голове царила сплошная путаница, сквозь которую отчётливо пробивалась одна-единственная мысль: «Во, попал!»
Итак, подследственные в самом деле оказались гостями из прошлого – по крайней мере, трое из них. Во-первых, двойник Гиляровского – то есть, никакой не двойник, а автор любимых с детства «Москвы и москвичей» собственной персоной. Во вторых, спортивного сложения парень, опознанный мной, как Роман Смольский, владелец «нехорошей квартиры», бесследно исчезнувший около полугода назад. Родной брат Ольги Смольской, тоже, кстати, исчезнувшей.
И наконец, сухонький, сутулый господин, которого остальные называли то «господином доцентом», то Вильгельмом Евграфовичем. Тот самый, которому, если верить «домомучительнице», сделалось дурно на тротуаре. Кстати, снег на фотоснимках нам вовсе не привиделся – судя по обрывкам беседы, там, откуда они прибыли – далеко не лето. Парадоксы времени, или как это называется у фантастов?.. Что, кстати, напрочь исключает мистификацию: невозможно вообразить, чтобы «мошенники» заранее предусмотрели, что их сфотографируют в момент перехода, что подвергнут цифровые картинки скрупулёзному анализу и обнаружат такую деталь, как таящий на тротуаре снег…
Значит, пришельцы из прошлого настоящие? Выходит, так. И завтра в полночь некоторые из них собираются назад. Гиляровский, Фролова и её то ли дядюшка, то ли дед, которого я (в сугубо оперативных целях, разумеется) окрестил «Эмметом Брауном». Что характерно, двое других «гостей» намерены остаться здесь. Это что же, такой «туризм по обмену»?
«Туристы» отправляются в девятнадцатый век отнюдь не с пустыми руками: они намерены прихватить с собой антикварную ВАЗовскую развалюху, битком набитую подозрительными коробками. Оружие? Наркотики? Бред, бред… хотя версию с оружием отметать, пожалуй, рановато. Интересно, а меж-временная контрабанда предусмотрена Уголовным Кодексом Российской Федерации?
Эту мысль я додумывал, спускаясь дробной рысью с чердака. На площадке между вторым и первым этажами задержался, внимательно оглядел мостовую – никого. Вышел и направился в сторону метро, едва сдерживаясь, чтобы не припустить бегом.
Всё, дальше я – пас. Во всяком случае, в одиночку. «В однорыльство», как говаривал Колян Миркин, упрекая приятеля по студенческой попойке, зажавшего с утра пивасик.
Кстати, о Коляне: не вы ли, гражданин эксперт, жаждали подробностей этого дела?
Будут вам подробности…
XV
День третий. Поздний вечер
Выходя, закройте дверь
– Чисто цыганская телега! – Гиляровский взялся за багажник и с натугой качнул. Несчастная «двойка» отозвалась жалобным скрипом. – А она точно выдержит? Помню, как-то на ярмарке в Нижнем Новгороде повозка рассыпалась прямо на улице – так потом выяснилось, что там пудов тридцать краденой хурды было…
– Типун вам на язык! – буркнул Ромка и затянул стропу, притягивающую к багажнику пирамиду коробок. – Штуки шутками, а ну, как заинтересуется кто-нибудь не в меру ретивый полицейский! Начнут спрашивать, откуда все эти ноутбуки с принтерами…
– Мы, по-твоему, совсем идиоты? – возмутился дядя Юля. – Специально чеки сохраняли на все покупки. Всё чисто, не подкопаются!
Старик ворочался в салоне – точнее, в том, что от него осталось после того, как оттуда выкинули сиденья корме водительского и до отказа забили освободившееся пространство коробками, свёртками, ящиками и стопками книг.
– Да и не в том дело – подкопаются, не подкопаются… Объясняться придётся, а это потеря времени. А «червоточина» ждать не будет, и так впритык рассчитали. Опоздаем хоть на четверть часа – и всё…
– Вы же сами настаивали, чтобы сдвинуть переход как можно позже. – желчно заметил Евсеин. Он наблюдал за процессом погрузки, стоя в воротах гаража. – Раньше надо было думать, а теперь поздно! У нас осталось не более часа.
