- А вы там чего? Вы ж не комсомольцы, - спросил Никита.
- Мы с Карпой у них "детский сектор" называемся. Мы с ними политграмоту изучаем, в комсомольском клубе работаем. Карпа там самый главный артист, - объяснил Ленька.
- А этот Бебель, он кто? - снова спросил Никита.
- Август Бебель - знаменитый немецкий революционер, - сказал Ленька. - Про него знать надо. Он наш брат, из рабочих. Друг Вильгельма Либкнехта. Всю жизнь за социализм бился... Иногда, правда, допускал центристские перегибы, но в целом стоял на правильной политической платформе...
- А что такое "центристские"? - спросил Никита.
Ленька подергал свою кепку за козырек и сказал невнятно:
- Ну... уклон такой, центристский... Ладно, пошли быстрее. Карпа небось нас заждался.
Ленька оказался прав. Комсомольцы занимались политграмотой. Володя читал вслух, раскачиваясь на стуле, а остальные слушали, рассевшись вокруг стола, на диване и на подоконнике.
Ленька и Никита огляделись, куда бы присесть, и под широкими листьями цветка в дальнем углу увидели стриженную ежиком голову Карпы. Карпа смотрел на них и подавал таинственные знаки. Он поднял растопыренные пальцы, шевельнул ими, потом ткнул себе указательным пальцем в ухо и страшно закатил глаза. Ленька опустился на четвереньки и осторожно пробрался к Карпе. Никита полез за ним.
- Ты что? - шепнул Ленька, добравшись до Карпы.
Карпа показал глазами на Володю и положил палец себе на губы.
Володя опустил газету, провел ладонью по зачесанным назад волосам и, протянув над столом руку, сжатую в кулак с вытянутым вверх большим пальцем, произнес:
- Вопрос! - и, глядя на ребят, задал этот самый вопрос: - Что заявил нарком Чичерин на Генуэзской конференции о царских долгах? Ну-ка, детский сектор?
Карпа высунул из-под фикуса стриженую голову:
- Если вы нам, тогда и мы вам. Вот что сказал наркоминдел. Мы им царские вернем, если они нам долги за разруху, за интервенцию заплатят. Их-то долги побольше наших.
Володя засмеялся.
- Ну, раз детский сектор понял, значит, всем понятно.
Насчет картошки Ленька тоже оказался прав. Его старшая сестра Катя выставила им огромную сковороду.
Катя сидела напротив них, подперев голову кулаками, и смотрела, как они дружно едят, пока не очистили всю сковороду.
- Ты что это под цветком кривлялся и пальцами изображал? - спросил Ленька Карпу, отдуваясь и отодвигаясь от стола.
- Это я вас к себе подзывал, - спокойно ответил Карпа.
- Как же это ты подзывал, когда пальцем в ухо пихал и глаза закатывал? Разве так подзывают!
- Здорово непонятно было? - оживился Карпа.
- Обыщи меня, непонятно, - подтвердил Ленька.
- В этом вся и штука! Чем непонятнее, тем скорее хочется узнать, в чем дело. Вот вы сразу ко мне подползли.
Катя засмеялась. Володя тоже засмеялся, а потом сказал:
- Ну что, записались в бойскауты?
- А там никуда не надо записываться, - сказал Ленька. - Нас с Никитой приняли в патруль "Чайка".
- Ну и как, понравилось? - спросила Катя.
- А ничего, интересно, - сказал Ленька. - Им Никита там показал, что значит "ум, сила, воля, собранные вместе". Ротики поразевали...
Ленька рассказывал, а Володя и Катя слушали, рассматривая журнал, который принес Ленька.
- Что, Володя, скажешь? - спросила Катя, когда Ленька замолчал.
Володя отложил в сторону журнал, немного подумал.
- Организация бойскаутов не такая уж мирная организация, как ее пытаются представить бойскаутские руководители.
- Погончики носят! - сказал Ленька.
- Дело не в погончиках, - продолжал Володя. - Их основатель - Баден Пауль, кстати сказать, участник позорной войны с бурами, знаете, как объясняет необходимость организации бойскаутов?
- Как? - спросил Карпа, который слушал Володю, не спуская с него глаз и чуть приоткрыв рот.
Володя достал из кармана потрепанную записную книжку, порылся в ней.
- Примерно вот так. Я тут записал сокращенно из его книги, слушайте. Английские юноши, отправляющиеся служить в колонии, оказываются совершенно не подготовленными для жизни в условиях дикой природы и борьбы с враждебно настроенными туземцами. Он предлагает с детских лет готовить будущих колонизаторов. Для этого каждый мальчик или девочка должны быть сильными и ловкими. Уметь хорошо ориентироваться на местности, быстро разбивать палатку, строить переправы и вязать узлы. Знать сигнализацию и приемы первой помощи раненым. Уметь плавать и разводить костер с одной спички в любых условиях.
- А что? - сказала Катя, когда Володя замолчал. - Это увлекает.
