Затем все принялись есть конфеты; тут не обошлось без шума и неразберихи, поскольку большие птицы жаловались, что даже не успели распробовать свой приз, а мелкие птички то и дело давились, и их приходилось хлопать по спине. Но, наконец, со всем этим было покончено, они снова уселись в круг и стали просить Мышь рассказать им что-нибудь еще.
— Помните, вы обещали рассказать вашу историю, — сказала Алиса, — и почему вы ненавидите… К и С, — добавила она шепотом, боясь, что Мышь опять обидится.
— Рассказ мой называется «Прохвост»; он длинный и печальный, — Мышь повернулась к Алисе и вздохнула.
«Про хвост? Он действительно длинный, — подумала Алиса, с удивлением разглядывая хвост Мыши, — однако что же в нем печального?» И поскольку она все пыталась разрешить эту загадку, пока Мышь излагала свою историю, то и сам рассказ в представлении Алисы выглядел примерно так:
Хищник сказывал
мышке, Ее
встретив
в домишке: «Эй,
пойдем-ка,
тебя я
Привлекаю
к суду!
Отклоняю
протест я,
Налагаю
арест я,
Потому что
с утра я
Себе дел
не найду.
Мышка
молвит
пройдохе:[9]
«Ваши
доводы
плохи, Без
судьи и
присяжных
Зря устроим
возню!»
Хищник
рявкнул:
«Неважно!
Я и суд, и
присяжные!
Разберу
твое дело,
Осужу и
казню!»
— Ты не слушаешь! — строго сказала Мышь Алисе. — О чем это ты задумалась?
— Простите, пожалуйста, — смиренно произнесла Алиса, — вы ведь, кажется, дошли до пятого изгиба?
— Это была завязка! — взвизгнула разъяренная Мышь.
— Узелок завязался! — поняла Алиса, и, поскольку она всегда готова была прийти на помощь, тут же предложила: — Позвольте, я помогу его распутать!
— Не собираюсь делать ничего подобного! — заявила Мышь, поднимаясь и идя прочь. — Ты оскорбляешь меня, когда несешь подобную чушь!
— Я не хотела! — оправдывалась бедная Алиса. — Просто вы, чуть что, сразу обижаетесь!
Мышь лишь проворчала что-то в ответ.
— Пожалуйста, вернитесь и закончите свой рассказ! — звала ее Алиса, и прочие хором присоединились к ней: «Да, да, пожалуйста!» — но Мышь лишь раздраженно мотнула головой и ускорила шаг.
«Как жаль, что она не осталась!» — вздохнул Лори, когда Мышь скрылась из глаз; и пожилая креветка не упустила случая сказать своей дочери: «Вот, дорогая, пусть это послужит тебе уроком — никогда не выходи из себя!» «Придержи язык, маманя! — ответила юная креветка, — ты способна вывести из себя даже устрицу!»[10]
— Хорошо бы Дина была здесь, уж это точно! — сказала Алиса, ни к кому персонально не обращаясь. — Она бы живо притащила ее обратно!
— А кто такая Дина, позвольте полюбопытствовать? — осведомился Лори.
Алиса горячо откликнулась на этот вопрос, поскольку всегда была готова поговорить о своей любимице: «Дина — это наша кошка. Вы и не представляете, как она замечательно ловит мышей! А видели бы вы, как она разбирается с птицами! Ну прямо только увидит птичку — и в тот же миг уже ест!»
Эта речь произвела заметное впечатление на общество. Некоторые птицы сразу же поспешили прочь; одна старая сорока принялась тщательно кутаться, приговаривая: «Мне в самом деле пора домой; ночной воздух вреден для моего горла!»; канарейка дрожащим голосом созывала своих птенцов: «Идемте, милые! Вам всем пора в кроватку!» Вскоре под разными предлогами все разбрелись, и Алиса осталась одна.
«Лучше бы я не упоминала Дину! — печально сказала она себе. — Похоже, никому она здесь не нравится, хотя я уверена, что это самая лучшая кошка в мире! Ах, дорогая Дина! Увижу ли я тебя когданибудь снова, хотелось бы мне знать!» И тут бедная Алиса снова заплакала, поскольку ей было очень одиноко и грустно. Однако прошло совсем немного времени, и она вновь услышала вдалеке топот маленьких ног. Алиса радостно вскинула глаза, затаенно надеясь, что Мышь сменила гнев на милость и теперь возвращается, чтобы досказать свою историю.
