Во время этого разговора в класс входит Малютин, читает газету, переговаривается с ребятами.
Белкин. Трубачев себя вычеркнул!
Малютин (громко). Это не он! Он не стал бы это делать.
Белкин. Ручаешься?
Малютин. Ручаюсь.
Русаков (снова подходя к Мазину). Мазин, послушай же меня…
Мазин (отталкивает Русакова). Не мешай мне! Я думаю. (Опять идет к газете.)
Русаков. Все пропало! Эх, я…
Малютин (окруженный ребятами). Он не трус! Это сделал не он!
Белкин. А кто же — ты?
Общий шум. Входит Трубачев. Сразу наступает тишина. Трубачев подходит к газете. Мазин стоит тут же. Трубачев поворачивается к Мазину и смотрит ему прямо в глаза.
Трубачев (тихо, с гневом). Мазин!
Мазин (не понимая его). Эх, сгоряча… Зря это…
Трубачев поворачивается лицом к классу, все молча смотрят на него.
Зорина (волнуясь). Трубачев, мы хотим тебя спросить всем классом: кто зачеркнул твою фамилию в газете?
Мазин делает движение по направлению к Трубачеву, как бы желая предупредить его, чтоб он не сознавался. Трубачев принимает это движение за боязнь, что он, Васёк, скажет про Мазина.
Трубачев. Я не знаю, кто это сделал.
Белкин (громко, указывая на Трубачева). Он!
Васёк вскидывает голову, хочет что-то сказать, но, поглядев на Мазина, садится на свою парту и опускает голову.
Голоса. Он!
— Это он!
— Молчит…
Входит Сергей Николаевич. Ребята встают. Сергей Николаевич подходит к газете, читает. В классе тишина.
Сергей Николаевич (поворачиваясь к ребятам). Я вижу, у вас большая неприятность. Но сейчас мы ее обсуждать не будем. Такие вещи лучше всего обсуждать на сборе, по-товарищески, сообща. Я тоже, конечно, приду к вам на сбор, а пока успокойтесь, и будем заниматься. (Девочкам, которые перешептываются.) Ну, девочки, девочки! Возьмите себя в руки. В жизни случается многое, и все можно уточнить, выяснить и… исправить.
Трубачев. Сергей Николаевич, я хочу… уйти… у меня болит голова.
Сергей Николаевич (мягко). Трубачев, я знаю, что ты мужественный мальчик… Но если хочешь, иди…
Трубачев выходит из класса. Русаков вскакивает и порывается за ним.
Русаков, в чем дело?
Русаков медленно опускается на свою парту.
Занавес
Пионерская комната. Сбор. Мальчики стоят небольшими группами, девочки сидят на стульях. Все взволнованы. Мазин стоит в стороне, засунув руки в карманы. Рядом — Русаков; он ежится, натягивает рукава курточки. Одинцов и Булгаков стоят поодаль, оба поминутно смотрят на дверь.
Глушкова. Ой, девочки! Ведь он вчера даже в школу не пришел, он и на сбор может не прийти.
Степанова. Нет, он придет. Что бы там ни было, а на сбор он придет, я уверена.
Белкин (Одинцову). Почему же он вчера не пришел в школу? Теперь ему и это зачтется.
К столу проходят Митя и Сергей Николаевич. Вслед за Митей и учителем входит Трубачев Булгаков и Одинцов придвигаются ближе к Трубачеву.
Степанова (оборачиваясь). Малютин, сядь, сядь!
Малютин. Нет, ничего, я постою.
Ребята. Тише…
Митя (встает, с шумом отодвигает стул). Ребята! На сегодняшнем сборе мы должны обсудить поведение председателя совета отряда Трубачева. Ни для кого не секрет, что последнее время Трубачев ведет себя плохо.
Все поворачивают головы в сторону Трубачева.
Да, плохо! Недостойно пионера! Срывает дисциплину, самовольно уходит с редколлегии и, наконец, зачеркивает свою фамилию в статье Одинцова…
Трубачев (громко). Я не зачерчивал!
Общее движение.
Митя. Трубачев, подойди сюда.
Трубачев (подходит к столу, твердо). Я не зачеркивал фамилию.
Митя. Допустим, что так. Мы это разберем. Но это не снимает с тебя ответственности за другие поступки. Ты ссоришься с Сашей Булгаковым, обижаешь товарища, которого мы все уважаем за то, что он помогает своей матери. О помощи в семье мы здесь говорили не раз, а ты позволяешь себе какие-то глупые насмешки. Это поступок нетоварищеский, непионерский. Об этом нужно тебе подумать, Трубачев, и крепко подумать! Ты меня понимаешь?
