Все события и персонажи в данном тексте, за исключением всем известных, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, носит случайный характер.
«Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Л. Толстой, «Анна Каренина»
«Они приплясывали на улицах как заведенные, а я плелся сзади, как всю жизнь плетусь за теми, кто мне интересен, потому что интересны мне одни безумцы».
Джек Керуак, «В дороге»
Часть первая.
Глава 0. Соня: Пролог.
— Гляди, — Матрица кивнул на белый бумажный квадратик. — Записка на месте. Значит, всё-таки…
— А что поделать? — я пожала плечами. — Очевидно, время ещё не пришло.
— Похоже на то…
Что и требовалось доказать. Ведь если бы записки не было, мы бы узнали об этом непосредственно от Кота, из первых, как говорится, уст. Так что, в отличие от поскучневшего Матрицы, к данной ситуации я отнеслась философски. В конце концов, ещё только апрель.
— Ладно, — пробормотал брат. — Я поеду тогда, а ты сходи вон к Герману Сергеичу. Ну или у нас посиди. Заодно, может, новую записку напишешь… например.
— Ага, давай.
Матрица вызвал лифт, и тот неспешно пополз к нам откуда-то с нижних этажей. Я же, не дожидаясь, пока он уедет, открыла знакомую с детства дверь и переступила порог нашей квартиры.
Здесь теперь было как-то ужасно пусто; казалось, что сама квартира стала вдвое больше. Впрочем, удивляться было нечему: отсюда уехала семья из 6 человек.
А, и ещё самолёт.
Вообще говоря, просто так я бы сюда не приехала. Подумайте сами: апрель. Весна. Дома дел невпроворот! И теперь все эти дела легли на хилые плечи Лохматого.
Но Матрице вздумалось заказать какие-то компьютерные запчасти. И когда он узнал, сколько будет стоить доставка в наши палестины, мигом сообразил, что будет проще и дешевле забрать эти детали самовывозом. Однако в одиночку ему ехать не хотелось, вот он и уломал меня составить ему компанию. И зачем, спрашивается?
Ладно. Чего не сделаешь ради родного брата.
К тому же, эта история ещё не закончилась, — история о Коте и самолётах. В свободное от хозяйственных утех время я долго (хотя и не особо плодотворно) думала о том, как же мне её рассказать. Кроме того, из-за её незаконченности, а ещё из-за снов — об этой вот квартире — я до сих пор не могу точно для себя определить, что в этой истории является правдой, что сном, а что — чьим-нибудь безумием, например.
Мало ли.
Будь эта история сном, я бы, возможно, не придала ей особого значения; ведь сны гораздо пластичнее «реальности», и то, что в повседневной жизни кажется нам невероятным, для сна может быть вполне обыденным.
Я люблю сны, но истории я люблю ещё больше, и всегда любила, сколько себя помню.
Поэтому давайте так.
Я не знаю, чем она станет для вас — случайным сном, кусочком безумия, лоскутком мечты или просто очередным рассказом. Я пока даже не знаю, чем она станет для меня, — ведь она, как я уже говорила, ещё не закончена.
Поэтому давайте попробуем просто прожить её вместе.
Хорошо?
Итак, для начала стоит определиться с пространственно-временными рамками. История ещё не закончена — значит, стоит попытаться хотя бы примерно определить, когда она началась. Потому что с пространственной составляющей более-менее понятно: Москва, Тушино, Алёшкинский проезд, дом 16, корпус 6. Седьмой этаж, квартира 74.
С временной составляющей сложнее.
Проще всего было бы взять за точку отсчёта Тот Самый День, и тогда эта история начинается полгода назад, когда… Хотя постойте. А что, если она началась гораздо раньше — без малого тридцать пять лет назад, когда у моих родителей родился их первый ребёнок — мой старший брат по имени… А, точно, он же просил не упоминать его имени… Ладно! Кроме того, возможно, история началась ещё раньше — примерно сорок лет назад, когда папа с мамой были студентами Московского Авиационного Университета и запоем читали самиздатовского Ричарда Баха. Ну или она могла начаться двадцать четыре года назад, в день рожденья моей старшей сестры — третьего ребёнка в семье… Или, скажем…
Ох уж эта вечная проблема практически любой истории: так трудно сказать наверняка, когда она началась и когда закончилась! Если закончилась, конечно (и наш случай в этом смысле весьма показателен).
