Голоса. Слова!
— Митя, прошу слова!
Митя. Степанова, говори!
Степанова. Ребята, я хочу сказать, что мы мало знаем друг друга…
Голоса. Что?
— Как?
— Почему?
Степанова. Потому что Мазин и Русаков сейчас как-то так хорошо поступили, что у меня просто… ну… Я их обоих как будто знала и раньше, а по-настоящему узнала только сейчас…
Сергей Николаевич (тихо, Мите). Это и нас с вами, Митя, касается.
Степанова. Но я… мне…
Голоса. Говори!
— Говори!
Степанова. И все равно мне многое непонятно. Например, почему Русаков фамилию зачеркнул? И еще: знал или не знал об этом Трубачев? Если знал, то почему он как-то странно молчал? Вот, ребята, если кто понял, скажите, или пусть Трубачев сам все расскажет!
Голоса. Верно! Верно!
— Трубачев, говори!
— Мы тоже не поняли!
Трубачев (глядя на Мазина). А я и сам ничего не понял. Я сейчас все начистоту расскажу, как было. Я пришел, а фамилия зачеркнута. А вечером… ну, перед этим… Мазин меня около дома ждал, поздно уже… Я после редколлегии… так себе… гулял, что ли… А он пришел ко мне и говорит. «Я тебя выручу». Я и подумал, что это он выручил. (Грустно усмехнулся.) Не мог же я про него говорить…
Мазин (живо). Ты про меня думал? А я про тебя! А это Русаков Петька!
Голоса. А при чем Русаков?
— Пусть Русаков говорит!
— Разбираться так разбираться!
— Тише! Говори, Петя!
Русаков. Это я… для Мазина я это сделал… И еще потому, что из-за нас у Трубачева ссора вышла. И про него статью написали. Только я, ребята, когда зачеркивал, не думал, что на Трубачева подумают.
Белкин. А что ж ты думал?
Русаков. Ничего не думал. Я хотел выручить.
Смех.
Синицына. Что у нас только делается! Один за другого, один за другого! (Всхлипывает.)
Снова шум.
Голоса. Подожди, Русаков!
— Спросите его, почему он в классе молчал?
Одинцов. Русаков, почему ты молчал, когда мы на Трубачева думали?
Русаков. Я не мог… я боялся…
Наступает тишина.
Белкин. Эх! Боялся! А товарища подвести не боялся?
Русаков опускает голову.
Глушкова. Ребята! Нехорошо так! Он же сознался все-таки!
Зорина. Не защищай! Пусть сам скажет!
Мазин. Он сам ничего не скажет, потому что тут история другая. Степанова правильно сказала — мы мало знаем друг друга. Как Петя живет, что у него есть и чего он боится — это из всего класса знаю только я.
Пауза.
Голоса. Мазин знает, что говорит. И кончено!
— А ты, Петя, на нас не обижайся.
Митя. Ребята! Сергей Николаевич будет говорить. Сергей Николаевич. Мне кажется, всем вам уже ясно, как произошло то, что Трубачев, председатель совета отряда, оказался в таком тяжелом положении. Вас, конечно, интересует больше всего вопрос: кто виноват? Ну, виноваты тут многие. Прежде всего и больше всего, несмотря ни на что, сам Трубачев. Потом, конечно, Мазин и Русаков…
Мазин. Одинцов! Одинцов!
Голос. И Одинцов тоже!
Сергей Николаевич. Не вижу вины Одинцова. В чем ты его обвиняешь?
Мазин. Я уже говорил. Он не разобрался и написал. Да еще про своего товарища.
Сергей Николаевич. Что он не разобрался, куда делся мел, то в этом его обвинять нельзя, потому что мел лежал у тебя в кармане, а этого Одинцов, конечно, предполагать не мог. А что он совершенно точно и честно описал все происшедшее в классе, несмотря на то что в этом участвовал его лучший товарищ, то за это, по-моему, Одинцова можно только уважать. Как вы думаете?
Белкин. Пусть ребята думают как хотят, а я скажу про Одинцова так… что мы… когда… вообще… это было… думали, что Одинцов вообще не напишет про своего товарища. И решили считать его… ну, вообще, если напишет — честным пионером, а если скроет — нечестным. И вот он написал, и мы считаем, что это честно.
Малютин. Мне кажется, он поступил честно, но как-то не по-товарищески все-таки. Потому что Трубачев не ожидал, а когда пришел на редколлегию, то сразу увидел, и это на него тоже подействовало.