Трубачев молчит. Пауза.
Я говорю не с дошкольником, а с человеком, который должен отвечать за себя. Я говорю с пионером, председателем совета отряда. Трубачев!
Трубачев вытягивается, поднимает голову.
Это не всё. Я хочу знать, Трубачев, почему ты вчера не явился в класс? Ты нарушаешь дисциплину, роняешь свой авторитет в глазах товарищей. Мы тебя выбрали председателем совета отряда, а ты что делаешь?
Трубачев молчит. Пауза.
Мы хотим знать, почему ты не пришел вчера в класс?
Трубачев. Я не пришел потому, что все думали на меня…
Митя. Что думали на тебя?
Трубачев. Что я зачеркнул фамилию.
Митя. Не понимаю. Объясни!
Шум, движение. Сбоку, закрывая собой Трубачева, поспешно вырастает Мазин.
Мазин. Надо разобраться… с самого начала… Тут виноват мел, понятно?
Голоса. Чего? Чего? Что он сказал?
Митя. В чем дело, Мазин?
Мазин (громче). Из-за чего вышла ссора в классе? Из-за мела! Вот он! (Вынимает из кармана мел, кладет на стол.)
Все волнуются, тянутся посмотреть на мел.
Трубачев тут ни при чем. В тот день Русакова должны были вызвать, а он не знал… глаголов, что ли… И я стащил мел, чтоб Русакова не успели спросить. Это раз. (Оглянулся на испуганного Русакова.) Ладно… я все на себя беру. А насчет ссоры — это тоже надо разобрать. И Булгакову нечего обиженного из себя строить. Если ко всему придираться, так мы друг другу много насчитать можем. А по мне так: взял да ответил хорошенько, а то и другим способом расквитался за обиду. Разбираться так разбираться! Вот Одинцов статью написал и всё на Трубачева свалил, а ведь Булгаков тоже не молчал. Он сам Трубачева обозлил. «Ты, — говорит, — весь класс подвел». А тому, может, это хуже всего на свете! Мел он клал? Клал. А я стащил. И дело с концом.
Митя. Ты все сказал?
Мазин. Нет, не все… Одинцов тоже — не разберется, а пишет. А потом кто-то фамилию зачеркнул, и опять все на Трубачева. (Кашляет в кулак.)
Митя. Мазин, сядь. Об этом мы еще поговорим. Просто стыдно перед Сергеем Николаевичем — какие вещи тут открываются!
Медведев. Прошу слова!
Митя. Подождите, ребята! Когда кончу, кто хочет — возьмет слово. Пусть все-таки Трубачев ответит сам. Почему ты не пришел в класс? Если даже тебя заподозрили в том, что ты зачеркнул свою фамилию, а ты не зачеркивал, неужели нельзя было найти способ выяснить это? Почему ты не пришел ко мне, к Сергею Николаевичу?
Пауза. Трубачев молчит.
Я не думаю, Трубачев, что ты трус, но я боюсь, что ты и в этом виноват. И если ты не сам зачеркнул свою фамилию, то ты хорошо знаешь, кто это сделал.
Трубачев (твердо). Я не знаю.
Митя. Трубачев, ты знаешь!
Голоса. Трубачев, сознавайся!
— Трубачев, говори!
— Говори, лучше будет!
Малюгин (волнуясь). Я прошу слова! Митя, слова!
Сергей Николаевич (Мите). Дайте ему слово.
Митя (кивает головой Малютину). Говори, Малютин!
Малютин. Сергей Николаевич, это не он! Я Трубачева знаю — про себя он бы сразу сказал. Это кто-то другой… Ребята! Если сейчас здесь сидит человек, который сделал это, и если он молчит, то этот человек нечестный…
Русаков (бросается к Малютину, перебивая). Ты… не твое дело! Я сам скажу. (Мазину.) Мазин! Это я зачеркнул фамилию… Я хотел сделать лучше, я не думал, что скажут на Трубачева…
Мазин (расталкивает ребят, подбегает к Русакову). Не реви… Ну, не реви… на платок…
Ребята поднимают руки, волнуются.
Голоса. Слова!
— Митя, прошу слова!
Митя. Степанова, говори!
Степанова. Ребята, я хочу сказать, что мы мало знаем друг друга…