Вообще, в лености меня упрекнуть непросто, но в этом случае я, похоже, пойду по пути наименьшего сопротивления, то есть начну свой рассказ, считая от Того Самого Дня, — странного ноябрьского дня и событий, имевших место полгода назад. Память у меня неплохая, к тому же в Тот Самый День я, помимо прочего, была дежурным по кухне.
Так вот: если верить словам Лохматого (а не верить его словам у меня причин нет), именно в тот день Кот вернулась домой после семи лет отсутствия…
Думаю, стоит всё-таки пояснить, кто есть кто в нашей семье, правда? Хорошо, так я и поступлю. Но приготовьтесь: рассказ будет долгим (всё-таки нас немало и мы разные).
Что представляет собой семья Рудаковых, квартирующая в трёхкомнатной квартире на Алёшкинском? Прежде всего, это родители: папа Алик (Альберт Викентьевич Рудаков) и мама Алина (Алевтина Владленовна Рудакова, в девичестве Царёва). Им по 59 лет (тут мама обычно поправляет меня, напоминая, что ей не 59, а 59 с половиной, то есть она на целых полгода старше папы!), они инженеры-выпускники МАИ, а ещё они строят самолёты.
В моей истории этим самым самолётам отведено особое место: по сути, если бы не самолёты, ничего бы не было. Ну или почти ничего. Более того, изначально самолёт был один, но впоследствии по некоторым причинам их стало два, — то есть ни одного, потому что построить один самолёт в квартире — это немыслимо, а уж два так и вовсе не реально. Родители, впрочем, так не считают. Ну ладно, об этом я ещё расскажу, и немало.
А пока идем дальше.
Тут у нас расположился Лохматый, мой самый старший брат. Лохматый он в буквальном смысле: его русая шевелюра отличается внушительной длиной (ниже лопаток) и восхитительной спутанностью. Расчёски в присутствии Лохматого, похоже, впадают в депрессию и ломаются от одного лишь прикосновения к его волосам.
Лохматому 34, и он безработный. Правда сам себя он обычно называет хикикомори(1), NEET(2) и иногда dame-ningen(3), а всё потому, что Лохматый — заядлый анимешник и вообще ценитель Востока (Лохматый, не кидайся тапками, но это был сарказм). Ещё? Ещё Лохматый живёт на балконе. Нет, если серьёзно, Лохматый, он классный. Может дать дельный совет, когда надо, — и когда не надо, впрочем, тоже. Меня Лохматый нежно любит: ведь я для него не просто младшая сестрёнка, но и единственная (после исчезновения Кота). И хотя я очень люблю Кота, иногда это чертовски приятное чувство — быть единственной.
Что ещё? Ну, Лохматый очень мягкий и покладистый. Он даже может подменить меня на кухне, если я его попрошу, а это уже сродни подвигу (и вот тут уже нет ни капли сарказма).
Так, ладно, хватит. Ведь помимо Лохматого у меня есть и второй брат, тоже старший. Всё верно, речь о Матрице. Своё имя он также запретил употреблять, так что я буду называть его, как обычно: Матрица.
Ему 29, и он… Как бы сказать? Хорошо, пусть будет «компьютерщик-фрилансер», хотя это примерно то же самое, что сказать «Земля — это планета»: определение фактически точное, но слишком уж обобщённое. Ведь Матрица — это нечто несравнимо большее, чем просто компьютерщик и просто фрилансер, с дефисом или без. Матрица — это всё ещё человеческое существо, подключенное к шести компьютерам на постоянной основе. Понимаю ваше недоумение, но проблема в том, что я никогда не видела Матрицу, например, спящим. У него даже кровати нет. Есть он, впрочем, ест: должно быть, его биологической составляющей всё-таки нужно соответствующее питание. Ну или хотя бы лапша быстрого приготовления («кап рамен»(4), как называет её Лохматый). Или доставленная курьером пицца, от одного упоминания о которой у всех прочих членов нашей семьи случается приступ желудочных колик.
