«– Ты смотри, когда их привезти-то успели? Автоматические, наверное, – весело говорил один горняк другому. – Ага, автоматические, – приседая и прыская в кулак, отвечал тот. – Там кнопка такая есть. Нажимаешь, говоришь: „Лужкова – в президенты”. И дверь открывается».
В общем, практически с первых дней было понятно, что у протеста есть свои покровители, готовые использовать шахтерский лагерь у Дома Правительства в своей борьбе перед уже приближающейся схваткой за президентское кресло.
Шахтеры при этом дистанцировались от политических партий. Брантов рассказывает о том, как участники акции фактически прогнали лидера «Трудовой России» Виктора Анпилова, принесшего в лагерь ящик пива «Очаковское» (упоминание брендов в газетных статьях в то время не запрещалось), и «Анпилов, с трудом волоча ящик, ушел куда-то к Красной Пресне». Главными требованиями участников протеста при этом были отставка президента и национализация угольной отрасли. Правительство изначально заняло позицию, которая не предполагала обсуждения политических лозунгов. Шахтеры же отказываться от них не собирались. А значит, протесты в подобной форме могли продолжаться очень долго.
Вскоре к воркутинским шахтерам присоединились товарищи из других регионов, а также другие профсоюзы, в частности, «Росуглепро» и «Защита». В целом, лагерем стояло около 300 горняков из разных регионов, при этом участники протестов периодически сменялись, приезжая в Москву своеобразными вахтами.
17 июня представители шахтерского лагеря выступили в Госдуме, заявив, что главное их требование – именно отставка президента («Шахтер в Думе», НГ, 18.06.1998). «Независимая газета» сообщала о том, что шахтеры были приглашены в парламент фракцией КПРФ. Таким образом, горняки присоединились к стартовавшей в Думе по инициативе коммунистов кампании за импичмент президента (изначально почти безнадежной, учитывая сложность процедуры, прописанной в Конституции, но обеспечивающей некоторый элемент давления на власть в течение нескольких месяцев).
Неожиданно 23 июня акция по перекрытию Транссиба состоялась у его конечного пункта во Владивостоке. В акции участвовали приморские шахтеры, а также учителя, медики и ученые. Примечательной особенностью приморской акции было требование «Вся власть Совету Федерации», которое оказалось среди лозунгов протестующих наравне с требованием выплаты задолженности по зарплате, а также непременным призывом к отставке Ельцина. Сложно сказать, чем объяснялось появление этого лозунга, однако стоит заметить, что губернатор Приморья Евгений Наздратенко отзывался об акции достаточно сочувственно («Вся власть Совету Федерации», НГ, 24.06.1998).
24 июня лидер Независимого профсоюза горняков Александр Сергеев объявил о выходе из Президентского совета, открыто призвав Ельцина подать в отставку. Таким образом, один из профсоюзов, участвующих в акции, сделал радикальный выбор. Примечательно, что 27 июня в «Независимой газете» Александр Желенин писал о том, что шаг Сергеева вызвал раскол в профсоюзной среде, и приводил «намеки», высказываемые Андреем Исаевым, о том, что сама акция у Горбатого – результат «взыгравших амбиций господина Сергеева», а сама акция, возможно, спонсируется кем-то из олигархов («Политические разногласия шахтерских лидеров», НГ, 27.06.1998). Желенин при этом не стал однозначно отрицать возможность такой поддержки, утверждая лишь, что рядовые шахтеры ставят собственные цели вне зависимости от игр олигархов.
Сами рассуждения на эту тему в «Независимой газете» выглядят достаточно интересно с учетом того, что в негласной поддержке акций шахтеров в это время обвиняли Бориса Березовского, которому принадлежала «Независимая газета». В частности, о том, что именно Березовский спонсировал акцию шахтеров на Горбатом мосту, пишет Борис Немцов в своей книге воспоминаний[13].
Стоит заметить, что вскоре к самой акции, проходящей на Горбатом мосту, газеты потеряли особенный интерес. В частности, «Независимая газета» писала о радикализации позиций профсоюзов, в том числе до тех пор достаточно лояльной властям ФНПР. В частности, в июле ФНПР объявила о подготовке всероссийской забастовки, намеченной на октябрь, при этом ФНПР собиралась обойти прописанный в законе запрет на политические забастовки, планируя параллельное выдвижение политических требований связанной с ФНПР партией «Союз Труда», которую тогда возглавлял Андрей Исаев («Профсоюзы как оппозиция оппозиции», НГ, 14.07.98). Профсоюзы планировали играть в собственную игру, и лагерь у Белого дома превращался, скорее, в символ. Он не представлял опасность сам по себе, не был достаточно ярким или многолюдным, чтобы привлекать внимание. По новостям показывали кадры с шахтерами, регулярно стучащими касками по Горбатому мосту. Но кадры эти вскоре примелькались.
