Когда работаешь, время незаметно летит и ничего не помнишь. Час прошел, еще час… Еще сколько-то времени, не помню сколько. Еще чего-то прошло. За окном высунулись и обратно засунулись звезды, и тут комсомолец сказал:
— Все готово. Будем пробовать.
Он взял щетку, как берут деревянного коня, нажал выключатель и немедленно перекувыркнулся в воздухе. Потом рванулся вверх и выскочил из пиджака. И носило его и мотало по комнате не хуже, чем тётю Пашу в свое время.
— Стой! — кричал тов. Карцев. — Стой, чертов комсомолец! Я сейчас тебе руки-ноги пообломаю, дорогой мой человечек!
— Не могу! Не умею останавливать! — кричал в ответ Залогуев.
— Не надо было включать! — вопил Григорий Борисович, бегая за ним.
— Куда?! Куда?! — завопил он во весь голос, когда увидел, что Сережа нацеливается вылететь в окно.
— В генеральный штаб! Работу показать!
— Я тебе покажу показать! Какой такой штаб?! Не дам! — он ухватил Сережу Залогуева за пролетающую штанину. — Назад!
Но получилось не назад, а вперед. Неведомая страшная сила подхватила его, вытащила в окошко вместе с комсомольцем Сережей и понесла над крышами города…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Куда девался тов. Бетономешалкин и откуда взялся тов. Батономахалкин
Пластмассовый дедушка отошел от справочного бюро, держа в руках бумажку с адресом тов. Бетономешалкина:
«ПРОЛЕТАРСКИЙ РАЙОН, УЛ. ИМЕНИ ОБРАБАТЫВАНИЯ МЕТАЛЛОВ, ДОМ 1100, КОРП. 1200, КВ. 1350».
Константин Михайлович сел в такси и отправился на эту улицу. Найдя среди всех домов дом 1100, а среди всех корпусов корпус 1200, он позвонил в квартиру 1350. Дверь открыл глазастый упитанный мужчина.
— Здравствуйте, уважаемый. Мне охота увидеть товарища Бетономешалкина. Он кефир испытывает.
Глазастый мужчина сказал:
— Это я.
Он открыл дверь, стоя на четвереньках. Так он и стоял, чуть-чуть приподнявшись. На нем верхом сидела девочка. В руках он держал тряпку. Очевидно, он протирал пол. Работал телевизор. Что-то патриотическое играл приемник. Что-то народное лилось из проигрывателя.
Из квартиры так и плеснуло теплом и уютом. Нет, не зря все так любили товарища Бетономешалкина. Очень он был родной и обаятельный.
— Мы живем по суседству, — сказал дедушка. — Я из космоса. Давайте знакомиться.
— А почему вы ко мне пришли?
— Как же. Вы ведь, к примеру, — лучший человек города.
— С чего вы это взяли?
— С доски Почета.
— Вы все перепутали, — возразил Бетономешалкин. — На этой доске Почета меня нет.
— Как так нет?
— А так как нет. Проходите в квартиру. Он провел дедушку в дом.
— Куда мне одежину повесить? — спросил дедушка.
— Никуда. Вы ненадолго.
Он вывел дедушку на балкон в кухне и снял большой бинокль с гвоздика.
— Смотрите.
Космический делегат взял бинокль и провел по панораме города, пока бинокль не уперся в доску Почета.
Волосы на голове пластмассового дедушки встали дыбом. Вместо веселого глазастого Бетономешалкина на доске висел мрачный дядя с усами, выходящими за рамки. С бородой. И фамилия у него была другая — Батономахалкин.
И работал он уже не на кефирном, а на кофейном заводе. Ничего себе!
Константин Михайлович растерялся, раскланялся и ушел.
— Ну, что? — спросил товарищ Бетономешалкин у дочки Катерины. — Правильно мы сделали, что все перерисовали? Теперь нам никто замечаний делать не станет.
— Папа, — сказала верховая девочка, — вот ты — лучший человек в городе, а по ночам по клумбам ходишь и к портретам усы подрисовываешь и бороды, и фамилии исправляешь.
— Караул! — тихо сказал Батономешалкин, нет — Бетономешалкин с кефирного, вернее с кофейного завода.
— А он сказал, что он из космоса, — продолжала дочка. — Это откуда?
— Наверное, пионерлагерь такой. Или кинотеатр. Выступать для них надо.
— Некогда нам выступать, — сказала девочка, — у нас полы не везде еще достаточно сверкают!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Обед раздраженного космического гостя
Пластмассовый дедушка был раздражен.
— Они не доверяют, что я из космоса. Они думают, что я обманщик какой.
Он позвонил по телефону Володе Удинцеву:
— Алло, это кто? Кто разговаривает?
