— Если найдёшь улики, — сказал Энди, — не трать зря времени на болтовню с управлением шерифа. Обращайся прямо к прокурору. У шерифа нет хватки для борьбы с преступностью. Он хороший администратор, вот и все, и если спросишь меня, так это «XYZ» поддержала его кандидатуру на выборах. Ты тут ещё долго пробудешь?
— Неделю.
— А как-то там отдыхает Полли? Куда, ты сказал, она поехала?
— В Орегон. Хорошо проводит время.
— Когда же вы двое собираетесь…
— Мы не собираемся, Энди, так что не строй планов поиграть нам на волынке, пока мы не протянем ноги.
— Мотаем обратно в отель, — сказал шеф. — Жена будет меня искать — теперь, когда просадила все мои деньги. К тому же нам надо посмотреть расписание паромов, они ведь урезают число рейсов. Не получают они тех толп народу, на которые рассчитывали. Ходят слухи, что отель может свернуться. Ты об этом слышал?
— Я полагаюсь на свои источники, — насмешливо извинился Квиллер.
— А ещё говорят, будто отель и строился с тем, чтобы прогореть. Не спрашивай меня, каков механизм. Не понимаю я финансовых выкрутасов. Говорят, «XYZ» слишком удачлива, чтобы быть жизнеспособной, — что бы там это ни значило.
Расставшись с Броуди, Квиллер направился к дому и на пешеходных мостках лицом к лицу столкнулся с сестрами Мозли. Они в эту минуту сошли с извозчика и направлялись в чайную.
— О, мистер Квиллер! Мы о вас только что говорили! У вас есть какие-нибудь новости о нашей дорогой Элизабет?
— У неё всё превосходно. Вернулась на остров. Вчера я посетил её семью.
— Вы должны о ней рассказать. Не попьете ли с нами чаю? Мы завтра уезжаем.
Они были женщины симпатичные и так нетерпеливо на него смотрели…
— Буду счастлив, — сказал он, хотя обычно избегал чайных.
Эта чайная сверкала рекламками шотландских замков и выставленными напоказ расписными чайниками. Оживлённая розовощёкая женщина в клетчатом переднике принесла блюдо песочного печенья и предложила на выбор пять чаев. Мозли рекомендовали тизан, смесь листьев, корней, цветов и трав.
Квиллер дал им отчёт об их бывшей ученице, а они описали, как отдыхали неделю. Они насладились обществом, закатами, поездками в экипажах и лекциями в отеле.
— Офицер охраны говорил нам, что остров тысячи лет назад был погружен в воду, за исключением мыса, где стоит маяк, — сказала та сестра, что преподавала точные науки. — Теперь все, что осталось от затопленной земли, — торфяное болото в центре острова. Надеюсь, обрызгивания от комаров всё-таки не предпримут. Насекомые, птицы, лягушки, змеи, черепахи и все прочие существа сообща трудятся, чтобы сохранить болото, которое, в свою очередь, сохраняет качество воздуха и воды.
— Торфяное болото, — сказала другая сестра, — таинственное чудо природы. Вам известно, что человеческое тело, погруженное в болото, может навсегда остаться нетленным?
В общем, беседа была лучше чая, хотя Квиллер и выпил три чашки — не потому, что он ему понравился, а потому, что наливали. Позже, идя домой, он формулировал новую версию исчезновения смотрителей маяка. Поначалу он считал, что их опоили островным кофе и бросили в болото. Но это все же требовало со стороны островитян какого-то мотива, а мотив был утраченной частью головоломки.
Потом он решил, что смотрители маяка сами заблудились в болоте, — но почему все трое? И что они делали в лесу?
Возбуждённый чайной смесью листьев, корней, цветов и трав, Квиллер сочинял сценарий: островитяне развлекали смотрителей маяка невероятными россказнями о сундуках пиратского золота, зарытого в болоте задолго до того, как Биллов, Вазли и Лоусонов выбросило на берег. Смотрители поверили этим россказням. Возможно, они скучали; возможно, были жадны; возможно, выпили чересчур много эля. По какой бы то ни было причине главный смотритель в одну лунную ночь послал помощника на разведку. Парень вышел с фонарем и лопатой и как в воду канул. Искать его был отправлен второй помощник. И наконец, сам главный смотритель пошёл на поиски двух других, в результате чего Тривильен, Шмидт и Мейфас были удостоены бронзового диска на маяке.
В этот вечер компания в «Четырёх очках» снова играла в домино, и гвоздем программы стал момент, когда Коко громадным взмахом хвоста сбросил со стола дюжину костяшек, что дало Квиллеру возможность расшифровать слово железка. В других случаях слова были: леди, лезвие, вёл (второй раз), лаз (вторично), вилла, залив (опять!) и еда. Потом, как раз когда Квиллер стал скучать, он сумел расшифровать Бидл, что навело его на одну идею. Он пошёл вверх по дороге в кафе Харриет, чтобы получить шоколадный пломбир и испытать свой сценарий о смотрителях маяка.
