каждого дома есть душа, и она скрывается в деталях. Кормушку якобы сколотили мы с отцом, ловца она сплела сама, а гнома подарили еще ее матери – как охранника от злых духов. В последнее мне верилось хуже всего: этот гном был похож на тролля, за давностью лет он обзавелся шрамами-трещинами, а изначальный природно-фабричный его вид был больше рассчитан на отпугивание скорее живых, чем мертвых. Но Кэр, по непонятным для меня причинам, любила этого страшилу нежно (и порою, казалось, даже больше меня), и вот теперь наконец-то могла поставить на почетное место у тропы в дом.
– Прости, ну так что ищешь-то?
– Птицу, – нехотя ответил я и продолжил осматривать траву возле дома.
– Птицы, дружок, большей частью предпочитают небо, а в траве можно найти лишь самых гордых из них – ежей!
Кэр расхохоталась. Это была ее фишка: смеяться над собственными шутками. Я выдавил из себя кривую улыбку:
– Я видел, как она врезалась в окно и упала.
– Может, уже оклемалась и улетела?
Кэр водрузила гнома, покрутила, чтобы вкопать его потертые временем ботинки в землю, и выпрямилась. Уперев руки в боки, она критически посмотрела на Бо. Так она называла этого уродца. И, похоже, осталась довольна.
– Не думаю, – упрямо возразил я и раздвинул палкой очередной куст травы, почувствовав, как уткнулся во что-то мягкое…
Мама подошла и заглянула через мое плечо.
– А вот и первый скелет нашего дома с призраками! – провозгласила Кэр. – Выглядит так, словно уже год тут лежит.
Она была права: перья запачканы грязью, а от тельца остался лишь выбеленный скелет.
– Смотри, тут еще одна. И еще…
Черные перья мешались с изумрудной травой. Огни заката плясали на них полночной радугой. А бледные кости черточками неизбежности торчали то тут, то там, словно кто-то рассыпал счетные палочки, да так и не собрал.
– Ма, а тебе это не кажется странным?
Кэр подцепила палкой (и когда я только успел ее передать?) еще один трупик.
– Ну да, – Кэр вздернула брови. – Пожалуй, мало приятного.
– Может, позвоним куда? – неуверенно спросил я, но Кэр словно не замечала меня.
– И еще две, от которых осталось и того меньше. Прямо птичье кладбище! Но все они явно не сегодняшние. Так что, Макс, не унывай: твоя птица, возможно, жива. А вот этих надо будет закопать. И мама, вернув мне палку, бодро зашагала искать лопату.
Похоже, ее совсем не удивили дохлые птицы в палисаднике. Я посмотрел на Бо. Он стоял, отвернувшись, и тоже не выражал интереса к происходящему. Видимо, это только мне кажется странным, что на клумбах вместо роз распустились птичьи трупы.
Я еще раз взглянул на белые косточки и черные перья в обрамлении ярко-зеленой травы, что светилась в лучах заката. Затем поднял голову: прямо надо мной было то самое окно мансарды. Может, и правда оклемалась. Или мне показалось?
Один из последних лучей отразился и ударил мне в глаз так, что пришлось зажмуриться. Я почувствовал, как на щеку упала капля. Дождь? Но небо было чистым. Механически вытер лицо. Что-то липкое. Взглянул на руку: бурая кровь обозначила рисунок подушечек пальцев. Холодок прошел по спине.
Я растер вязкую жидкость и удивился стечению обстоятельств, соразмерности момента и моей вовлеченности в него. Было мгновение, когда я был готов поверить в фатальность случившегося, но здравый смысл поборол этот позыв. Этот голос убаюкал и успокоил: это всего лишь другая птица. Мало ли птиц, что ударяются в окна? А может, здесь это нормально. Они слепнут от солнца, что отражается от стекол, теряют ориентир и бьются. Не стоит волноваться. Ведь дохлые птицы – не люди. И даже не призраки. Птицы не представляют опасности. И я не буду вспоминать Хичкока.
«Иногда сны задерживаются в нашем мире чуть дольше положенного», – говорила Кэр, когда я просыпался среди ночи от кошмара. – «Просто научись их отпускать».
– Я отпускаю тебя, – начал шептать я, так, тихо, чтобы даже Бо не услышал. – Убирайся обратно в свою страну снов, на изнанку мира и оставь меня в покое!
Я не заметил, как выкрикнул последние слова. Где-то далеко с ветвей сорвались вороны и, гулко каркая, врезались в небо, неся за собою ночь.
* * *
В следующие несколько дней ничего не происходило. Мы обживали дом или дом нас. В любом случае, дел было предостаточно: от замены лампочек и портьер до покупки и рассадки бегоний, герани и традесканций по горшкам и окнам.
– Дом должен быть обитаем, и зелень в окнах – первый признак жизни, – говорила мама, а я не спорил: мне было плевать на молчаливых сожителей.
Но мой подоконник украсили не дети Флоры, а старинные и не очень предметы, что я нашел, осматривая дом. Из библиотеки перекочевали стопка книг и часы, из «обсерватории» – атлас звездного неба и дневник наблюдений. У меня были большие планы на чердак и подвал, но до них мы еще не добрались. Однако, чем больше времени я находился в доме, тем тревожнее становилось. Там, где раньше были лишь скучные стены и старомодные обои, проступали мороки лиц, а непривычный простор комнат заполняли слишком плотные тени. Мне лишь предстояло узнать, кому они принадлежат и каких монстров скрывают.
Глава 4
Подвалы, посылка и первые неприятности
Еще в первый день, осматривая дом, я приметил подвал. Огромный, больше моей комнаты, пыльный, захламленный, но с отдельным выходом в сад.
– Если хочешь, устроим тебе тут штаб, – улыбнулась Кэр. – Только сначала изгоним пыль, мышей и призраков прошлого.
Я удивленно посмотрел на мать.
– Базу? – неуверенно предположила она. – Логово? Лабораторию? Как сейчас это принято называть?
– Думаю, «лаборатория» – вполне подходящее слово, – улыбка зацепилась и повисла между ушей. – Было бы круто.
– Но при одном условии: ты разгребешь весь этот хлам сам.
И, напевая что-то древнее и не модное, мама скрылась, а я остался с улыбкой, висевшей на одном ухе: лабораторию мне жутко хотелось, а вот проводить зачистку – нет.
Одно радовало – этот подвал не походил на ужасный, которым в жутиках принято награждать новых жильцов и пугать зрителей. Свет тут лился ровным мощным потоком, лестница была добротной и не скрипела, а хлам был вполне житейский, без кукол вуду и спиритических досок. Но скажу честно, у радости этой был тухлый привкус разочарования. Все-таки Любопытному Максу до жути хотелось ввязаться в какое-нибудь захватывающее приключение, раскрыть древнюю тайну, возможно, вывести на чистую воду местных не особо кровожадных культистов, а
