на этом снимке: Ваймак сделал его прошлым летом, когда оформлял личное дело Нила перед зачислением в университет. На фото у него еще были каштановые волосы и карие глаза и не было татуировки Рико. Несмотря на это, анкета оказалась почти заполненной, и цвет глаз был указан как голубой. Видимо, размер фотографии уменьшат, и разницу никто не заметит, догадался Нил. Отвлекшись на снимок, он даже не сразу понял, насколько важны лежащие перед ним бумаги. Вверху на каждом листе значилось: Нил Джостен. Ему оставалось лишь поставить подписи в нужных местах.
– Считай это контрактом с нами, – по обыкновению раздраженно произнес Браунинг. Дождавшись, пока Нил на него посмотрит, он продолжил: – Как только подпишешь, мы приступим к превращению Нила Джостена в реального человека и полноценного члена общества. Это означает конец жизни в бегах, конец фальшивым паспортам. Отныне и навсегда ты – Нил Джостен. Передумывать поздно. Если ты хотя бы кофе закажешь под другим именем, у нас будут серьезные проблемы.
– Ручку. – Нил протянул руку. Браунинг среагировал не сразу, и он нетерпеливо пояснил: – Я вас понял. Дайте мне уже ручку, я все подпишу.
Агент бросил ему ручку. Эндрю поймал ее прежде, чем она скатилась со стола, и передал Нилу. Расписавшись во всех нужных местах, Нил вернул листки Браунингу. Тот отдал их коллеге и обвел глазами заваленный бумагами стол.
– На этом все, – сказал он. – Если что, мы с тобой свяжемся.
– Не сомневаюсь. – Нил встал и потянулся, разминая затекшие мышцы.
В переговорной, где они сидели, не было окон, однако часы на стене показывали половину десятого вечера. Они провели здесь почти тринадцать часов. День сам по себе казался бесконечно долгим, но, осознав, как много времени потеряно, Нил почувствовал себя еще более уставшим и разбитым. Он осторожно потер кулаками глаза и подавил зевок.
– Стетсон вас отвезет, – сказал Браунинг, когда Нил бессильно уронил руки.
Стетсон оказался хмурым мужчиной, которого они несколько раз видели в течение дня. У Нила он вызывал куда меньше неприязни, чем Браунинг, поскольку за полтора дня не произнес ни слова. Окончание допроса, как видно, не стало для него поводом нарушить молчание. Кивнув подбородком на дверь, он отвел их к машине. Нил, как и Эндрю, сел сзади и принялся отковыривать пластыри на лице. Увидев, что он делает, Эндрю отвесил ему подзатыльник и холодно проигнорировал его недовольную гримасу.
Стетсон проводил их наверх, в номер. Выяснилось, что за время их отсутствия Лисов расселили. Ночевка в Балтиморе означала, что всех нужно обеспечить спальными местами. Этот номер с двумя большими кроватями остался за Ваймаком и Эбби. Ваймак посмотрел на Нила с Эндрю, затем перевел взгляд на Стетсона.
– Подкинете меня до автобуса? – попросил он и, получив в ответ кивок, жестом предложил Нилу и Эндрю располагаться. – Я скоро. Нужно решить, остаемся до утра или едем.
Он вышел и закрыл дверь. Нил послушал, как затихают на лестнице шаги, потом запер дверь на замок и накинул цепочку. Когда он развернулся, Эбби, сидевшая посередине кровати, протянула к нему руки:
– Ну дай же мне тебя осмотреть.
Забраться на кровать, опираясь на кулаки или ладони, он не мог, поэтому разулся и встал на нее ногами. Неуверенно ступая по мягкому матрасу, приблизился к Эбби и поспешил сесть, пока не потерял равновесия. Край матраса прогнулся: Эндрю бдительно занял место за его спиной. Нил положил на постель пакет с лекарствами, чтобы Эбби, если потребуется, взяла оттуда антибиотики, но, к своему удивлению, обнаружил, что аптечка первой помощи, стоявшая на ее прикроватной тумбочке, содержит непривычно большой запас медикаментов. Эбби переставила аптечку поближе к себе и занялась лицом Нила.
Она трудилась молча. В словах не было нужды – ее выражение говорило само за себя. Закончив, Эбби принялась разматывать бинты на правой руке Нила. Эндрю придвинулся ближе – он еще не видел его рук без повязок, – однако Нил продолжал смотреть только на Эбби. Горечь и негодование, написанные у нее на лице, готовы были прорваться наружу, но она сдерживала себя, пока ее взгляд не упал на его кисть. Эбби судорожно сглотнула.
– Господи, Нил…
Он наконец отважился опустить глаза. Через все предплечье от локтя и почти до запястья параллельными дорожками тянулись порезы, черные от запекшейся крови, длинные, но не настолько глубокие, чтобы потребовалось накладывать швы. Промежутки между ними заполняли прижоги – идеально круглые следы от прикуривателя, с которым забавлялась Лола. Дергаясь в наручниках, Нил ссадил запястья; эта рана все еще мокла, и рядом со шрамами, оставшимися после недавних пыток Рико, алела узкая полоска вырезанной кожи. Багровые кровоподтеки охватывали запястье и доходили до подушечки большого пальца. Костяшки были обожжены так сильно, что Нилу пришлось пошевелить пальцами, чтобы проверить, работают ли они вообще.
На долю секунды он опять оказался в машине рядом с Лолой: нож вспарывает кожу на лице, спасения нет, и путь отсюда – только в могилу. Нил не услышал звука, который издал, и лишь почувствовал на затылке внезапную и неумолимую тяжесть руки Эндрю. Эндрю наклонил его вперед, заставив опустить голову. Нил старался дышать, однако грудь как будто сдавило резиновым тросом, готовым лопнуть от натяжения.
– Все закончилось. – Эбби принялась тихонько гладить его по волосам. – Все прошло. Ты поправишься. Мы рядом.
Нил задышал часто и мелко. До легких воздух не доходил, и облегчение не наступало. Он еще раз пошевелил пальцами, потом сжал кулак, зная, что порезы сейчас разойдутся, что он снова калечит обожженную плоть, только-только начавшую заживать. Он все понимал, но должен был убедиться, что способен это сделать, что его отец и Рико проиграли, что он может оставить прошлое позади и вернуться на поле Нилом Джостеном. Он направил на это усилие всю свою волю, и наконец ему стало чуть легче. Хорошо, что сейчас он не мог засмеяться – окружающие приняли бы его смех за истерику.
– Прекрати, – сказал Эндрю, словно не было ничего проще.
Сам бы попробовал, раздраженно подумал Нил и от этой странной смеси злости и напряжения икнул. Мучительная одышка отступила, воздух хлынул в легкие. Нил вдохнул снова, как можно глубже, затем еще раз, уже медленнее. На шестом вдохе сердце все еще колотилось, но кризис миновал, Нил снова ощутил себя в безопасности, и уже не имело значения, что несколько секунд назад он был на грани срыва. Он обмяк, и Эндрю вернул его в сидячее положение. Решив, что лучше смотреть не на раны, а на Эндрю, Нил позволил Эбби продолжить.
Она занималась его левой рукой, когда вошел Ваймак. Эндрю слез с кровати, чтобы открыть тренеру дверь, но сразу же вернулся обратно. Стоя между кроватями, Ваймак молча
