замечает их, он снова обратился к Пете:
- Может, ты не хочешь...
Но Петя его не слушал.
- Ну что, достали? - крикнул он, с сияющим лицом бросаясь куда-то мимо Левы к открытой настежь двери. - Какую?
- Грузовик! - весело ответил Кирилкин отец, входя в переднюю. Пятитонный грузовик! Ох, до чего шикарные! Чем это вы напомадились?
- "Велюром" для смягчения рук... Нет, вы скажите - какая машина? - не отставал Петя.
- Грузовик!
- Я говорил, что будет грузовик! - заорал Вовка. - Я говорил...
Не теряя времени, все трое принялись снимать с вешалки шубы, шапки, искать среди многих калош собственные.
А о Леве все как-то забыли. Он стоял одиноко, оттесненный к стене всей этой веселой, хлопотливой кутерьмой, еще протягивая Пете прозрачный пакетик с марками.
