После смены он, весело насвистывая, входил в холл гостиницы, пододвигал стул поближе к телевизору, усаживался, аккуратно поддергивал брючки, доставал сложенный четырехугольником идеально чистый платок, расстилал на коленях, клал сверху ручки и замирал так до тех пор, пока не заканчивалась передача. А позднее было слышно, как он, посвистывая, ходит по коридору то в один конец, до надписи на дверях «Умывальник», то в другой.
Мне с Инной Николаевной работалось легко. Она, как старшая сестра, заботилась обо мне.
— Хочешь, блинчиков напеку? — спросила как-то она. — Мне это ничего не стоит. Давай сделаю. Я если за кем-нибудь не ухаживаю, так просто скучаю!
Это было в ее характере…
В эти дни я получил из дому письмо. Отец журил меня, что я не пишу им. И наставлял, что «надо быть строже на производстве, не открывать рот. Надо относиться серьезно. Не маленький, и сам все должен понимать. С производством надо считаться».
Отдельная записка была от бабушки. Старенькая, добрая моя, она просила, чтобы я берег себя, с хулиганами и худыми людьми не вязался, отходил в сторону.
И еще, если худо мне будет и с деньгами совсем тяжело, оскудею — мало ли что может быть! — так чтобы я в пиджаке с левой стороны внизу оторвал аккуратно подкладочку, где белая нитка пришита, а там, под подкладкой, трешница.
Я сразу же так и сделал.
Я часто думаю, но до сегодняшнего дня не могу понять, почему так происходит?
Аппаратура, которую настраивали в лаборатории, включали сотни раз, гоняли десятки часов, аппаратура, которая выдержала стендовые испытания, вдруг перестает работать. Почему?
Может быть, попалась некачественная деталь, которая со временем выходит из строя, может быть, потому, что на объекте другие условия, другая влажность, другие длины соединительных кабелей между приборами, а может быть, не в шутку, а на самом деле существует «закон бутерброда», по которому кусок хлеба с маслом, уж если он падает, так обязательно маслом вниз.
— Обычное явление, — сказала Вера, когда у нас в индикаторе вдруг «загенерил» фантострон. Он должен был срабатывать при поступлении импульса внешнего запуска, а тут «замолотил» сам собой.
Мы вытащили блок развертки из корпуса прибора. Так как в кубрике его некуда было поставить, то мы перенесли блок в кают-компанию. От блока до прибора протянули «концы» — соединительные жгуты. Уложили их на полу. Чтобы за жгуты не цеплялись проходящие коридором, покрыли их резиновым ковриком. Потом блок пришлось развалить еще на более мелкие части.
Мы возились, наверное, больше часа, уже начало кое-что проясняться, когда в отсек вошел старпом. Он, нахмурясь, внимательно, сурово осмотрел все.
— Вот что, ребята… Хорошие вы товарищи… Но что же это такое?
— А что? — спросила Вера.
— Нарушение всех инструкций! Натянули здесь паутину… Как в сказке, вам дай только лапку погреть. Непорядок!
— Непорядок, — согласилась Вера.
— Вот именно. Это же вам не какой-либо необитаемый остров. Пойдет кто-нибудь по коридору, может за кабель зацепиться.
Старпом стал на коврик и начал шуровать ногами, как курица, когда загребает мусор. И надо же так было случиться, что именно в своем последнем движении старпом занес ногу повыше и подальше и зацепил каблуком за жгут, который лежал на пороге. В приборе громко щелкнуло. Старпом замер, и все мы испуганно вскочили, прислушались. Но вроде бы все было в порядке, так же ровно светились лампочки сигнализации, постукивало реле. Мы облегченно выдохнули, присели, но старпом, который ближе всех стоял к прибору, потянул воздух носом и сказал:
— Горит.
Теперь и мы уловили специфический запах горящей резины.
— Трансформатор! — воскликнула Вера. Щелкнула выключателем. Но уже было поздно, из прибора валил зеленый чадный дым. Обмотка силового трансформатора почернела и обуглилась. Послюнив палец, Вера коснулась им обмотки, и под пальцем шикнуло, как на раскаленной сковородке.
— Сгорел! — сказала Вера и свирепо глянула на старпома. — Продемонстрировали, спасибо!
Старпом растерялся.
— А что, — пробормотал он.
— Плясун-чечеточник нашелся! Вам только на эстраде выступать!
— Ну…
— Доложите командиру, что вы сорвали срок проведения испытаний!
— Ну, знаете!.. — воскликнул старпом и торопливо удалился в соседний отсек.
