На следующий день казалось, что линии обороны неприятеля прорваны. Противник больше не мог оказать существенного сопротивления. Моторизованная пехота ушла вперед; танковая бригада следовала за ней. Начиная с этого момента марш превратился в увеселительную поездку по прекрасной Франции. Солдаты говорили об этом так: «На крупповском спортивном автомобиле по Бургундии к Средиземному морю»[8].
Продуктовыми пайками нас также снабжали исправно. Качество было выше всяческих похвал. Повсюду нам оставалось позаботиться только о бутылочке вина прямо от изготовителя: помар, божоле, макон и прочие. Вишни и персики созрели. Шоколад каждый день давали вместе с пайками.
По радио сообщили о ратном подвиге, совершенном обер-лейтенантом Мальгутом на Сене. Также передали о захвате 39 самолетов. Мы слышали заявление маршала Петена о том, что французская армия на грани краха.
Мы двигались маршем по прекрасной горной сельской местности и великолепным долинам. Все подгоняло нас вперед. Не было обычных препятствий войны и дорожных пробок. Поздно вечером мы вышли к Дижону.
Мы увидели этот приветливый город 18 июня. В полдень мы вошли в его восточное предместье.
19 июня нам предоставили день отдыха. Он пошел на пользу и нам, и танкам.
20 июня марш на юг по землям прекрасной Бургундии с отличными дорогами без заторов продолжился. Мы ехали параллельно горам до самого города Шалон-сюр-Марн. Это великолепный плодородный край. Вдоль дорог тянулись виноградники. Мы любовались широкой и живописной долиной Соны. Местность напоминала нам долину Майна. Лишь люди и несхожая архитектура говорили нам о том, что мы не в Германии.
21 и 22 июня мы катили по магистралям вниз вдоль Соны через Турню и Макон. Затем въехали в крупный город Лион, пересекли мост через Рону и расквартировались на южных окраинах. Город был вписан в пейзаж очень красиво. Черные, крашенные сажей дома южной архитектуры. Гражданские тоже выглядели непривычнее по мере того, как мы все дальше продвигались на юг. Там с одной стороны из долины Роны поднимались зеленые хребты – это были горы Севенны; с другой стороны (с востока и юго-востока) нас издали приветствовали покрытые снегом и ледниками вершины Альп[9].
Переговоры о перемирии начались. Но по-прежнему оставалось крайне важным и дальше оказывать определенное давление на противника, чтобы лишить его надежды на организацию сопротивления в Альпах. Также было необходимо совершить трудное наступление по высокогорью в тыл французской альпийской общевойсковой армии, чтобы облегчить положение итальянцев[10]. Поскольку горная местность не позволяла применить танки, на этот раз мы не были задействованы на линии фронта.
23 июня мы вышли в 17:00. Через Вьен мы прошли 60 километров на юг до Сен-Валье. Полк был расквартирован здесь утром 25 июня и оставался до 26 июня.
Прекращение огня вступило в силу с 1:35 25 июня. С этого момента французская артиллерия и пехота открывали огонь крайне редко. Никому не хотелось умирать смертью храбрых в конце военной кампании. Дорожный знак указывал на юг: «Марсель, 196 километров». Несмотря на установившуюся тогда дождливую погоду, глубоко врезающаяся в горы долина Роны с ее кажущимися бесконечными зарослями виноградников, широкой рекой, живописными деревнями и городами производила впечатление великолепной театральной декорации. Местное население было несказанно доброжелательно, особенно после прекращения огня. Казалось, с их плеч свалилось огромное бремя.
Военная кампания закончилась. Продолжится ли война? Когда и где? В то время мы этого не знали.
Полк развернулся. Мы возвращались на север, как будто в мирное время.
В ходе Западной кампании полк потерял 59 человек убитыми и 109 ранеными.
Личные воспоминания Германа Хосса, лейтенанта и офицера связи танковой бригады
15 мая. Серое утро. Наступление на укрепленную позицию Диль было назначено на сегодня. Накануне вечером мощная артиллерия крепости неожиданно обстреливала нас из небольших «птичьих гнезд» Бодесе. Досталось даже командующему бригадой. Мы провели ночь на дефиле к северу от деревни. В это время радиосвязь заменили наземными линиями. Экипажи спали; утром они должны были быть свежи и готовы к бою. Спали они в наспех вырытых вдоль дефиле землянках или под танками. Артиллерийский огонь им не мешал. Более того, нам повезло – ни один артиллерийский снаряд не попал на землю дефиле. Но за нами, на шоссе, рвались снаряд за снарядом. Взметаемая в небо пыль едва ли не долетала до нас. Сверху падали мелкие камни и земля.
