- Конечно, больно! - кивнул Валерка.
- Решил я до утра досидеть, - продолжал дед Макар. - Последнюю пулю берегу. Развидняется, думаю, чтобы хоть мушку видать было, тогда уж промаху не дам!.. Перед самым утром медведь опять зашевелился, к лесу пополз. Да быстро так, вот-вот в кусты утянется, видать, отлежался! Эх, думаю, была не была! И выстрелил последний патрон. Развеяло дым - на поле пусто.
- Уполз?! - изумился Андрюшка.
- Уполз. - Старик вздохнул. - Слез я с лабаза да бегом в деревню. Натолкал в карман патронов, собаку взял - и обратно. Прибегаю на поле, собаку науськиваю, а она уж старая была, не берет след, и всё тут! Ах ты, говорю, тварь безносая, чего же ты?! И сам след ищу. Овес крепко умят, однако кровь-то должна быть - чуть не всю ночь зверь на месте лежал. Только ни в поле, ни в кустах ни кровинки. Собаку изругал, все кусты облазил, голодный и не спавший до вечера по лесу шарил, штаны и фуфайку о сучья изорвал - нет медведя! Не трудов жалко - зверя. Пропадет - ни богу, ни черту. На другой день через бригадира всех оповестил, что за Крутихой раненый медведь, чтобы, значит, аккуратно ходили. Такой зверь много бед натворить может. Сам еще три дня искал да так и плюнул. Страсть жалко было того медведя...
Дед Макар умолк, задумался. Он медленно, но крупно шагал по проселку, ведущему на Стрелиху, смотрел куда-то в пространство и, казалось, совсем забыл про Валерку и Андрюшку, которые шли с ним рядом. А ребята, считая историю законченной, сочувственно смотрели на вдруг потускневшее лицо старика, и им тоже очень жаль было того медведя, который столько намучился и пропал без пользы.
- Охоту, однако, я не забросил, - снова заговорил Макар. - Осенью белочек промышлял, куничек. Да только не в радость была та охота. Ходил по лесу, будто перед всеми зверями за того медведя виноватый... Зима пришла. В декабре морозы ударили. Такие морозы - углы в избушке трещали. И вот раз поутру прибегает ко мне Федьки Сизова отец: прости, Макар Иванович, это мой сорванец Федька над тобой осенью подшутил! Я, говорит, вожжами так его испазгал - пластом на лавке лежит. Слушаю я и ничего не понимаю. О чем, спрашиваю, толкуешь? А он мне: не в медведя ты на Крутихе стрелял, а в мою новую шубу! Выворотил Федька шубу наизнанку, набил сеном да за веревку по овсяному полю волочил!.. Я тут и сел, будто мне обухом по голове шарахнули. Не может, говорю, такого быть! Как, говорит, не может? Достал, говорит, шубу-то, а она вся в дырьях, вся исстреляна, вот Федька и повинился!
Валерка и Андрюшка, не ожидавшие такого оборота, расхохотались. Дед Макар тоже улыбнулся.
- Мужику новую шубу жалко, а мне утешение: ладно, выходит, стрелял без промаху и никакого зверя не намучил!..
- Но как вы Федьку-то не видели? - удивился Валерка.
- Так он же в кустах сидел! Польцо узкое, вот он и проволок шубу-то поперек этого польца. Видать, еще днем все приготовил - шубу сеном набил и веревку по овсу протянул. А я поздно на лабаз пошел - где уж тут веревку в овсе заметить!.. Не знаю, с того случая или с чего другого, но больше Федька не камедил. И в парнях гулял смирно... Может, и Борька с годами поумнеет.
- А как же ноги? - снова недоверчиво спросил Валерка. - Ведь если шуба - ног-то нету!
Дед повернул к нему живое румяное лицо:
- В хорошем овсе, бывает, только одну медвежью хребтину и видать. А в сумерках так не скоро и разберешь, где голова, а где зад. Какие уж тут ноги!..
С разговорами не заметили, как пришли на Стрелиху.
День был пасмурный. С северо-востока дул свежий ветер, и по желтому полю ходили волны; тяжелые метелки овса раскачивались и шуршали; шумела листвой одинокая береза.
- Подите снимите лабаз, - сказал ребятам старик, - а я той порой место пригляжу, - и неторопливо пошел в правый угол поля.
Сбросить с берез доску да палку - минутное дело, и Валерке с Андрюшкой пришлось долго стоять в овсе, пока дед Макар что-то выглядывал да прикидывал. При этом он не только бродил по самому краю поля, но и заходил в лес, потом возвращался на опушку, думал о чем-то, теребя седую бороду, и снова бродил.
- Нам сказал, что место для лабаза издали выбирать надо, а сам все время по краю ходит! - недовольно проговорил Валерка.
Андрюшка скосил на него глаза.
- Ты тоже соображай! Время - еще одиннадцати нет, а запах на следу всего шесть часов держится. Говорил же он...
- А-а... - протянул Валерка, смутившись.
Андрюшка молчал: деду Макару он доверял полностью.
