А затем и - это уже, конечно, истерика в результате бессонных ночей пришла в кабинет директора. Он как будто ее поджидал.
- Садитесь, Ольга Денисовна! Я давно хотел поговорить с вами, давно замечаю. Что поделаешь, Ольга Денисовна!
Все-таки, должно быть, он человечный, как сочувствует, как приветливо встретил!
Он разжалобил ее своими участливыми словами и тоном. Она всегда была чувствительна, разжалобить ее не стоило ничего: поговори только ласково.
- Не знаю, что и делать... - снова осипнув от подступивших слез, начала она.
- Да, я вижу, все видят, - подхватил Виктор Иванович. - Возрастная болезнь, Ольга Денисовна, никого не минует. Тяжело, понимаю, весьма тяжело. Но школа... общество... требуют...
Он что-то лепетал, бормотал, бегал глазами, а она все не догадывалась, куда он гнет. Все еще слышала в его лепетании участие и ожидала совета.
- Посоветуйте, Виктор Иванович. Может быть, к врачу обратиться? И сплю я плохо... Что делать?
- Ольга Денисовна, какой в вашем положении вы можете совет ожидать? Наше государство гуманно. Ведь не будете вы спорить, что закон о пенсии есть прекрасное свидетельство гуманности нашего советского общества, нашей заботы о старости?
Так в темноватом, неуютном кабинете директора впервые было произнесено слово п е н с и я.
5
В этом году школьные занятия после каникул начинались в первый день недели - понедельник.
Утренний город похож был на движущийся сад или какое-то театральное действие. Из подъездов и калиток выходили девочки в белых фартучках и мальчики с белыми подворотничками. И несли цветы. Лиловые астры, царственные, будто отлитые из воска гладиолусы, бордовые гвоздики, осенние розы застенчивых скромных окрасок.
Особенно трогательными были малыши-первачки. Девочки, осознавая важность момента, несли букеты благоговейно, правда, стараясь не прижимать к груди, чтобы не зазеленить фартук; мальчишки тащили охапки цветов, как веники, только что не под мышкой.
Взрослые при виде детей улыбались. Можно подумать, все хмурые люди в этот день куда-то исчезли из города. Остались одни добряки, которым милы взволнованные, озабоченные ребячьи рожицы, цветочное шествие и тихие желтые бульвары, придающие родному городу свои особые черты.
В бывшем восьмом "А", теперь девятом, учителей, как и в других классах, ожидали букеты более или менее равноценные, однако два выделялись - самые богатые, пышные, нарядные для Ольги Денисовны и Королевы Марго.
Королевой Марго была математичка Маргарита Константиновна.
Довольно порядочно лет тому назад весь город с невероятным азартом, правдами и неправдами добивался, добывал и читал "дефицитный" переводной роман "Женщина в белом". Еще раньше с таким же азартом, взахлеб читались тома "Саги о Форсайтах". И хотя произведения эти отнюдь не равнозначны, спрос на них был одинаков. Все ломились за книгами; некоторые, чтобы прочитать, другие - поставить на книжную полку для украшения комнаты, как ставится на тумбочку ваза.
Нынче в моде стал роман Александра Дюма.
- Знаете что, - сказала однажды Маргарита Константиновна, - в Москве организован обмен макулатуры на книги. Между прочим, при везении можно раздобыть Дюма.
- А зачем им макулатура? - спросил Женя Петухов, любивший во всем добираться до сути.
Неожиданно Маргарита Константиновна обнаружила познания в этом вопросе и, не пожалев оторвать от урока математики десять минут, подробно изложила ребятам, в чем дело.
- Дело в том, что, представьте, на каждого жителя в нашей стране уходит в год пять деревьев. Представьте, чтобы выпустить для вас книги, тетради, делать вот эти школьные парты, строить дома, надо в год вырубить пять деревьев на каждого. Представьте - пять деревьев на каждого! - почти с ужасом повторила учительница. - А кто из вас посадил за свою жизнь хотя бы одно дерево, ну-ка? Ты? Ты? Никто. Так вот если ты, ты или ты (она указывала пальцем) соберешь и сдашь государству шестьдесят килограммов макулатуры - все равно, что вырастил дерево - сосну, ель, дуб, лиственницу. Сколько вас? Тридцать восемь, я - тридцать девятая. Считайте, мы посадим тридцать девять деревьев!
Она так их разагитировала, что все спешно принялись собирать старые газеты, брошюры, пакеты, бумажные коробки и т. д., тем более что в московских пунктах сбора макулатуры в обмен выдается квитанция. Беги в книжный магазин, меняй квитанцию на Александра Дюма.
