Муж тетушки Катерины был смотрителем шлюза и жил в доме, выстроенном возле того шлюза, который он сторожил. Найти его поэтому оказалось весьма просто. Дом их стоял на краю деревни, окруженный высокими деревьями.
Сердце мое билось очень сильно, когда мы подходили к этому дому. Через окно, на котором не было ни ставней, ни занавесок, я увидел Лизу, сидевшую за столом рядом с теткой; а напротив, спиной к нам, сидел, по-видимому, ее дядя.
- Они ужинают, - объявил Маттиа, - мы пришли вовремя!
Но я остановил его и сделал знак Капи, чтобы тот не вздумал лаять. Затем, сняв арфу с плеча, я приготовился играть.
- Понимаю! - прошептал Маттиа. - Ты хочешь исполнить серенаду15.
- Нет, я буду только играть.
И я заиграл первые такты неаполитанской песенки, но не запел, так как боялся, что голос изменит мне.
Играя, я смотрел на Лизу. Она подняла головку, и я увидел, как заблестели ее глаза.
Тогда я запел.
Лиза быстро соскочила со стула и побежала к дверям. Я едва успел передать арфу Маттиа, как она была уже в моих объятиях.
Тетушка Катерина пригласила нас войти в дом и тотчас же усадила нас с Маттиа за стол.
- Пожалуйста, поставьте еще один прибор, - попросил я. - Мы не одни, с нами маленькая подружка. - Я достал из мешка куклу и усадил ее на стул рядом с Лизой.
Никогда не забуду, с какой горячей благодарностью посмотрела на меня Лиза.
ГЛАВА XI. БАРБЕРЕН.
Если бы я не торопился в Париж, я бы долго, очень долго прогостил у Лизы. Нам столько нужно было сообщить друг другу, а объясняться на том языке, на котором мы с ней говорили, было нелегко.
Лизе хотелось рассказать мне о том, как она жила в Дрези, как привязались к ней дядя и тетка, у которых своих детей не было, о своих играх, прогулках и удовольствиях.
Я, в свою очередь, расспросил ее о том, что пишет отец. и рассказал ей все, что со мной произошло за время нашей разлуки
Мы проводили время в бесконечных прогулках втроем - вернее, впятером, потому что Капи и кукла принимали участие во всех наших развлечениях.
По вечерам, если не было сыро, мы усаживались возле дома, а если на дворе стоял туман, то возле очага, и я играл на арфе, чем доставлял Лизе большое удовольствие. Маттиа играл на скрипке и корнете, но Лиза предпочитала арфу, и я этим немало гордился. Перед тем как идти спать, Лиза всегда просила меня спеть ей неаполитанскую песенку.
Наконец пришлось расстаться с Лизой и снова пуститься в путь. Не будь со мной Маттиа, я, довольствуясь самым необходимым, стремился бы только поскорее прийти в Париж. Но Маттиа не соглашался со мной.
- Будем зарабатывать столько, сколько сможем, - говорил он, принуждая меня снова и снова браться за арфу. - Кто знает, скоро ли мы найдем Барберена!
- Если мы не найдем его в полдень, мы найдем его в два часа. Улица Муфтар невелика.
- А если он уже вернулся в Шаванон? Придется ему писать, ждать ответа. А как мы проживем это время, если у нас не будет ни гроша в кармане? Можно подумать, что ты совсем не знаешь Парижа. Неужели ты позабыл каменоломню Жантильи? А я прекрасно помню, как чуть не умер в Париже от голода.
Мы снова вышли на ту дорогу, по которой шесть месяцев тому назад шли из Парижа в Шаванон. Мы решили зайти на ту ферму, где когда-то дали свой первый концерт. Молодожены узнали нас и снова захотели потанцевать под нашу музыку. После танцев нас накормили ужином и оставили ночевать.
Оттуда на следующее утро мы отправились в Париж День нашего возвращения мало походил на день ухода: погода стояла пасмурная, холодная. Ни солнца, ни цветов, ни зелени по краям дороги. Наступала осень - и с нею пора осенних туманов. Теперь нам на голову с высоких стен летели не лепестки левкоев, а сухие, пожелтевшие листья.
Однако печальная погода мало влияла на мое настроение, радость переполняла меня. Мысль о том, что я скоро обниму мать, свою родную мать, а отец назовет меня своим сыном, опьяняла меня.
Зато Маттиа, по мере того как мы приближались к Парижу, становился все грустнее и грустнее и часто в продолжение нескольких часов не произносил ни слова. Он ничего не говорил мне о причине своей грусти, а я, понимая, что он боялся предстоящей разлуки, не захотел повторять то, в чем уверял его не раз, то есть что мои родители и не подумают нас разлучать.
Только когда мы подошли к Парижу и остановились позавтракать недалеко от заставы, Маттиа неожиданно сказал:
- Знаешь ли ты, о ком я сейчас думаю?
- О ком?