- Подите сюда, - позвал наконец старик, а когда ребята подошли, показал на густые елки: - Здесь делайте. Невысоко. Полторы сажени от земли. - А сам вытащил из-за пояса топор и стал рубить березку, что росла левее елок на опушке.
Елки были густые и суковатые, но приспособить на них доску оказалось не просто: сучья прогибались. На этот раз очень бы пригодилась веревочка, но ребята не прихватили ее. Выручил дед Макар. В кармане его фуфайки оказалась длинная льняная бечевка.
- Только вы не доску привязывайте, - подсказал старик, - а сучья, на которые она положена. Подтяните сучья кверху, а веревочку к стволине повыше привяжите - и сук не будет прогибаться, и доска не сползет. Лапки, которые сидеть да глядеть мешают, на сторону отогните. Не ломайте! повысил он голос, заметив, что Валерка и Андрюшка начали обламывать сучья. - Отогните подальше, и ладно...
Провозившись в елках добрых полчаса, ребята все-таки сделали лабаз, но он им не нравился: сидеть придется как в мешке - со всех сторон хвоя, и только спереди - неширокое окно, в которое виден кусок поля в четверть гектара, не больше.
- Ну, как там? - спросил старик, когда увидел, что ребята перестали возиться и уселись на доску, прижавшись друг к другу - лабаз оказался тесноват для двоих.
- Хорошо, - ответил Андрюшка. - Только видно мало.
- Как это - мало? - удивился старик.
Он забрел в овес, отошел влево метров на сорок, спросил:
- Меня видите?
- Видим!
Дед переместился вправо:
- А теперь?
В оконце, которое было на уровне глаз, Валерка и Андрюшка хорошо видели старика, но, переместись он еще метров на десять, хвоя елок скрыла бы его.
- Пока видим.
- Чего ж вам еще надо? Даже лишку! - удовлетворенно сказал дед. - А теперь вылазьте, и домой пора.
- А в какое время лучше садиться? - спросил Андрюшка.
- Экие вы несмышленые и нетерпеливые! - усмехнулся Макар. - Лабазы всегда загодя делать надо. К тому ж и ветер сегодня на лес. Пока ветер не переменится, нечего караулить.
- Может, он целую неделю не переменится! - разочарованно сказал Валерка.
- Неделю так неделю. Придется ждать. Ежели, конечно, медведя хочете увидеть. А теперь вот эту березку, которую я срубил, вон туда, подальше, унесите. Она вам поле загораживала...
Березка лежала в траве, а свежий пенек был аккуратно прикрыт нашлепкой из прошлогодних листьев и мха, и нигде ни единой щепочки!.. Да, старик знал, что и как делать, и Андрюшка вдруг почувствовал, что, если во всем следовать советам бывалого охотника, медведя удастся увидеть, непременно удастся. Он молча поднял березку и понес краем поля туда, куда велел дед Макар.
8
Телефонный звонок был необычный - долгий и требовательный. Клавдия Михайловна, оказавшаяся возле аппарата - она шла из кухни с чайником, сняла трубку, поднесла ее к уху и тотчас взглянула на мужа.
- Тебя, - коротко сказала она. - Город...
Валерка насторожился: кто может звонить из города? Только охотники! И он напрягся, чтобы понять все, о чем будет вестись разговор. Валентин Игнатьевич, отвечая, видимо, на вопросы, сказал, что овес косить будут еще не скоро, что местных охотников нет, что места в доме хватит; потом помолчал, слушая, что говорили на том конце провода, сказал "до свидания" и положил трубку.
- Ну, чего, приедут? - нетерпеливо спросил Валерка.
- Приедут, - кивнул отец. - Трое. В среду или в четверг.
Валерка облегченно вздохнул:
- А я уж думал, завтра!..
- Хоть и не завтра, но вы с Андреем свой лабаз снимите. И на Стрелиху ходить не надо.
- Так мы и медведя еще не видели!
- Не видели живого - увидите мертвого.
- Ну, это неинтересно!.. Мы всё там переделали, старались, и дедушка Макар нам помогал... - Валерка был искренне огорчен.
- Ну хорошо, - уступил просьбам сына Валентин Игнатьевич. - Завтра последний раз.
...Но ни завтра, ни послезавтра идти на Стрелиху не пришлось: двое суток лил дождь.
Дождь перестал лишь к полудню во вторник. Низкие серые тучи как-то незаметно поредели, стали расползаться, и меж ними показалось синее небо.
Валерка и Андрюшка колебались, как же им быть: Валентин Игнатьевич разрешил последний раз сходить на Стрелиху в воскресенье, а теперь вторник. Но разве они виноваты, что погода помешала и того, последнего раза не было? Значит, на Стрелиху идти все-таки можно. Но на всякий случай, чтобы не попасться на глаза бригадиру, ребята решили обойти деревню стороной. Сделав порядочный крюк, они пробрались на Стрелиху и, не мешкая, заняли свой лабаз. Доска была мокрая, сверху, с еловых лап, падали тяжелые капли росы, но с этими неудобствами приходилось мириться: ребята понимали, что это последний вечер, последняя надежда увидеть живого медведя.