– Нам столько и не надо. – отозвался Ромка. – Ну вот, пожалуй, готово…
Он подёргал подтянул шнур, фиксирующий поднятую заднюю дверцу. Сама дверца не закрывалась – мешал штабель фанерных ящиков, высовывающийся сзади на добрых полметра.
– Хорошо, что дождик, народу на улицах меньше. Нам всего-то метров пятьсот проехать, потом развернуться – и в «червоточину». Дел на четверть часа!
Алиса подняла глаза к небу – и правда, из низких облаков реденько сеяло дождём. Под вечер ощутимо похолодало, и если бы не шерстяная тальма с меховой оторочкой, накинутой поверх длинного, до лодыжек, мучительно-неудобного платья – Алиса наверняка бы озябла.
– За рулём – я, как и договорились? – осведомился дядя Юля.
– Ага. Алиса и Владимир Алексеевич идут вперёд, за ними вы на бурбухайке. Минута на всё, не больше.
Ромка повернулся к Евсеину.
– Минуту канал продержится, Вильгельм Евграфыч?
– Продержится не меньше двух – уверенно ответил доцент. – Если, конечно, ничего не произойдёт с этим… хм… приспособлением.
И он показал на искалку, лежащую на капоте.
– Я вас страхую, мало ли что… – Ромка взвесил на ладони изделие фирмы «Лефоше». – Олег, Шурик – вы отходите метров на пятнадцать вправо и влево по мостовой и ставите аварийные знаки. Если что – ваша задача объясняться с водителями, почему перекрыли улицу.
– Проще говоря, стоим на шухере. – ухмыльнулся Олежик. – Ясно, чего там…
А голос у друга детства невесёлый, отметила Алиса. Олежик до последнего момента отпускал намёки, зондировал почву – рассчитывал попасть в число «экскурсантов». И даже почти убедил дядю Юлю, напирая на собственную незаменимость, как спеца но компьютерам. Но, в итоге, добился только Ромкиного обещания включить его в следующую партию.
Когда она ещё будет следующая партия…
– Ну, раз все готовы, тогда вперёд! – преувеличенно бодро скомандовал Ромка. – Юлий Алексеич, пустите за руль, а вы меня потом смените…
– Шагайте, юноша! – сварливо отозвался с водительского сиденья старик. – Я начал водить, когда ваших родителей ещё на свете не было. Справлюсь как-нибудь!
– Лучше прямо сейчас признайся, что пошутил. Я человек не обидчивый, пойму. Пива вот поставишь, и пойму…
Колян Миркин вышагивал рядом долговязой журавлиный походкой. Это же надо, какие ноги у человека – не ноги, а ходули, подумал я. С такими бы барьерным бегом заниматься. Увы, Колян, как и подавляющее большинство знакомых мне сисадминов (как, впрочем, и экспертов-криминалистов) – ни с какой стороны не спортсмен. А что бухтит, обвиняя меня в тупом розыгрыше – так это от нервов. На самом деле, он сам до чёртиков хочет поверить в то, что я прав. Ну, ещё бы: вот так, ни с того ни с сего, выяснить, что всё, о чём читал в книжках про попаданцев или смотрел в дрянном и не очень кино – самая что ни на есть реальность. Правда, у меня и самого нет пока в этом стопроцентной уверенности. То есть, уверенность-то есть – с доказательствами не очень. Согласитесь: любой, знакомый с понятием «бритва Оккама» сто раз предположит, что стажёр Онуфриев стал жертвой изощрённой мистификации, розыгрыша, затеянного с неясными, возможно, криминальными целями – чем хоть на секунду допустит, что всё это происходит на самом деле. Гости из прошлого, межвременные «червоточины» в стенах домов… а всех доказательств – шиш да кумыш, как говорил мой сосед по лестничной клетке знакомый, Пал Палыч Бибиков, тоже,
