Мама имя мне дала…»
И внезапно… Ой, да что же?
Вдруг по великаньей роже
Потекли потоки слез,
Будто зарыдал утес.
И любому сразу видно —
Великану больно, стыдно!
Не ошибка ль? Что с верзилой?
Слезы с непомерной силой
По щекам, от пыли серым,
Льются, будто водопад,
Слезы горькие скользят,
Каждая — в арбуз размером!
Видно, вспомнив о былом,
Вопросил каменолом,
О своей всплакнув судьбе:
«Говори: чего тебе?»
«Я за черную гряду
К Замку Черному иду!»
«Бей его землетрясенье!..»
Видно, великан в волненье,
Видно, ярость в нем пришла
Чувству слезному на смену:
Тяжким кулаком со зла
Бухнул в каменную стену,
И взволнованно тотчас
О себе повел рассказ,—
Как не выболтать тоску
Вот такому пареньку,
Что тебя не только спас
От болезни, но и даже
Для отмщенья рати вражьей
Копит силы про запас?
Проклинаючи судьбу,
Сфармэ-Пятра начал повесть:
Хоть за страх, но и за совесть
Камни на своем горбу
Раньше Вихрю он таскал:
Тяжкие обломки скал
На гору катил без счета,
Строил стены и ворота,
Строил башни и валы
Из больших кусков скалы.
Не роптал он, не ворчал,
Тяжестей не замечал,
Сколько скал он своротил
К славе Черного Сиятельства!..
Лишь в одном строптивым был —
Не терпел он издевательства.
А хозяин, захмелев,
То сорвет на парне гнев,
То, родню зазвавши в гости,
Просто так, совсем без злости,
Лишь для смеху, просто так
Повелит: сгрызи, батрак,
Этот камень, и другой,
Кушай, мальчик дорогой,
Кушай, а не то — смотри!..
Без остатка все сожри!
Парень давится, но ест
По скале в один присест;
Черный Вихрь еще подбросит —
Мол, батрак добавки просит.
Рядом с ним, на парня глядя,
Ржет его драконий дядя,
Ржут его драконьи тети,
Ржут, восторга не тая,
Все драконьи кумовья,
Вся родня драконья в слёте!
Но опасен смех такой:
Коль о гордости людской
Может тут возникнуть речь —
Шутки лучше поберечь!
Вихрь велел однажды спьяну
Съесть — для шутки — великану
Сразу десять скал гранитных,
Угловатых, монолитных,
Вот мол, парень, вот мол, витязь
Гости-гости, веселитесь!
Сфармэ-Пятра возроптал,
Веселить гостей не стал,
Отказался камни есть —
Но его настигла месть
В тот же миг: драконы в злобе
Разъяренно, сообща
Сухо крыльями треща,
Подступили, и в утробе
У него огонь зажгли —
Мол, теперь поешь земли,
Да огонь, мол, потуши —
Словом, парень, попляши.
С той поры и день и ночь
Камни стал гигант толочь
И весь день (зачем — невесть)
Грубый щебень жадно есть,
Только пламя всё не гасло —
Щебень для него — как масло.
Великан для образца
Взял скалу — и без усилья
Раздробил щебенкой, пылью
И развеял до конца,
И рассказ продолжил свой:
«Отомстивши мне с лихвой,—
Парень, от тебя не скрою,—
Вихрь умчался той порою
Далеко, как никогда.
Часто он крадет стада
У людей.
За жертвой новой,
Черной злобой окрылен,
Полетел в долину он,
Что зовется Трехручьевой…»
Андриеш воскликнул: «Как?
Говоришь, помчался враг
Прямо в край родимый мой?
Это он закрыл все тьмой,
Много погубил людей,
Усыпил меня, злодей,
И умчал под небеса
Стадо все мое и пса,
И любимую сестрицу,
Дорогую Миорицу?!
В этом вся моя беда!»
«Я видал ее тогда…»
«Миорицу?»