— Что ж теперь делать? — Вера достала папиросу, подержала, скомкала и сунула в карман. — Дурень голенастый. Размахался тут своими шатунами! А еще старпомами таких назначают!
Мы были раздражены не меньше, чем Вера. Даже Филютек выскочил в коридор, произнес что-то сердито.
Но делать было нечего. Пришлось снимать «транс».
Снять оказалось не так-то просто. Резьба на болтах была закрашена суриком, а самое главное, к трансформатору почти невозможно было подобраться, в кубрике тесно, не повернешься. Я, наверное, часа полтора провозился, прежде чем вытащил все болты. И ложиться приходилось, и садиться, и вообще делать немыслимые выкрутасы. Когда я вылез из лодки, ноги и руки у меня дрожали.
На лодке подобного трансформатора не нашлось. Нам порекомендовали обратиться на базу. Пошли Вера и Инна Николаевна. Отсутствовали долго, но тоже вернулись ни с чем.
— Зря я тебя взяла, — раздраженно выговаривала Вера Инне Николаевне.
— Да чем же я виновата! — удивилась Инна Николаевна.
— Все мужичье на тебя глаза пялит. Будто ничего больше и не видывали. Разве до трансформаторов им! Всё перестают соображать.
Посоветовавшись, мы решили послать телеграмму в институт, чтобы там срочно сделали и выслали другой трансформатор, если не найдут подобного. Вера ушла на почту.
Все нервничали. Потому что, пока делают трансформатор, пока везут к нам, пройдет несколько дней. Драгоценнейших дней!.. А другого выхода не было.
На лодке в этот день больше делать было нечего, но и в гостиницу идти не хотелось. Возвращаясь с базы, я не пошел, как обычно, через сопку, а свернул правее, на шоссе, по нему добрался до города. Я шел мимо палисадников, мимо дощатых маленьких сарайчиков, возле которых бродили куры, все белые, одинаковые, но помеченные по-разному, то красными, то синими чернилами, а у некоторых были отрезаны хвосты. Увидев меня, куры не пугались, не прятались, а бежали к штакетнику и заглядывали в щелки, бормотали задумчиво: «ко-ко-ко». Пронеслись два мальчишки на одном велосипеде, один рулил, а другой, ухватясь за переднего, сидел на багажнике и крутил педали. Покружив по переулкам, я вышел к площади, разъезженной машинами. На площади под навесом стояло несколько длинных столов. Это был базар. Сейчас здесь не было ни одного человека. По белым, выскобленным ветром столешницам прыгали воробьи.
Обогнув площадь, я оказался возле большого здания, на дверях которого висела надпись: «Спортклуб». Из помещения слышались глухие удары по чему-то твердому, похоже, что играли в волейбол. Дверь была не заперта, и я осторожно заглянул в зал. В нем тренировались боксеры. Я вошел и сел на скамейку у стены. Напротив меня несколько парней вели «бой с тенью». В углу, прикрыв подбородок левым плечом, насупясь, длинный парень колотил кожаный мешок.
Ко мне подошел тренер. На руках у него были надеты «лапы», самые обычные, на первый взгляд, кожаные перчатки, но с ладонями толстыми, как каблуки.
— Ты чего? — спросил тренер.
— Да так.
— Аа-а. Интересуешься?
— Да.
— Ну, посмотри, посмотри.
И он убежал к поджидавшему его пареньку. Тренер вытянул вперед руки, одну чуть подальше, повернул их ладонями к парню, и тот начал бить в ладони, наступая на тренера, а тренер все время отступал, меняя дистанцию.
Тренировку боксеров я видел впервые. Раньше я играл в баскетбол, прыгал в высоту. Но там бывало все по-другому, не похоже на то, что делалось здесь.
Здесь работали. И одновременно исполняли какой-то ритуальный танец. Двигались, выделывая что-то, ноги, двигались напряженные плечи, работали руки. И все было сурово, красиво, сильно, по-мужски. На все было интересно смотреть. Увлекало.
Я беспокойно ерзал на скамейке.
— Нравится? — подойдя ко мне во второй раз, спросил тренер.
— Конечно!
— Ты раньше чем-нибудь занимался?
— Баскетболом.
— Ну, иди раздевайся, — будто угадав мое желание, предложил тренер. — Сначала побегай кружков пять, походи «гусиным шагом», разогрейся немного.
После разминки тренер дал мне боксерские перчатки. Я впервые надел и зашнуровал их.
— Постукай, — сказал тренер, подставив мне ладошки. — Не бойся, стукни!
Я стеснялся и несколько первых ударов нанес вполсилы, как бы играючи.
— Поживее, — скомандовал тренер. — Поживее!
И я оживился. И удары пошли точнее и жестче.