Глава IV. Как маленький Билл чуть не разбиллся
Это был Белый Кролик, который неспешно трусил обратно, озабоченно оглядываясь по сторонам, словно он что-то потерял, и Алиса услышала, как он бормочет про себя: «Герцогиня! Герцогиня! О мои бедные лапки! О моя шерстка и усики! Она велит меня казнить, это и хорьку [11] понятно! И где, спрашивается, я мог их обронить?» Алиса сразу же догадалась, что он разыскивает веер и пару белых лайковых перчаток, и, по доброте своей, принялась их искать, но их нигде не было видно — очевидно, все изменилось с тех пор, как она плавала в луже слез, и большой зал вместе со стеклянным столиком и маленькой дверцей исчез целиком и полностью.
Очень скоро Кролик заметил занимавшуюся поисками Алису и сердито окликнул ее: «Эй, Мэри Энн, с какой стати ты тут ошиваешься? Беги немедленно домой, и принеси мне пару перчаток и веер! Быстро, бегом!» И Алиса так испугалась, что сразу же побежала туда, куда он показал, даже не попытавшись объяснить ему, что он обознался.
«Он принял меня за горничную, — сказала она себе на бегу. — Как он удивится, когда узнает, кто я такая! Но лучше я все-таки принесу ему веер и перчатки — если, конечно, сумею их найти.» Сказавши это, она подбежала к изящному маленькому домику, на двери которого висела блестящая латунная табличка с выгравированным именем «Б. КРОЛИК». Она вошла, не постучав, и поспешила вверх по лестнице, боясь, что ей встретится настоящая Мэри Энн, которая выставит ее из дома, не дав отыскать веер и перчатки.
«Как, однако, это странно, — сказала себе Алиса, — быть на побегушках у кролика! Этак в следующий раз Дина станет давать мне приказания!» И она стала воображать, как бы это могло выглядеть: «'Мисс Алиса, идите скорее сюда, пора отправляться на прогулку!' 'Минуточку, няня! Я должна следить за мышиной норкой, чтобы мышь не убежала, пока не вернется Дина.' Вот только не думаю, — продолжала она, — что Дине позволят остаться в нашем доме, если она так раскомандуется!»
К этому времени она оказалась в маленькой опрятной комнате со столом возле окна, и на столе, как она и надеялась, лежал веер и две-три пары маленьких белых лайковых перчаток; она взяла веер и пару перчаток и собиралась уже покинуть комнату, когда ее взгляд упал на маленькую склянку, стоявшую возле зеркала. На сей раз там не было никакого ярлыка с надписью «ВЫПЕЙ МЕНЯ», тем не менее Алиса откупорила пробку и поднесла склянку к губам. «Я знаю, наверняка случается что-нибудь интересное, — сказала она себе, — стоит мне только съесть или выпить что-нибудь; так что я просто посмотрю, что делает эта бутылочка. Надеюсь, она позволит мне снова вырасти, потому что мне уже жутко надоело быть такой крохотулькой!»
Так оно и случилось, и притом гораздо быстрее, чем она ожидала; не успела Алиса выпить и половину бутылочки, как голова ее уперлась в потолок, и ей пришлось пригнуться, чтобы не сломать себе шею. Она быстро поставила склянку, говоря себе: «Этого вполне хватит — надеюсь, я не стану расти дальше — а то ведь я и в дверь не пролезу — и зачем я только так много выпила!»
Увы! Было уже слишком поздно для этих благих мыслей! Она все росла и росла, и скоро ей пришлось встать на колени на пол, но в следующую минуту места опять не хватило, и она попробовала лечь, одним локтем уперевшись в дверь, а другую руку завернув вокруг головы. Однако она все продолжала расти, и, в качестве последнего средства, одну руку высунула в окно, а одну ногу засунула в каминную трубу, сказав себе: «Больше я ничего не могу поделать, что бы ни случилось. Что теперь со мной будет?»
К счастью для Алисы, действие волшебной бутылочки на этом закончилось, и рост прекратился; тем не менее, положение было весьма некомфортным, и при этом Алиса не видела никакой возможности выбраться из комнаты, так что неудивительно, что она почувствовала себя несчастной.
«Дома было намного приятней, — подумала бедная Алиса, — когда я не делалась то больше, то меньше, и мной не командовали мыши и кролики. Я почти жалею, что полезла в ту кроличью нору — и, все же — все же — что ни говори, такая жизнь довольно интересна! Хотелось бы мне знать, что еще может со мной случиться? Когда я читала сказки, я думала, что ничего такого быть не может, а теперь я здесь, в самой гуще этого. Обо мне надо бы написать книгу, право же, надо! И когда я вырасту, я напишу — но я уже выросла, — добавила она огорченно, — по крайней мере, здесь мне расти больше некуда.»
«Но тогда, — подумала Алиса, — я уже никогда не стану старше? С одной стороны, это удобно — никогда не буду старухой — но тогда придется всегда учить уроки! О нет, это мне не нравится.»
