Сергей Михеенков - Конев. Солдатский Маршал

И всюду, где это возможно, так хочется сохранить людей, дойти с ними, с живыми, до победы.

И.С. Конев. Из книги «Сорок пятый»

Благодарен обстоятельствам и людям, доброй помощью, советами и хлопотами которых появилась эта книга.

Наталии Ивановне Коневой, дочери маршала И.С. Конева, сохранившей архив отца и помогавшей мне весь период, который ушёл на сбор материалов и написание книги.

Анне Васильевне, Елене Гелиевне Коневым и Дарий Николаевне Бажановой, внучкам героя этой книги, которые консультировали меня, всячески способствовали работе над рукописью, читали некоторые главы и вносили поправки и дополнения.

Библиотечным и музейным работникам Калуги, Тарусы, Жукова, Москвы, которые предоставляли мне необходимую литературу и информацию.

Когда бываешь в родных краях прославленного человека, судьба которого тебя волнует особенно, всегда пристально вглядываешься в черты его родины и пытаешься разглядеть в них нечто такое, что, кажется, и дало тот внутренний толчок, который помог выйти твоему герою, как говаривали совсем недавно, на широкую дорогу жизни.

У маршала Ивана Степановича Конева, как, впрочем, и у большинства крестьянских детей, родина довольно скромная — тихая северная деревня Лодейно. Когда-то, в пору детства нашего героя, она относилась к Щёткинской волости Никольского уезда, в то время входившего в Северо-Двинскую губернию. Потом, когда начались деления и переделы, связанные то с одной властью, то с другой, уезд и родная деревня Ивана Конева попеременно отходили то к Вологодской губернии, то к Вятской. Теперь Лодейно принадлежит Подосиновскому району Кировской области. Вот и спорят вологодские с вятскими, кому же из них приходится истинным земляком прославленный полководец XX столетия, кому он роднее. Подолью масла в огонь и я. Когда весной 1945 года в Южной Саксонии, где тогда стоял штаб 1-го Украинского фронта, маршал диктовал свою биографию писателю Борису Полевому, то начал буквально следующим: «Родился я в деревне Лодейно на Вологодчине…» Вот так и выпало из памяти маршала Конева северо-двинское его происхождение. Правда, как часто случается, всё своим мудрым ладом умиротворил поэт, причём здешний, подосиновский, — М. Рыбин:

Вологодские, вятские — Все мы крови одной, Наши судьбы солдатские Перевиты войной.

Лодейно же деревня, как уже было сказано, довольно обычная. Таких по речке Пушме когда-то стояло много. Слава богу, что Лодейно и по сей день жива, шумит, рожает детей, трудится и кормится как может. И особо хранит в своей памятливой душе образ одного из своих сыновей, который когда-то в смутный период истории России выпорхнул из родительского гнезда. Судьба его приласкала своей и доброй, и недоброй лаской, возложив на его плечи тяжкий груз ответственности за судьбы миллионов людей, которых он посылал на смерть, чтобы их потомки могли жить на своей земле хозяевами, в мире и довольстве.

Однажды, уже после войны, в стенах МХАТа в разговоре маршала с народной артисткой СССР Ангелиной Степановой зашла речь о его родине. Чуткая к слову актриса поразилась чистоте и богатству речи Конева, его особым интонациям, в которых чувствовался русский север, своеобразие, исконность. Её удивило ещё и то, что с годами он нисколько не растерял этот свой особый северный, родовой дар.

— Моя родина, — ответил Конев, — там, где не было крепостного права и не ступала нога завоевателя. Мы сохранили свободный и вольный язык славян, которые жили под Великим Устюгом.

Суровый северный край. Некогда Устюгский удел Ростово-Суздальского, а затем великого Владимиро-Суздальского княжества. Когда-то Устюг стоял несокрушимой крепостью на древнем торговом и военном пути новгородцев по реке Сухоне — вниз, к хлебородным землям. Устюгская земля дала России знаменитого путешественника и открывателя новых земель Семёна Дежнёва, воина, покорителя Приамурья Ерофея Хабарова, исследователя Камчатки Владимира Атласова.

О своей родной деревне Конев вспоминал так: «…вологодская деревня, высокие дома с подклетями, рубленные из толстых брёвен. Колодезные журавли. Корыта для пойки лошадей и коновязи чуть ли не под каждым окном. Это для проезжавших подводчиков, останавливавшихся на ночлег или постой. Деревня наша была большая, лежала на большаке, ведущем из Котельнича в город Великий Устюг. По этому большаку непрерывно в оба конца, в особенности зимой, ходили длинные обозы с хлебом вглубь страны и с водкой для всех казёнок[1] в обратную сторону. Вот этот оживлённый тракт в значительной степени и определял жизнь нашей деревни».

Речка Волосница, на которой стоит Лодейно, неподалёку расходится вширь и образует небольшой залив. Можно предположить, что когда-то он был полноводнее. Именно здесь, на этом плёсе и его берегах, как утверждают местные старожилы, их предки ладили лодьи.

В переписи 1895 года по Вологодской губернии значится буквально следующее: «Деревня Лодейно. Пушемско-Николаевского прихода Щёткинской волости Никольского уезда». В более ранних письменных источниках она упоминается в связи с событиями X—XII веков как место жительства угро-финнов. Когда новгородцы начали заселять земли Поюжья, то есть бассейн реки Юг, здесь, по всей вероятности, произошла ассимиляция народов. Из этой уникальной историко-культурной плавильни на берега рек Юг, Сухона, Вятка и их притоков вылилось удивительно красивое, самобытное и мужественное племя людей, веками пахавших свою землю, растивших на ней хлеб, строивших прочные и просторные жилища из кондовой сосны, защищавших порубежье от лихих и беспокойных соседей. Русский север. Суровый быт накладывал отпечаток и на характер здешних жителей, веками выковывая в нём чувство собственного достоинства, свободолюбие, стойкость и умение поставить общее, общинное, государственное выше личного.