Поступил приказ начать наступление. Район сосредоточения под неприятельским огнем. Танки двинулись. Люки закрылись; воцарилось радиомолчание. Дивизия пошла в направлении главной цели атаки. Полки доложили о своем выдвижении. Легкий взвод получал приказы по радио. Полки тотчас вошли в соприкосновение с противником. Сообщение за сообщением, доклад за докладом – непрерывно. Мимо нас проехали артиллерийские наблюдатели, бронемашины пехоты, саперные и противотанковые подразделения танковых войск.
Пехота покинула свои машины, которые отогнали на замаскированные позиции. Начался бой. Командир занял место на «троне» в головном танке. Он был в своей стихии. В правой руке сигара. В левой – карта, бланки донесений, доклады и радиограммы. Мы продвинулись до Жамблу и уже подходили к газовой станции. Населенный пункт обстреливался нашими подразделениями. Неприятеля нигде не было видно. Откуда-то сверху застрочили французские пулеметы, заставив нашу пехоту залечь. Мы систематически обстреливали каждый дом. Никакого результата. Обороняющиеся были упрямы. Они без остановки вели огонь по нашим наступающим пехотинцам. Но вот мы наконец сблизились с неприятелем. Самое главное, что теперь мы могли его видеть. Французы находились в 20 метрах перед нами, мастерски скрытые кустами и зеленью живых изгородей на окраине деревни.
Наши пулеметы посылали во врага очередь за очередью. В кустах воцарилась тишина. Но мы вынуждены были прийти на помощь соседям справа. Легкий взвод потерял с нами визуальный контакт. Мы отозвали его назад по радио. Затем мы двинулись по окраине деревни. Улица неожиданно преподнесла нам сюрприз. Она обстреливалась сильным артиллерийским огнем: дым и гарь, пыль и грязь закрывали нам обзор. Несмотря на это, мы продвигались по улице, поскольку там становились невидимы для противотанковых орудий. Продвигались мы медленно, между очередными разрывами артиллерийских снарядов. Шрапнель дождем била по броне машины; грохот стоял страшный. Неожиданно прямо перед нами разорвался тяжелый снаряд. Нас дернуло в сторону и слегка подбросило, затем танк со скрежетом вновь опустился на гусеницы. Система внутренней связи вышла из строя. Мы сорвали с себя наушники и микрофоны. Лишь радист остался за своим передатчиком, поскольку радиосвязь от взрыва не пострадала. Толчок в бок вновь стал лучшим средством общения. Вокруг нас рушились строения и медленно оседали стены. Балки и обломки каменных стен валились под гусеницы. Казалось, будто мы ползем по этой деревенской улице вечно, тогда как на самом деле это продолжалось всего несколько минут. Под прикрытием одного из домов мы остановились.
Сориентировавшись, мы поняли, что вышли на противоположный конец Жамблу. Вдалеке мы увидели солнце над Эрнажем.
В соответствии с радиограммой из дивизии, именно тут оказалась наша боевая цель. Неподалеку проходила железнодорожная линия. Она и стала основой обороны противника, использовавшего все преимущества рельефа местности. Танки по-прежнему стояли перед ней, не в силах найти место для переезда. Мы осмотрели местность, чтобы составить о ней представление. Нам хорошо была видна железнодорожная линия, которая сначала шла по глубокой выемке, а затем по высокой гравиевой насыпи. Мы видели также полого поднимающиеся зеленые поля, над которым стелилась легкая дымка. Наблюдалось также возвышение в 200 метрах за насыпью, на котором одиноким часовым возвышался каменный крест. Где же могли находиться неприятельские противотанковые орудия?
Мы без проблем приблизились к насыпи и скрылись за ее скатом. За нами последовало еще несколько танков. Затем подошли и другие боевые машины. Командир приказал фельдфебелю Капичке на танке возвращаться за пехотой, которая могла помочь нам отыскать позиции вражеских противотанковых орудий. Противотанковая пушка противника находилась не более чем в 100 метрах от нас, в складках местности, и не позволяла нам перебраться через насыпь. Коричневые пятна на зеленых полях – это, должно быть, пехота. Мы доложили в штаб дивизии о создавшейся здесь обстановке. Вернулся фельдфебель Капичке с первыми пехотинцами. Полковник Брайт коротко доложил лейтенанту пехоты обстановку и обозначил его задачу. После этого пехота занялась подавлением очагов вражеского сопротивления, двигаясь вдоль кювета железнодорожного полотна. Наши танки обеспечивали ей огневое прикрытие. Отважная пехота задала противнику жару. Затем к окопам приблизились наши солдаты. Неожиданно высоко поднялась рука с белым платком. Потом из траншей вылезли французы – человек двадцать или тридцать, – затем еще. Среди них были марокканцы.