Обещанный Маргаритой Константиновной Дюма особенно подогревал усердие ребят.
В один прекрасный день Маргарита Константиновна возглавила группу учеников, нагруженных едва не тонной отжившей бумаги, и отправилась с ними на электричке в Москву. Часа через два они стояли у пункта сбора неподалеку от Третьяковки, в которой бывали с Ольгой Денисовной, после чего на кольцевом автобусе "К" поехали в книжный магазин, и - счастливцы! - вечером возвращались домой с единственным раздобытым экземпляром романа Дюма "Королева Марго".
Всю дорогу из рук в руки передавалась довольно толстая книга в сером коленкоровом переплете с золотым тиснением имени автора и названия романа и изящным и странным силуэтом королевы Марго.
Книгу читали по очереди. Вот тогда-то руководительница класса и получила прозвище Королева Марго. Ей не замедлили сообщить об этом на одном из уроков.
- Не пойдет! - категорически отрезала она. - Королева Марго - коварная женщина.
- А красивая!
- Королева Марго деспотична.
- А красивая! - возразили ей радостным хором.
- Жестокая, - спросила учительница.
- Красивая! - твердил класс.
- Ну, так и быть, - сдалась учительница, порозовев от смущения, неуверенная, педагогично ли она поступает.
- Пусть будет по-вашему. Тем более что Горький тоже сочинил себе королеву Марго. Прочитайте "В людях", там многое найдете...
Учительница математики и вправду была хороша. Высокая, стройная, с прямыми до плеч волосами, в модной под мужскую рубашку блузе в голубую полоску, с широкими обшлагами и отложным воротничком, в синей юбке и синем кожаном жилете, она восхищала девчонок "стилем". Мальчишкам тоже нравилась привлекательная внешность учительницы, но вслух они ценили в ней образованность. "Интеллектуал", - говорили о ней.
Это что? В представлении старшеклассников школы номер один это значило - знать чемпионов по футболу и шахматам; всех, наших и не наших, космонавтов: лауреатов международных музыкальных конкурсов; быть в курсе научных открытий в объеме статей и дискуссий популярных молодежных журналов.
Старшеклассники были поражены, когда оказалось, что математичка довольно прилично играет в шахматы и судит оригинально о Фишере, что, будучи москвичкой, знакома (правда, по чистой случайности) с одним из братьев Старостиных и на московском стадионе "Динамо" и в Лужниках видела немало выдающихся матчей и может о них рассказать; слушала в консерватории Эмиля Гилельса, Святослава Рихтера, Козловского и других знаменитых артистов.
Ого! Ребята, даже Гарик Пряничкин, чьих ниспровергательных идей панически боялась Марья Петровна, прониклись уважением к математичке. Но все же решили ее испытать и, специально выискав в астрономическом журнале вопрос с заковыркой, обратились к ней с одной лишь целью - увидеть, как она себя поведет. Она повела себя так, как только и могло ребятам понравиться. Ответила просто:
- Ребята, не знаю.
Без суеты и хитростей, не боясь уронить авторитет.
- Не знаю. Поищу, если уж непременно вам нужен ответ.
Итак, в первый день школьных занятий Королеве Марго был вручен прелестный букет. Цветы для Ольги Денисовны пока были спрятаны в парте Милы Голубкиной, низкорослой плотной девицы пятнадцати лет, не очень милой наружности, с упрямым взглядом, почти всегда без улыбки, но отличницы и старосты класса. Ей и надлежало преподнести учительнице цветы.
В перемену после двух часов математики девятиклассники понеслись в кабинет русского языка и литературы. Они топали, как стадо диких бизонов. Так неслись с этажа на этаж все остальные ребята. Отчего школьники не шли нормальным шагом в очередной кабинет, а мчались с угорелым видом, кидали сумки и портфели у двери, а затем начинали толкаться и валтузить друг друга - объяснить можно лишь избытком юной энергии. Так и объясняли педагоги суматоху при переходе классов из одного в другой кабинет, что при бесспорных достоинствах кабинетной системы обучения являлось некоторым его недостатком.
Обычно кабинет для уроков отпирает учитель, но Мила Голубкина, инициативная особа, взяла в учительской ключ сама, и девятиклассники расселись по местам, ожидая Ольгу Денисовну, а Мила Голубкина положила розы на учительский стол.
Звонок едва отзвенел, когда в кабинет вошел директор и следом за ним незнакомый молодой человек, порядочно упитанный, несмотря на молодые годы, с девичьей ямочкой на подбородке и светлыми, слегка навыкате глазами. Женя Петухов, сосед по столику Ульяны Олениной, довольно громким шепотом поделился с ней:
