Валерка и Андрюшка колебались, как же им быть: Валентин Игнатьевич разрешил последний раз сходить на Стрелиху в воскресенье, а теперь вторник. Но разве они виноваты, что погода помешала и того, последнего раза не было? Значит, на Стрелиху идти все-таки можно. Но на всякий случай, чтобы не попасться на глаза бригадиру, ребята решили обойти деревню стороной. Сделав порядочный крюк, они пробрались на Стрелиху и, не мешкая, заняли свой лабаз. Доска была мокрая, сверху, с еловых лап, падали тяжелые капли росы, но с этими неудобствами приходилось мириться: ребята понимали, что это последний вечер, последняя надежда увидеть живого медведя.
Легкий ветер, стихший в послеобеденную пору, не успел обсушить намокшие метелки овса, и над полем невесомо курился парок. Ни голоса птиц, ни писка мышей, ни шороха листвы - ничего, кроме дробной капели.
Предыдущие вечера, проведенные на лабазе, тоже были тихими. Но тишина тех вечеров была совсем иная - какая-то чуткая, от нее звенело в ушах; в той тишине малейший звук разносился широко, как бы умножая силу своего звучания. Теперь же тишина была мягкой, будто земля и лес обложились невидимым глазу слоем ваты, в котором увязали и умирали все звуки. В этой тишине можно было крутить головой, осторожно переставлять на палке затекающие ноги, можно было даже разговаривать шепотом и быть уверенным, что ничто - ни шорох одежды, ни легкий скрип резиновых сапог, ни шепот - не достигнет земли. Но и понимая это, ребята сидели не шелохнувшись, ни о чем не разговаривали и только смотрели на желтый кусок поля и ждали...
Чуть-чуть начало смеркаться, когда слева явственно зашуршал овес. Ребята повернули головы, но хвоя елок скрывала край поля. А шорох все нарастал, приближался, будто кто тащил по овсу ветку. И хотя ребята напряженно ожидали, что вот-вот кто-то покажется на поле, медведь появился внезапно. Головастый, толстый и до смешного короткий, он был совершенно не страшный! Ворочая головой, медведь быстро шел по овсу, будто намеревался пересечь поле.
- Это медвежонок!.. - одними губами прошептал Андрюшка.
Валерка тоже понял, что перед ними не взрослый зверь, и осторожно ткнул друга локтем в бок: молчи!..
На опушке, за кустами, что-то уркнуло, и в следующее мгновение на поле показались еще два медвежонка. Они шли рядышком, почти касаясь друг друга боками и оставляя позади себя чуть заметную стежку примятого овса. Потом появилась медведица. Вот это был зверь. Ребята так и замерли не дыша. Темно-бурая, огромная в сравнении с медвежатами, она шла медленно, будто плыла по овсу. Голова и шея ее были вытянуты в одну линию со спиной, пасть приоткрыта, и в ней белели клыки.
Не более пятнадцати шагов отделяли медведицу от ребят, и они хорошо видели ее маленькие, устремленные вперед глаза, черную мочку носа, небольшие округлые уши. Вдруг медведица остановилась, коротко рыкнула, и медвежата замерли там, где их застал этот рык. Медведица пружинисто поднялась на задних лапах и так, полусогнувшись, стояла несколько мгновений, вглядываясь в даль поля и слушая вечернюю тишину; при этом она плавно водила мордой из стороны в сторону и сверху вниз, и черные ноздри ее трепетали. На могучих передних лапах, которые медведица держала на весу полусогнутыми, были хорошо видны острые кривые когти. Валерка как увидел эти когти-крючья, так уж и не мог отвести от них взгляд.
Убедившись, что на Стрелихе все спокойно, медведица мягко опустилась на передние лапы, фыркнула и принялась за овес. Ела она быстро, но не жадно. Захватит ртом метелки овса, дернет головой кверху и жует. А медвежата бродили по полю вокруг медведицы, что-то вынюхивали, ковырялись в земле, то и дело поднимались на задние лапы и подолгу стояли так, очень похожие на больших плюшевых мишек. У двух медвежат - это ребята сразу заметили - на груди, под шеей, были треугольнички светлой, почти белой шерсти, у третьего медвежонка светлого пятна не было. Этот третий выглядел заметно крупнее и держался особняком.
Валерка и Андрюшка во все глаза смотрели на медвежье семейство. Ни тот, ни другой не испытывали ни малейшего страха, и в эти минуты им казалось, что нет в мире ничего, кроме небольшого кусочка овсяного поля с медведями да их самих, затаившихся в густой хвое елок. Они завороженно смотрели на зверей, ловили каждое их движение.
Медвежата были шустры и забавны, забавны и своей косолапой, вперевалочку, походкой, несоразмерно большими головами и деловито-серьезным выражением безобидных смешных мордочек, а медведица она внушала трепетное уважение. Всё в ней было преисполнено мощи, красоты и достоинства. На густую лоснящуюся шерсть попадала роса, и время от времени медведица отряхивалась. Но и отряхивалась она как-то степенно, медленно ворочая головой на вытянутой толстой шее, при этом бока ее, лопатки и широкий круглый зад колыхались, будто под шкурой было что-то мягкое, зыбкое. Стряхивали с себя росу и медвежата, но делали это уморительно неловко, по-собачьи, содрогаясь всем телом. Медвежья семья неспешно двигалась по полю, и за медведицей тянулась хорошо приметная полоса смятого овса.
Медвежата с белыми треугольничками на груди держались все время вместе, и вдруг они повздорили. Из-за чего это получилось, ребята не поняли, но ссора вспыхнула мгновенно. Только что мирно копошились в овсе один возле другого - и вот уже катаются по полю, отчаянно колотя друг друга лапами.
Услыхав возню, медведица повернула голову и чуть слышно рыкнула. Медвежата тотчас расскочились, поднялись на задние лапы, глянули на мать и снова бочком, бочком, подпрыгивая на всех четырех лапах одновременно, стали сближаться. Мгновение - и опять темный клубок катается в овсе, только лапы мелькают!.. И тут произошло неожиданное. Медведица без предупреждения и беззвучно метнулась к озорникам. Два прыжка - и она уже возле забияк. Знала она, кто виноват в потасовке, или не знала, но медвежонок, на которого обрушился молниеносный удар тяжелой лапы, кубарем отлетел в сторону. Вскочив на ноги и высоко подкидывая кургузый зад, он отбежал подальше от рассерженной мамаши и как ни в чем не бывало принялся за овес, видно, все-таки проголодался. Второй медвежонок на всякий случай тоже отскочил от матери, но только в противоположную сторону, а третий тот и ухом не повел, будто ничего и не случилось.
Сумерки сгущались. Скоро вместо медвежат стали видны лишь темные пятна, и только медведица еще была хорошо различима на фоне желтого овса. Она все так же неторопливо кормилась, изредка привставая на задних лапах, чтобы оглядеть поле и прислушаться.
И тут Андрюшка громко кашлянул. Валерка от неожиданности подскочил. В тот же миг на поле мелькнула расплывчатая черная тень, прошелестел овес, будто пронесся набежавший ветер, и все исчезло.
- Неужели потерпеть не мог со своим кашлем?! - дрожащим от досады шепотом сказал Валерка.
- А я нарочно! - признался Андрюшка, причем сказал это подчеркнуто громко, будто хотел, чтобы голос его был слышен дальше.
- Медвежонки и поесть не успели. Только кормиться начали, а ты...
- Ладно, давай слезать. Да лабаз-то снять надо.
Они долго развязывали затянувшиеся узлы бечевки, потом скинули доску и палку, что была под ногами, и спустились на землю.
- И не жалко тебе, что медвежонки голодные остались? - ворчал Валерка. - Покормились бы и сами ушли, а ты испугал...
- Потому и испугал, что жалко. Теперь медведица эти елки надолго запомнит.
- Ну и что?
- А то! Или ты забыл, что завтра охотники приедут? Вдруг они сделают лабаз на этих елках! А медведица-то уже ученая, сдуру в этом месте в поле не выйдет. - Андрюшка умолк на минуту и задумчиво продолжал: - А медвежонки такие маленькие... Без матери они пропадут, точно говорю! Вон в какой строгости она их держит. И здоровущая, от кого хошь защитит.
Настроение Андрюшки мгновенно передалось Валерке: ведь в самом деле, охотники приедут не смотреть медведей, а охотиться, у них будут ружья. Выйдет медведица со своими медвежатами в поле, как сегодня, и всё...
- Зря отец охотникам письмо послал, - вздохнул Валерка.
Андрюшка молчал. На душе его было тревожно и как-то неловко за взрослых людей, которые приедут на это поле, чтобы подстеречь и убить медведицу.
9
Вечером в четверг к дому бригадира подкатил голубой "Москвич".
- Кажется, охотники приехали! - встрепенулась Клавдия Михайловна.
Валентин Игнатьевич, только что возвратившийся с работы и еще не успевший разуться, глянул в окно.
- Похоже!.. - сказал он и направился к двери встречать гостей.
- Зря ты их вызвал!.. - неожиданно бросил Валерка вслед отцу.
Валентин Игнатьевич круто обернулся:
- То есть как - зря? Ты думаешь своей головой, что говоришь?
- Думаю. Медведицу убьют, а как медвежата? Они такие маленькие... Все погибнут!
Лариска глянула округлившимися глазами на брата, потом на отца и эхом повторила:
- Пап, а как медвежата? Они правда умрут?