«Точно, да:
Вспоминаю, как сейчас,—
Черный Вихрь в тот самый раз
Запер стадо в подземелье,
А меня швырнул в ущелье,
В эту пропасть, в этот гроб,
В этот гиблый ящик, чтоб
Я, строптивец непокорный,
Грыз гранит подошвы горной,
Чтоб не отдыхал ни дня
И дышал рекой огня.
Я хоть пленник, да не связан,
Выход я найти обязан,—
Горный кряж я продолблю
И злодея погублю!»
«Вижу, бедный мой герой,
Ты безумен: за горой
Есть дорога, но она
Не туда обращена!
Та же, что нужна, на горе
Пролегает через море…»
«Ну, тогда совсем беда.
Здесь ни брода нет, ни льда:
Ох, по этим по глубинам
Не пройти нам, не пройти нам…»
«Сфармэ-Пятра, погоди:
Раз уж море впереди,
Будь же, великан, героем:
Мы с тобою мост построим!»
Отыскал
Груду скал
Исполин,
Из долин
Натаскал
Валунов.
Способ — нов:
Натащив,
Стал в пролив
Их метать;
Ни дать, ни взять
Возникают острова —
Есть у парня голова!
Остров к острову встает
Посреди бурлящих вод,
Пусть волна идет врасхлест —
Будет мост,
Будет мост!
Горный кряж гигант калечит,
Скалы прямо в море мечет.
Андриеш валун наметит —
Делом исполин ответит:
Размахнется им и бросит —
Даже отдыха не просит!
И огромная дуга,
Упираясь в берега,
Возникает средь воды
Гребнем каменной гряды.
С каждым мигом все прочней
Хоть обоз кати по ней!
Расступились волны с хрипом,
С ядовитым, злобным шипом,
Отступила постепенно
Даже яростная пена,
И широкой полосой,
Темной, каменной косой,
Лег, просторен, горделив,
Новый путь через пролив:
Может ныне кто угодно
По нему шагать свободно!
Сфармэ-Пятра в восхищенье
Перестал крошить каменья
И в восторге пастушка
Подхватил исподтишка,
Стал подбрасывать его —
Знать, по нраву баловство!
Говорит он: «Ты меня
Спас от страшного огня,
Я теперь совсем холодный,
Я теперь совсем свободный!»
Пастушка летать заставил
Великан, — видать, давно
Не было ему смешно!
Насмеявшись же, добавил,
Пастушку вернув свободу:
«Если ты готов к походу,
Знай, что Черный Вихрь со зла
Превращать людей привык:
Был ты витязь, стал — скала.
Станешь камнем в тот же миг!
Ну, а я на то в ответ
Дам скитальцу самоцвет, —
У меня он с давних пор,
Мне его царица гор
Подарила, — кто возьмет
В путь-дорогу камень тот,
На того всем вражьим чарам
Суждено яриться даром!
Тот в скалу не превратится,
Так сказала мне царица.
Нет дороже самоцвета —
Только прячь его от света,
От чужих недобрых глаз,
Чтобы камень не погас.
Ну, а я пойду домой.
Где-то край родимый мой?
Знаю я, что в два ручья
Плачет матушка моя,
Ты ведь должен понимать,
Мальчик, кто такая — мать!»
Это пастушку знакомо,
Эти самые слова:
Речь, он помнил, такова
Стрымбы-Лемне, древолома!
Сходны речи двух верзил.
И пастух проговорил,
Принимая сомоцвет:
«Посылал тебе привет
Стрымба-Лемне, добрый малый,
Ты его, дружок, побалуй,
Загляни к нему ты в лес…»
«Да ведь он давно исчез,
Не желает знать родни!»
«Сфарма-Пятра, заверни
Ты к нему — в своей чащобе
Он сидит в великой злобе,—
Говорит, что, мол, родня
Не желает знать меня…»
И пастух не без участья
В двух словах пересказал