Мазин. Верно. Предупреди, а потом пиши. Да разберись раньше, где мел, а не знаешь, где он, так и не пиши.
Общий смех.
Одинцов. Я не писал про мел. Я всегда пишу про то, что вижу и слышу. И потом, думал так: если я не напишу, то какой же я пионер? А если напишу, то какой же я товарищ? Я все думал. А тут ребята меня спросили прямо, в упор: покроешь своего дружка или напишешь правду? И я сразу понял, что должен написать. Только я не предупредил Трубачева… Это верно. Мне не пришлось как-то с ним поговорить.
Сергей Николаевич. В этом ты, конечно, неправ, Одинцов. Такие вещи надо делать открыто. Но все-таки из виноватых мы тебя исключаем, верно?
Голоса. Верно!
— Верно!
Сергей Николаевич (посмотрел на часы). И так как теперь уже очень поздно, то давайте пока буду говорить я один, и уж только в том случае, если моим противником окажется такой отчаянный спорщик, как Мазин, мы дадим ему слово.
Все смеются.
Так вот что я хотел вам сказать… и это, по-моему, самое главное. Для меня сегодня выяснилось, что вы неправильно понимаете слова «товарищество», «дружба». Отсюда и поступки у вас неправильные. Например, Мазин выручает Русакова, чтобы я не обнаружил, что Русаков ленится, что он плохо учится, не знает урока. Мазин хочет, очевидно, чтоб Русаков, с его товарищеской помощью, остался на второй год…
Мазин порывается что-то сказать, тянет руку.
Подожди, Мазин, я все знаю, что ты хочешь сказать.
Митя. Мазин, не мешай!
Мазин. Я хочу сказать… я, Сергей Николаевич, еще докажу, какой я товарищ!
Сергей Николаевич. Это очень хорошо. Но то, как ты сейчас доказал нам, — это плохо, это называется ложным товариществом. И, к сожалению, вся эта история построена на ложном товариществе. Русаков зачеркивает фамилию Трубачева — глупо и ненужно: он тем самым ставит Трубачева в тяжелое положение подозреваемого. А почему Русаков это делает? Я уверен, что из любви к товарищу. Так вот что я хочу сказать вам, ребята: есть прямое, честное пионерское товарищество и есть мелкое, трусливое, ложное выручательство. Это вещи разные, их никак нельзя путать. К товарищу надо относиться бережно и серьезно. Думаю, что даже Мазин со мной согласен сейчас. А, Мазин?
Мазин. Я дома разберусь.
Митя. Ну что ж, все ясно?
Трубачев. Нет, не все. Я хочу еще спросить… Если настоящая дружба, то ведь она остается, несмотря на ссору?
Митя. Может быть, на этот вопрос тебе ответит Булгаков?
Трубачев. Саша… прости меня… Я все понял… я очень виноват…
Булгаков. Ладно тебе, Васёк… Я и сам за тебя волновался.
Одинцов (обнимая, обоих). Нас всегда трое было. И весь класс четвертый «Б» с нами.
Голоса. Помирились! Помирились!
Кто-то запевает:
Школьники советские —
Крепкая семья!
Все ребята подхватывают:
Эх, друзья-товарищи,
Верные друзья!
Песня звучит тише.
Сергей Николаевич (Мите). Трудно растет человек!
Митя. Да, трудно… Вы не думайте, они все-таки неплохие ребята.
Сергей Николаевич. Хорошие ребята! Особенно этот, Трубачев… и его товарищи!
Песня разрастается.
Занавес
Режиссерские указания к инсценировке «Васёк Трубачев и его товарищи»
О правильном понимании дружбы и товарищества — этой основы, на которой строится жизнь школьного коллектива — идет речь в инсценировке «Васёк Трубачев и его товарищи». «Есть прямое, честное пионерское товарищество и есть мелкое, трусливое, ложное выручательство. Это вещи разные, их никак нельзя путать», — говорит Сергей Николаевич, учитель Васька Трубачева и его товарищей. В этих словах — главная мысль инсценировки.
В инсценировке действуют учащиеся четвертого класса. Ребята дружат, некоторые из них искренне считают себя «друзьями до гроба», и вдруг эта дружба обрывается, как ниточка. Почему? Потому что она была ложной, была построена на шаткой основе.
Васёк Трубачев, Саша Булгаков, Коля Одинцов, Коля Мазин и Петя Русаков — главные герои пьесы.