Было поздно, клиентов не оказалось.
— Только шоколадный пломбир, — сказал он островитянке — официантке, кассирше и судомойке.
Как только его заказ достиг кухни, из вращающихся дверей вышла Харриет.
— Я поняла, что это вы, мистер К. Может, вам больше хочется горячих ирисок? Я знаю, вам они нравятся, и могу немножко вам вскипятить, если вы не против чуточку подождать.
— Я это ценю, — сказал он, — но вы выглядите усталой. Просто посидите со мной и выпейте чашечку кофе.
Её открытое лицо, казалось, осунулось, плечи были опущены.
— Да, нынче вечером на меня как будто что-то давит… Хетти, подавай пломбир и принеси нам две чашки кофе. Потом ступай домой. Я приберу. Спасибо, что задержалась.
— Вас выматывает ваш долгий рабочий лень, — сказал Квиллер. — Почему вы не берете время от времени выходной?
— День не такой уж долгий. Меня печалят дела. Все эти несчастные случаи распугивают людей, а радио говорит, что лето будет плохое — дожди, сильный ветер, холод. В ПП не бронируют комнат на праздничный уик-энд — во всяком случае не так бойко, как ожидалось. Некоторые из моих верхних жильцов прервали отдых и возвращаются на материк. И потом… — Она умолкла и устало вздохнула. — Вчера я кое-что слышала и расстроилась.
— А это кое-что вы мне можете рассказать?
— Не знаю. Я это кое-что слышала, когда навещала свою ма. Просто не знаю, что и делать. Я всегда думала — островитяне добрый народ, мухи не обидят. Но теперь… — Она в отчаянии потрясла головой.
— Это, пожалуй, и поможет вам рассказать, — поспешил он выказать искреннее сочувствие и сильнейшее любопытство.
— Может, вы и правы. А вы пообещаете никому не говорить?
— Если вы этого от меня хотите.
— Ну… один из наших замешан в эти истории.
— Вы знаете, кто это?
Она кивнула.
— Это серьёзные преступления, Харриет. Этого человека необходимо остановить.
— Но как я могу его выдать, мистер К.?! — в отчаянии воскликнула она. — Мы здесь на острове всегда были заодно, но теперь я больше похожа на человека с материка. Я так долго там прожила…
— Это уже не вопрос разницы между островитянином и человеком с материка. Это вопрос разницы между праведным и дурным. Вы хорошая, Харриет. Не ждите, пока кто-то ещё будет убит пли ранен. Если такое случится, вы себе никогда не простите. Будете чувствовать вину до конца дней своих.
— Жаль, что я вернулась на остров, — простонала она. — Тогда бы мне не пришлось принимать такое ужасное решение.
— Ваши переживания понятны. Но вы уже здесь, и вы запутались, и ваш долг — сделать этот шаг.
— Моя ма считает, что мне надо держать рот на замке. Боится, что со мной что-нибудь стрясется.
— Для вас нет никакого риска. Вмешиваться в чужие дела я буду сам, если вы мне расскажете, что знаете. Именно я буду тем, кто даст свисток. Никто ни о чём не догадается.
— Я должна подумать, — сказала она, ломая руки.
Усы Квиллера ощетинились, как бывало в моменты подозрения или открытия. Это был нарыв, ждущий вскрытия, — деликатная ситуация. Эти островитяне требовали особого обхождения. Он понимал, что женщине нужна поддержка.
— Ещё кофе? — спросила Харриет.
— Нет, спасибо.
У него в голове уже били барабаны. Чёрт, какой дикорастущий лист, корень, цветок или траву кладут в свой кофе островитяне?
— По-моему, вам надо отдохнуть и вернуться к этой проблеме днём. На свежую голову вы примете верное решение, — заметил он.
— Да, — согласилась она со вздохом облегчения. — Мне только надо немножко прибраться, а потом я пойду наверх.
— Что надо сделать?
— Обычно я подметаю пол, расставляю стулья и навожу порядок на кухне.
— Я вам помогу, — сказал он. — Где швабра? — Захваченный остротой ситуации, Квиллер забыл о своей версии торфяного болота.
Квиллер встретил вторник с чувством, что это будет решающий день. Так оно и вышло, хоть и не совсем как он ожидал. По тому, как он себе рисовал перспективы дня, Харриет, наверное, согласится всё рассказать, на почте его будет ждать открытка, а Коко отыщет ключ к разгадке. Для начата был весьма недурен и завтрак: французские гренки с яблочным маслом и ломтиками бекона, а потом яйцо-пашот с жарким из мелко нарезанной солонины. Потом у сиамцев возникло настроение сыграть в домино — и у игрока Коко, и у преданной зрительницы Юм-Юм.