- Это конечно, - сказал Володя. - Но бойскаутизм чужд и враждебен нам. В этой же книге Баден Пауль пишет, что бойскаут - верный слуга короля и верит в бога. А чтобы замаскировать империалистическую сущность бойскаутизма, выдвигает лозунг: "Бойскауты всего мира - братья".
Володя оглядел сидящих перед ним ребят.
- Все люди - братья, люблю с них брать я, - умильным голосом продекламировал Карпа, сложил руки на животе, елейно сощурил глаза и превратился в попа с антирелигиозного плаката, который Никита видел в горкоме. Проделал он это так мастерски, что все засмеялись.
Никита тоже засмеялся, но, спохватившись, взглянул на Леньку: "Скажет про треску или не скажет?"
- Но законы у них хорошие, - сказал Ленька: - "Бойскаут - верный сын трудового народа".
- Это у них сейчас такой закон, - сказал Володя. - А раньше был: "Бойскаут верен богу, царю и отечеству".
Володя поднялся из-за стола, прошелся по комнате.
- Ваша задача - поступить в дружину, собрать вокруг себя пролетарское ядро. Может быть, целый патруль. Рано или поздно нам придется создавать детскую организацию. Комсомол готовит смену партии, а кто-то должен готовить смену комсомолу. А вы, смена смене, должны покрепче навалиться на политграмоту, а то ваш скаут-мастер, я думаю, не дурак, постарается повлиять на вас по-своему. Недаром он на Никиту нацелился, не зря он здесь, - Володя похлопал по журналу, - подписывает свои статьи "Красный лис". Дружину хочет сохранить при Советской власти. Думаю, это ему не удастся.
- Факт! - сказал Ленька.
Никита толкнул локтем Карпу:
- А мы Гленарвана твоего видели.
- Что еще за Гленарван? - спросил Володя.
- Это так его Карпа называл, - сказал поспешно Ленька. - А как его на самом деле зовут, мы еще не знаем.
Володя переглянулся с Катей, улыбнулся.
- Знаю я, какие вы пинкертоны. Ну что же, одно другому не мешает.
Никита усмехнулся, хотел что-то сказать, но посмотрел на Леньку и промолчал.
Когда Никита уходил домой, Катя, мельком взглянув на его ноги, спросила:
- Тебе нравится ходить босиком или тебе обуть нечего?
- Есть у меня ботинки, - нерешительно ответил Никита.
Ленька презрительно хохотнул:
- Видел я его ботинки, солдатские, сорок какой-то номер. Летом в них ходить хуже, чем босиком...
- Ну я пошел, - сказал Никита и юркнул за дверь.
Из прихожей он услышал, как Катя спросила:
- Ты что же, Владимир, своих комсомольцев только политграмоте учишь, а бытом их не интересуешься? Сын коммунара у тебя босиком бегает, а ты его отцу ордер на ботинки достать не можешь.
- Я, Катя, предлагал ему. И знаешь, что он ответил? "Товарищ Володя, скажите, горком РКСМ всех детей трудящихся снабжает обувью?" Я сказал: "Не всех". - "Так вот, - говорит он мне, - я вступил в партию большевиков и сражался за то, чтобы дети всех трудящихся на земле были одеты и обуты, а не затем, чтобы иметь за это привилегии".
Слышно было, как Володя засмеялся.
- Еще он сказал, что сын у него не изнеженный, летом привык ходить босиком. И вообще, босиком ходить полезно...
За годы одиночества и странствий Никита научился считать жизнь страшной и жестокой штукой. За нее приходилось драться руками и ногами. Рвать зубами свой кусок, убегать, когда бьют, спать, когда тепло и сытно, искать место, чтобы спрятаться в непогоду. Мир был жесток, враждебен и безжалостен. Нужно было ловчить, чтобы выжить. И полагаться можно было только на себя. На свои тощие руки и ноги, на зоркость глаз и остроту слуха...
И вот теперь он с изумлением обнаруживал, что есть совсем иная жизнь, текущая по другим законам. Никита шел домой и все думал над тем, что услышал за дверью.
Отец уже вернулся с работы. Они уселись пить морковный чай, и Никита рассказал, где он был и что делал.
Только про треску не обмолвился, стыдно было.
- Вот и славно, - сказал отец. - Хорошо, что у тебя появились друзья. - Он положил руку ему на плечо.
- Ну а сам-то ты как, мой мальчик? Ты, брат, теперь смотри во все глаза. Учись разбираться в жизненной сложности.
- Я смотрю, батя.
- Вот и смотри, брат! У тебя впереди ох сколько дела еще. Жизнь по-новому строить не просто. Еще как бывает не просто.
Он прошелся по комнате, опустив голову.
- А дело вам поручили серьезное. В девятнадцатом, когда мы защищали Питер от Юденича, на его стороне против нас сражались белоэстонские бойскауты, обученные американскими офицерами. Да еще как сражались! Ты это имей в виду.