— Это я — Володя.
— А это я — Константин Михайлович беспокоит. С космосу. Больно поговорить есть охота.
— А вы приезжайте, — пригласил Володя.
— Лучше вы приезжайте. Мы здеся пообедаем. Поедим, то есть. Володя расспросил поподробнее — где они собираются обедать. Надел оранжевую майку и выехал в сторону центральной гостиницы.
Дедушка сидел за столиком и ждал. Никто к нему не подходил. За соседним столом сидели два толстых господина и обедали. Им все время что-то подавали. На столе у них стояли полувялые астры. У дедушки на столе ваза была пустая.
Константин Михайлович достал таблетку из папочки, проглотил и внимательно посмотрел на вазу. И постепенно в ней стали прорисовываться темные прутья. Потом зеленые листья и красные бутоны.
В вазе появились сверхсовершенные полиэтиленовые розы. Совершенно как настоящие. Не отличишь. Только лучше.
Когда картина была дорисована, к столику подошла строгая заведующая и спросила:
— Постоялец, вы откуда приехали?
— Сюда?
— Ну да, сюда. К нам в гостиницу.
— С Переславу-Залесского.
— Вам цветы не положены.
Она взяла вазу и понесла на другое место. Но чем дальше она отходила от дедушки, тем больше розы теряли цвет. И когда она поставила вазу на отдельный маленький спецстолик, розы совсем исчезли. Ваза стояла, а роз не было.
Заведующая вытаращила глаза и пошла обратно. Цветы стали появляться. Она поставила вазу на место, бросила на стол к дедушке меню и ушла, ничего не поняв, но оставшись очень раздраженной.
Вошел оранжевый Володя Удинцев. Он сел к дедушке. И оба стали ждать.
А вокруг маленького спецстолика кипела жизнь. Туда принесли салфетку, вилки, ложки. Поставили разные тарелки.
— Быстрее, быстрее! — говорила заведующая официанткам. — Сейчас он придет.
— Он сейчас придет, а мы уже здеся! — сказал Константин Михайлович.
И вот, когда очередная официантка бежала к столику с очередным подносом, одна тарелка затормозила, остановилась в воздухе и приземлилась на дедушкин столик. И каждый раз то бутылка с водой, то жареная картошка с мясом, то подливка задерживались на месте, словно спотыкались и прыгали на стол к Володе и к пластмассовому Константину Михайловичу.
«Охота узнать, — думал дедушка, — кто это придет? И что так ему служат?»
— Здесь, наверное, будет обедать какой-нибудь важный иностранец, — сказал Володя. — Посол или президент. А может быть, африканский вождь.
Но вошел небольшой очкастый Карцев. (Начальник над кадрами гостиницы, тётипашин муж.) И все еще больше забегали. Даже Володя заметил:
— Такой маленький, а все его боятся.
Все боялись Карцева, а он совершенно ясно опасался пластмассового дедушку. Он даже поклонился ему два раза издалека. И один раз на всякий случай Володе.
Тотчас же официантка бросилась к их столику.
— Что будете заказывать?
— Уже ничего, милая. Уже благодарствуем. Разве мороженое для мальчишки.
— Какое будете брать — апельсиновое, шоколадное, клубничное, сливочное, фруктовое, молочное, пломбированное, крем-брюле?
— Вот это, — остановил ее дедушка. — Крем в руле.
Через минуту «крем в руле» был водворен на стол.
— Слушайте, молодой юноша, что я вам растолкую.
— Константин Михайлович, — попросил Володя, — можно, я мороженое съем. Оно меня отвлекает.
— Ради бога! Ради бога! Вы ешьте. Кушайте. Я погожу.
Пока он ест мороженое, можно прочитать главу № 17.
ГЛАВА НОМЕР СЕМНАДЦАТЬ
Необитаемый остров в центре города
Летающая щетка несла комсомольца Залогуева и инженера Карцева над городом. Они пролетели мимо спящего небоскреба гостиницы для интуриста. (Слава богу, что мимо!)
Их пронесло над широкой трубой карандашной фабрики. Оттуда шел густейший черный дым. Из струи дыма они выбрались как два самых черных трубочиста.
Врезались они в стаю воюющих галок и ворон. И вылетели с карманами, набитыми воронами и галками.
И вдруг их швырнуло на какую-то огромную зеленую поляну.
— Ура! — закричал Карцев. — Да здравствует! Приземлились!
Но радовался он рано. Лужайка была нарисована на крыше какого-то чрезвычайно массивного высокого здания. Именно нарисована для маскировки.
И тогда Карцев понял, что это было за здание. Это и был генеральный штаб. На крыше стояли зенитки, замаскированные под яблони. Лежали ящики со снарядами, замаскированные под ящики с яблоками.
