Владимир Дайнес
Василевский
Глава 1
Единственное призвание
Во второй четверти XIX века купцы А. М. и Д. М. Миндовские (бывшие крепостные Глушковых) основали в деревне Новая Галчиха, или Гольчиха, на участке между речками Вичужанкой и Кудрявкой красильное и сновальное заведения, которые вскоре превратились в крупные предприятия. К этому времени деревня Гольчиха стала большим торгово-промышленным селом. Вместе с двумя другими такими же селами (Бонячки и Тезино) оно стало основой возникшего в 1925 г. города Вичуги Ивановской области.
В Новой Гольчихе, как нам сообщает Военная энциклопедия, 18(30) сентября 1895 г. родился Александр Михайлович Василевский, будущий Маршал Советского Союза. Согласно же метрической книге Александр Михайлович появился на свет 16 сентября, хотя сам он указывает иную дату — 17(30) сентября, привязывая ее ко дню рождения матери в христианский праздник Веры, Надежды, Любви, который по новому стилю празднуется 30 сентября. Это ошибка, ибо при переводе дат со старого на новый стиль для XIX века необходимо прибавлять не 13, а 12 дней.
В своей автобиографии, написанной 27 октября 1938 г., А. М. Василевский указал в качестве места рождения село Новопокровское, отметив, что отец был служителем культа (священником). Действительно Михаил Александрович Василевский, 1866 года рождения, был церковным регентом и псаломщиком Никольского единоверческого храма. Мать — Надежда Ивановна, дочь псаломщика Соколова в селе Углец Кинешемского уезда, родилась 30 сентября 1872 г. И мать, и отец были «православного вероисповедания по единоверию» (так записано в метрической книге Никольской церкви села Новая Гольчиха).
В семье Василевских было восемь детей: братья Дмитрий, Евгений, Виктор, Александр; сестры Екатерина, Елена, Вера и Маргарита. Их судьбы сложились по-разному. По имеющимся у нас данным, Дмитрий дослужился до полковника военно-ветеринарной службы, Виктор стал военным летчиком-штурманом, Евгений — ученым-агрономом, Елена и Вера были учителями, Маргарита — лаборанткой в ветлаборатории, а Екатерина — домохозяйкой. Но мы забежали вперед…
В своих мемуарах «Дело всей жизни» А. М. Василевский подчеркивает: «Моя биография вплоть до Великого Октября не содержит в себе ничего особенного. Я выходец из духовного сословия. Но таких людей в России были десятки тысяч. Я был офицером в царской армии. Но и их в России насчитывалось множество.
Позволим себе не согласиться с Александром Михайловичем. Как мы увидим дальше, в его биографии до октября 1917 г., который он определил «рубежом в жизни не только России, но и всего человечества», были страницы, обозначившие грани военного таланта Василевского, засверкавшие позднее в годы Великой Отечественной войны.
А до поры до времени жизнь протекала вполне буднично, без намека на какие-либо события, способные круто изменить судьбу нашего героя. В двухлетнем возрасте Саша совершил свое первое путешествие: семья переехала в село Новопокровское, где Михаил Александрович стал служить священником в только что построенном при попечительстве новогольчихинского фабриканта Д. Ф. Морокина единоверческом храме. А. М. Василевский вспоминал, что в Новопокровском, где прошли его детство и юность, было всего три дома. Оно располагалось в живописном месте. В лесах было полно всякой дичи, грибов и ягод. Однако не всегда удавалось воспользоваться лесными богатствами. Поэтому зимою М. А. Василевский подрабатывал, столярничал, изготовляя по заказам земства школьные парты, столы, оконные рамы, двери и ульи для пасек. «Детство мое прошло в постоянной нужде, в труде ради куска хлеба насущного», — отмечал Александр Михайлович. Вместе с крестьянами он косил траву и занимался другими сельскохозяйственными работами. Ничего необычного в этом нет. Подростки и юноши, помню из своего опыта, всегда принимали участие во всех работах, которые были привычны для сельского уклада жизни. Мать, Надежда Ивановна, часто напутствовала детей:
— Помните доброе, им живите. Доброе душу поднимает.
Если же верить сыну Василевского, Юрию Александровичу, то «постоянной нужды» не было. У Михаила Александровича была своя пасека в саду в селе Новопокровское. Он, отказывая себе во многом, выписал с Северного Кавказа пчел особой породы. Ю. А. Василевский вспоминал, что отец ему рассказывал:
— В то время, если нашей семье удавалось скопить к престольным праздникам немного денег, дедушка мог позволить себе заказать бутылку хорошего вина, корзину пива и раков или что-нибудь из продуктов высокого качества. Кроме того, к этим праздникам он вручал недорогие, но памятные для нас всех подарки.
Летом 1909 г. А. М. Василевский окончил кинешемское духовное училище и осенью поступил в Костромскую духовную семинарию. «Иного пути у меня не было, — вспоминал Александр Михайлович. — Отец пошел на это, хотя плата за мое содержание в общежитии, составлявшая 75 рублей в год, была очень тяжела. К тому же весной 1909 года нашу семью постигло несчастье: наш дом и все имущество сгорели дотла»[1].
Кроме духовной семинарии в Костроме действовали гимназии, учительская семинария, реальное и епархиальное училища. «Нисколько не преувеличивая, скажу, — пишет Василевский, — что наша семинария пользовалась среди костромичей немалой популярностью и уж у конечно, не потому, что она была “духовной”. Среди других средних учебных заведений она выделялась довольно прогрессивными взглядами своих учащихся. Они вели революционную работу среди рабочих Костромы. Некоторые из них подвергались аресту. Большой известностью пользовались у костромичей ежегодные художественные вечера и концерты, которые устраивали семинаристы»[2].
В подтверждение «революционности» духовной семинарии А. М. Василевский рассказывает об участии ее в 1909 г. во всероссийской стачке семинаристов. Она стала ответом на решение Министерства народного просвещения запретить доступ в университеты и институты лицам, окончившим четыре общеобразовательных класса семинарии. «Тогда, насколько я помню, во всех семинариях России почти одновременно были прекращены занятия, — пишет Василевский. — К нам в семинарию приехал губернатор. Вместе с ректором он уговаривал учащихся прекратить забастовку, забрать петицию, врученную забастовочной комиссией администрации, и возобновить занятия. Но семинаристы освистали их, и они вынуждены были покинуть актовый зал. Правда, вслед за тем полиция выдворила всех нас из Костромы в течение 24 часов. Семинарию закрыли, и мы вернулись в нее лишь через несколько месяцев после того, как наши требования частично были удовлетворены»[3].