Один из участников пикетов – шахтер из г. Копейска Челябинской области – оставил обширные воспоминания о лагере пикетчиков на Горбатом мосту. Сам он упоминает о том, что цели стояния лагерем были не вполне определенными: «Правительственные СМИ, как правило, занимались одним: поиском сюжета для осмеяния и очернительства Пикета на Горбатом мосту. „Левые” же, оппозиционные правительству издания, старались освещать в печати Пикет объективно, но и сами не понимали, какие цели преследует Пикет и шахтеры Пикета. Самым странным было то, что все назначенные старшими групп пикетчиков и входящие в Координационный Совет Пикета, ежедневно проводя совещания, не только не облегчали, но даже ухудшали обстановку на Пикете.
– Что решили на Совете? – обычно спрашивали пикетчики у своего, назначенного старшим группы товарища, когда тот возвращался с очередного ежедневного заседания.
– Ничего, – обычно отвечал старший или рассказывал, какая группа покидает Пикет и уезжает домой, но, возможно, из какого региона на Пикет ожидается новая группа пикетчиков.
– Что нового в регионах и дома? – спрашивали пикетчики.
И старший группы опять обычно повторял: „Ничего”»[14].
В воспоминаниях Бармина приводятся некоторые подробности отношений пикетчиков с оппозиционными партиями. В частности, по его словам, большую поддержку оказывала «Трудовая Россия». Несмотря на то, что в первые дни пикета Виктор Анпилов, как уже упоминалось, был вместе с ящиком пива изгнан за пределы лагеря, позже отношения наладились.
«Да и как было дистанцировать шахтеров от политики и от партий, если в течение двух месяцев Пикета (я описываю события которым сам очевидец) шахтеров обслуживал микроавтобус „Рафик” от „Трудовой России” В. И. Анпилова, который по несколько раз в день возил шахтеров мыться под душем, сначала на заводе "Рассвет", что на улице Красная Песня, а несколько раз в гостинице "Россия", – пишет Виктор Бармин. – Благодаря этому „Рафику”, часть шахтеров смогла даже искупаться в реке Москве в один из редких солнечных дней. Часто на этом же „Рафике” в Пикет привозили и продукты питания, и одежду, и табак, собранные по московским организациям, поддерживающим пикетчиков в их требованиях»[15].
Также, по словам Бармина, помощь оказывали рядовые члены и районные организации КПРФ и ряда других коммунистических партий, а также НБП. Он же упоминает, что приехавшего в лагерь с полевой кухней Владимира Жириновского шахтеры прогнали.
Судя по воспоминаниям Бармина, шахтерский лагерь постепенно становился местом притяжения как разного рода политических активистов и просто оппозиционно настроенных москвичей, так и религиозных проповедников различных сект и конфессий и просто городских сумасшедших: «Все они не только не побрезговали, но даже мечтали отметиться на нашем Пикете с подробными разъяснениями наших (пикетчиков) заблуждений и еще более подробнейшими советами от Космического Разума, которые надо неукоснительно исполнять во избежание всевозможных бед… и прочее, и прочее. Далее, обычно в течение полутора часов, шел рассказ, какие беды подстерегают всю будущую историю, само будущее, Время, Пространство и всю Вселенную, которая из-за наших неправильных действий провалится в „черную дыру”, которая в свою очередь окончательно „захлопнется”, так как тоже провалится в „астрал”. Хорошо помнится одна из таких ясновидец. Это была, так и хочется написать, „малоухоженная” женщина 25–30 лет с полностью отсутствующими зубами и с "тенями" под одним глазом от еще не до конца сошедшей гематомы. Проще говоря, с синяком под глазом. Как я вежливо не пытался отстраниться от ее предсказаний ближайшего и глобального ясновидения, но и мне, на мою голову, пришлось выслушать ее ясновидческие способности с прогнозом ближайшего будущего России:
– Всё будет хуже, всё будет гораздо хуже! – не уставала твердить она всем на Горбатом мосту и так понятные истины. Конечно, всё это было не более, чем кликушество полностью отчаявшегося в жизни человека. Я даже несколько шутя пытался ее утешить, опровергая ее ясновидение.