- О Гарафоли. Что, если он вышел из тюрьмы? Я ведь не знаю, на какой срок он осужден. Возможно, теперь он свободен и вернулся к себе домой. Мы будем искать Барберена на улице Муфтар, то есть в том же квартале, где живет Гарафоли. А вдруг мы с ним случайно встретимся? Он мой хозяин и дядя, он, вероятно, захочет взять меня снова к себе, и тогда я не смогу от него избавиться. Ты боишься попасть в лапы Барберена и можешь представить себе, как я боюсь попасться Гарафоли.
Увлеченный своими мечтами, я совсем забыл о Гарафоли. То, что мне сказал Маттиа, было вполне реальной опасностью.
- Как ты думаешь поступить? - спросил я его. - Быть может, тебе не стоит идти в Париж?
- Я думаю, что если я не пойду на улицу Муфтар, то вряд ли нарвусь на Гарафоли.
- Ладно, не ходи на улицу Муфтар. Я пойду туда один, а часов в семь вечера мы с тобой где-нибудь встретимся.
Мы решили встретиться поблизости от Собора Парижской богоматери. Маттиа и Капи пошли по направлению к Ботаническому саду, а я на улицу Муфтар. Впервые я остался один, без Маттиа и без Капи, в таком большом городе. Мне было тяжело и жутко, но я не унывал. Ведь вскоре я должен был найти Барберена, а с его помощью и свою семью!
На бумажке у меня были записаны имена и адреса тех хозяев, где мог остановиться Барберен. Я давно выучил их наизусть: Пажо, Барабо, Шопине.
Первым на моем пути оказался Пажо. Я довольно смело вошел в маленькую столовую, помещавшуюся в первом этаже каких-то меблированных комнат16 и дрожащим голосом осведомился о Барберене.
- Что за птица этот Барберен?
- Барберен из Шаванона.
И я описал Барберена таким, каким он сохранился в моей памяти после его возвращения из Парижа: грубые черты лица, суровый вид, голова, наклоненная к правому плечу.
- Не знаю. Такого у нас нет.
Поблагодарив, я отправился к Барабо. Последний не только сдавал комнаты, но и торговал фруктами.
Я повторил свой вопрос. Сначала меня не слушали, так как муж и жена были очень заняты. Она резала шпинат, а он ссорился с покупательницей.
- Барберен?.. Да, такой жил у нас года четыре назад.
- Пять лет назад, - поправила его женщина, - и остался нам должен за целую неделю. Где он, этот негодяй?
Я вышел крайне разочарованный и даже огорченный. Оставался один Шопине. Что я буду делать, если и этот ничего не знает? Где мне искать Барберена?
Шопине был владельцем столовой. Когда я вошел в помещение, он одновременно и стряпал и раздавал еду. Несколько посетителей сидели за столом.
Я обратился с вопросом к самому Шопине, который в это время с ложкой в руке разливал суп.
- Барберен здесь больше не проживает, - ответил он мне.
- Где же он? - с волнением спросил я.
- Откуда я знаю! Адреса он не оставил.
У меня. наверное, был такой огорченный и растерянный вид, что один из мужчин, сидевший за столом возле печки, обратился ко мне:
- А зачем тебе нужен этот Барберен? Откровенно ответить на его вопрос я не хотел.
- Я пришел с его родины и принес ему вести от жены. Она мне сообщила, что я найду его здесь.
- Если вы знаете, где находится Барберен, - обратился хозяин к тому, кто со мной разговаривал, - скажите мальчику. Ведь он не сделает ему ничего плохого. Не правда ли, малый?
- Конечно, нет.
Надежда снова вернулась ко мне.
- Барберен живет сейчас в гостинице Канталь, в проезде Аустерлица. По крайней мере, три недели назад он находился там.
Я поблагодарил и вышел. Но прежде чем пойти по указанному адресу, я решил разузнать о Гарафоли. Мне как раз надо было пройти мимо улицы де-Лурсин, и только несколько шагов отделяло меня от того дома, где я был когда-то с Виталисом. Как и в тот памятный для меня день, какой-то старик развешивал на грязной стене жалкие лохмотья. Можно было подумать, что он не переставал заниматься этим делом с тех самых пор,
- Гарафоли вернулся? - спросил я его. Старик посмотрел на меня и вместо ответа закашлялся. Я решил, что мне нужно дать ему понять, что я знаю. где находится Гарафоли, иначе от него ничего не добьешься.
- Он все еще там? - продолжал я с независимым видом. - Ему, верно, не весело.
- Возможно, но время идет.
- Для него, наверное, не так быстро, как для нас. Старик засмеялся при этой шутке, и это вызвало у него новый приступ кашля.
- Не знаете ли вы, когда должен вернуться Гарафоли? - спросил я, когда он перестал кашлять.
- Через три месяца.
Гарафоли пробудет в тюрьме еще три месяца! Маттиа мог ничего не бояться; за эти три месяца мои родители найдут, конечно, способ оградить его от посягательств его ужасного дядюшки.
