когда нашла эти бумаги. Сначала недоумение, неверие в происходящее, а потом дикое бешенство, что вы не моя семья и обманывали меня, скрывая, что у меня есть другие родители и возможно семья. Тогда я все рассказала единственному человеку, которому доверяла на тот момент – Асе. Она поддержала меня в желании узнать, кто же мои настоящие родители. Провела целое расследование и все выяснила, – смотрю на родителей, чтобы понять – а они-то сами знают, кто мои биологические родители. Судя по их сочувствующим лицам – да, знают. Сглатываю сухость во рту и продолжаю: – Когда я поняла, из какого ада вы вытащили меня и как мне повезло, что ты, мама, шла в тот день мимо того контейнера, злость прошла. Я и раньше любила вас, а после того, как узнала правду, стала просто боготворить. Я не обижаюсь на то, что вы скрыли от меня правду, или на то, что удочерили. Все, что я сейчас чувствую, это огромную благодарность по отношению к вам. И я действительно считаю, что вы мои настоящие родители, а не те люди, которые таким варварским способом пытались избавиться от младенца.
– Правда? – мама уже рыдает. Она встает с дивана и обнимает меня, поднимая с колен Саши. Я обнимаю ее в ответ. Мы никогда не были с ней родственниками, но я всегда хотела быть похожей на свою маму: быть такой же красивой, умной, доброй. И уметь готовить лучше, чем это делает папа.
Папа тоже встает и обнимает нас обеих. Теперь и я плачу. Но это слезы, которые приносят облегчение.
– Но почему же ты тогда так расстроилась, если давно уже все знаешь? – спрашивает папа, отстранившись от нас.
Я тоже выпутываюсь из хватки мамы, чтобы сесть обратно к Саше. Он моментально обхватывает меня руками, не обращая внимания на нахмуренные брови папы, который за этим следит. Но мне все равно. Просто он сейчас мне очень нужен.
– Я расстроилась не из-за самого факта, что я приемный ребенок, – с трудом начинаю я отвечать на вопрос, смотря в пол. – А то, как она это сказала. Я ведь и сама раньше об этом думала, но старалась отогнать…
Не могу продолжать говорить, так как горло перехватывает спазм. Утыкаюсь лицом в рубашку Саши, пока тот гладит меня по голове. Родители молча ждут, пока я успокоюсь, и я им за это благодарна. Но тишину нарушает Гаранин:
– Она сказала, что Саша мусор, который выкинули на помойку.
Я всхлипываю, от того, что мне больно слышать это. Зачем он это повторил вслух? Зачем?
– Господи, – выдыхает пораженно папа, а за ним и мама. На минуту в комнате воцаряется тишина.
– Вот дрянь, какая мелкая! Язык ей за такое оторвать! – внезапно восклицает возмущенно мама.
– А еще ноги и руки, – спокойно продолжает папа.
– Ася ей вместо всего этого волосы повыдергивала, – продолжает их садистские наклонности Саша. – Ваня обещал фотку скинуть ее нового стайла.
– А я вот завтра пойду, и научу ее мамашу, как нужно правильно воспитывать дочь, чтобы своим помелом не мела, где ее не просят, – говорит злобно мама, а я уже не плачу, а удивленно перевожу взгляд с одного на другого.
– Ириш, возьми у меня перцовку, где-то в багажнике валяется, – предлагает папа, чем вызывает у меня смешок.
– Зачем? – удивленно спрашивает мама. – Я же только что ногти сделала, пойду и расцарапаю ей морду. Жалко девчонку трогать не могу.
– Да вроде ее же уже Ася отмутузила, – рассуждает папа, пока я пытаюсь сдержать улыбку.
Чувствую, как подо мной уже трясется Саша, от сдерживаемого смеха. Родители продолжают рассуждать, как будут мстить за меня семейству Карины (уже дошло до поджога машины, но мама возразила, что это точно статья). Слышу тихий шепот моего любимого у своего уха:
– У тебя самые клевые родаки на свете, – я чувствую, как он улыбается, спрятав лицо мне в шею.
– Теперь они и родаки Темы, – я не замечаю, как тоже начинаю улыбаться. – Тебя уже поздно воспитывать или защищать, но поверь, Тема за ними будет как за каменной стеной.
– Это я уже давно понял, – хмыкает Саша.
Нашу беседу прерывает мама:
– Сашуль, я, надеюсь, ты понимаешь, что ты не мусор, как выразилась эта ваша будущая лысая безногая и безрукая одноклассница?
Еще пару минут назад я парилась из-за того что услышала. Но сейчас поняла, что пока меня окружают такие любящие люди, которые готовы оторвать все, что угодно тому, кто меня обидел, думаю, что я не такая уж ненужная и плохая.
– И мы тебя очень любим, – вставляет папа.
– Я знаю.
Я встаю и подхожу к родителям, чтобы обнять. Мы никогда не были семьей, которая любит обниматься или говорить через слово, что любим друг друга. Но сейчас готовы это изменить.
Когда мы отстраняемся друг от друга, папа сурово произносит:
– А теперь объясните нам с мамой, какого черта ты, – он тыкает в сидящего Гаранина пальцем. – Постоянно лапаешь на наших глазах Сашку?
Саша Г.
Он показывает на меня пальцем, а я не знаю, что сказать. Как-то не был к такому быстрому переходу с одной темы на другую.
– Вот мне тоже интересно, – Ирина Петровна скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня. Кидаю взгляд на Сашу, ожидая, что она мне поможет все им объяснить, но та лишь пожимает плечами и садится на подлокотник дивана, также скрестив руки на груди. И будь я не Александр Гаранин, если она сейчас не сдерживает улыбку.
– Э-э, – начинаю я, ерзая и садясь ровнее. Они смотрят на меня сверху вниз, и мне от этого становится не по себе.
– Ты встречаешься с нашей дочерью? – помогает мне Ирина Петровна. Она хмурится.
– И какие у тебя намерения на ее счет? – спрашивает без паузы Аркадий Павлович, не дав мне возможности хоть что-то сказать.
– Ты собираешься на ней жениться? – следующий вопрос от мамы Саши, раздается так же быстро, как и предыдущий.
– Первого ребенка назовете Женей, в честь моего деда. Это универсально, подойдет и для мальчика и для девочки, – Аркадий Павлович поворачивается к жене и интересуется: – Тебе нравится?
– Да, я не против, – пожимает та беспечно плечами.
Вот, блин, это все похоже на какой-то розыгрыш! Что я должен отвечать на подобные вопросы родителям своей девушки? Но так как я подозреваю, что они просто издеваются надо мной, решаю включиться в их игру:
– Отвечаю на все вопросы по порядку, – говорю я с самым серьёзным видом, на который только
