вытащил прикуриватель из гнезда; Нил отчаянно забился.
– Она мертва, – просипел он, сопротивляясь мертвой хватке Лолы. – Умерла два года назад, после того как он ранил ее в Сиэтле. Думаете, она отпустила бы меня в Пальметто, будь она жива? Я подписал контракт, потому что у меня в жизни больше ничего не осталось.
– Поверим? – обратилась Лола к брату.
– Надо бы убедиться получше, – отозвался Ромеро.
– Ладно, – сказала Лола и опять обеими руками сдавила горло Нила, чтобы Ромеро еще раз припечатал его щеку прикуривателем. Из-за ее удушающей хватки Нил мог лишь тихо стонать. Не помня себя, он снова бездумно затрепыхался. Лола что-то произнесла, однако из-за грохота в ушах Нил не разобрал слов. Весь мир как будто сжался до огненной спирали, расплавляющей его кожу.
Ромеро убрал прикуриватель, но лишь для того, чтобы нагреть еще раз. Лола чуть разжала руки – Нил смог вздохнуть, – но полностью его не отпустила.
– Даю вторую попытку, Младший, – сказала она. – Отвечай так, чтобы я тебе поверила. Где Мэри?
– Она мертва, – еле слышно проговорил Нил. – Мертва, – повторил он. – Мертва, мертва, мертва.
Лола посмотрела на брата.
– Теперь веришь?
Ромеро равнодушно пожал плечом. Лола смерила Нила изучающим взглядом, потом с размаху ударила по обожженному лицу. Перегнувшись между сиденьями, вытащила раскалившийся прикуриватель и вернулась на свое место. Невозможность видеть орудие пытки оказалась страшнее уже испытанной боли. Нил снова задергался, пытаясь высвободить руки. Он обдирал запястья о безжалостный металл, но остановиться не мог.
– Не надо, – взмолился он, – Лола, не надо.
– У меня остались вопросы, – невнятно прошепелявила она. Нил догадался, что прикуриватель зажат у нее в зубах, потому что руки были заняты: она деловито закатывала ему рукава. Управившись, Лола провела пальцами по обнаженным предплечьям Нила, слегка оцарапав кожу острыми ногтями, потом отстранилась, и голос ее вновь зазвучал как обычно: – Давай вернемся к твоим товарищам. Расскажи мне все, что ты рассказал им.
Время остановилось. Лола жгла и резала, поднимаясь вверх по рукам Нила. Он упорно придерживался той версии правды, которая не подставила бы под удар Лисов, но сколько бы раз он ее ни повторял, Лола не прекращала истязаний. Наконец он совсем перестал отвечать, боясь проговориться от боли и страха, и решил беречь силы для дыхания. Любое движение лицевых мышц, любая безмолвная гримаса усугубляли муки, а соленые слезы разъедали сожженную кожу щек, словно едкая кислота.
Он не хотел думать о том, что происходит сейчас, не хотел ничего чувствовать и потому вместо этого думал о Лисах. Воскрешал в памяти их крепкую дружбу, их улыбки. Убеждал себя, что бешеная пульсация в висках – это стук мяча, рикошетом отскакивающего от бортов поля. Вспоминал, как Ваймак пришел ему на помощь в декабре и как Эндрю прижимал его к полу в гостиной. Воспоминания наполняли сердце Нила горем и скорбью утраты, но в то же время делали его сильнее. Он появился в «Лисьей норе», почти на все сто процентов состоя из лжи, а друзья вылепили из него реального человека.
Он пришел к концу раньше, чем хотелось бы, и успел не все из того, что планировал в этом году, и все-таки изменил свою жизнь так, как и не мечтал. Этого достаточно. Дрожащим пальцем он очертил на окровавленной, обожженной ладони силуэт ключа, закрыл глаза и навсегда попрощался с Нилом Джостеном.
Лола закончила пытку; он безвольно повис на сиденье, все так же скованный наручниками. Она что-то говорила, но гул в ушах мешал ему разобрать слова, да он и не старался. Воспользоваться привычным выбором действия «сражайся или беги» не вышло, он как будто бы налетел на непреодолимую стену и переломал все кости. Теперь оставался только один вариант, поэтому остаток пути Натаниэль Веснински провел, сосредоточившись на себе. Он прислушался к каждой пульсирующей точке на теле и мысленно разделил раны по степени тяжести. Серьезнее всего повреждено лицо, но сплошные раны, в которые Лола превратила его руки, доставят гораздо больше неудобств. Очень трудно сопротивляться, когда от боли невозможно пошевелить даже пальцем.
Они въехали на парковку какого-то подозрительного отеля. Снаружи горела лишь половина фонарей. Натаниэль готов был поспорить, что камеры видеонаблюдения тоже не работают. Он отвернулся к окну и стал ждать, что будет дальше.
А дальше рядом с ними припарковалась полицейская машина. Натаниэль не узнал ни вышедшего из нее молодого пухлолицего копа, ни его более опытного на вид напарника, который появился несколько мгновений спустя, обогнув капот. Тот, что старше, сделал знак, и молодой открыл багажник. Ромеро подошел к ним и что-то тихо сказал, потом удовлетворенно кивнул и открыл пассажирскую дверь. Расстегнул наручники на щиколотках Натаниэля, но, как выяснилось, лишь для того, чтобы отцепить его от сиденья. Как только оковы на ногах вновь защелкнулись, Лола освободила его руки. Ромеро за шиворот вытряхнул Натаниэля из «кадиллака» и опять застегнул наручники на запястьях.
Натаниэль безучастно посмотрел на полицейских, которые откровенно и без малейшего смущения глазели на него.
– И сколько же люди моего отца платят вам за нарушение присяги?
– Больше, чем штат, – сказал старший из двоих. – Ничего личного, так что не обижайся.
– Не могу, – хриплым от боли и ненависти голосом ответил Натаниэль. – Это касается моей жизни.
За исключением небольшого ящика с инструментами багажник был пуст, и места Натаниэлю хватило с лихвой. Скованный по рукам и ногам, он не мог влезть туда самостоятельно – сделать это ему помогли Ромеро и копы. Лола взяла протянутый братом пистолет и забралась в багажник следом. Обвила собой истерзанное тело Натаниэля, крепко прижав к себе, и на всякий случай взвела курок. На ее ухмылку он ответил пустым взглядом.
– Все в порядке, – сообщила Лола, и Ромеро закрыл багажник.
Натаниэль смежил веки, чтобы не утонуть в окутавшем их кромешном мраке. Лола усмехнулась ему в щеку и прикусила обожженную кожу. Закинув на него ногу, она просунула острый каблук между его щиколотками.
– Ты почти в моем вкусе, разве что слишком молоденький, – промурлыкала она. – Вылитый папаша.
Она еще теснее прижалась к нему крутым бедром, и его передернуло от отвращения.
– Озабоченная шлюха.
– Все такой же дерзкий, – нисколько не оскорбившись, заметила Лола и с силой провела ногтями по его израненным рукам. – Ну ничего, скоро мы это поправим.
Копы уселись в машину и захлопнули дверцы. Вокруг все затряслось – авто выехало с парковки. Натаниэль насчитал восемь остановок, прежде чем полицейские заговорили между собой. Плотное заднее сиденье заглушало их голоса, а чуть позже взвыла сирена, и машина прибавила скорость.
– Ой-ой, – пробормотала Лола в ухо Натаниэлю, – кажется, в доме твоего папочки небольшой переполох. Местные нищеброды не очень-то жаждут его возвращения. Видимо, те придурки, которые купились на утку, будто он прикончил любимую жену и сына.
– Те, кому вы
