В 1994 году меня назначили на должность генерального прокурора Швейцарской конфедерации. Это самый высокий пост в федеральной системе правоохранительных органов страны. Основную задачу прокураторы я определила как борьбу с попытками организованной преступности использовать банки Швейцарии для отмывания денег. Мы также приложили все усилия и убедили парламент страны в том, что в интересах Швейцарии и даже самих банков, которые годами получали шальную прибыль от таких операций, изменить законодательство, регулирующее деятельность финансовых институтов, и прекратить отмывание денег.
Новый закон, вступивший в действие 1 января 1995 года, переводил операции по отмыванию денег в разряд противозаконных деяний и грозил банкирам уголовной ответственностью за отсутствие должной проверки при открытии новых счетов, принятии вкладов и исполнении переводов. Банковские регулирующие органы в свою очередь выпустили ряд детально расписанных постановлений, практически заставляющих банки создать группы юристов и менеджеров для противодействия операциям по отмыванию денег. Новое законодательство разрешало швейцарскому правительству предоставлять иностранным правоохранительным органам информацию в случаях, оговоренных в соглашениях о взаимопомощи.
Строгие законы, однако, ничего не значат, если соответствующие органы их не соблюдают. Я не замедлила воспользоваться возможностью применить новое законодательство Швейцарии. Помню, что первым крупным делом в ноябре 1995 года стал арест швейцарской полицией Паулины Кастаньон, жены Рауля Салинаса, брата Карлоса Салинаса, бывшего президента Мексики. В момент ареста Кастаньон пыталась снять более 80 млн долларов в швейцарском банке по поддельному паспорту. Мои люди нашли доказательства, что миллионы долларов, которые Рауль Салинас положил под разными именами на счета в ряде швейцарских банков, по сути, являлись выручкой от торговли наркотиками. В результате я заморозила эти счета. Адвокаты заявили, что Салинас возглавляет «инвестиционный фонд» мексиканских бизнесменов. Мы установили, что эти средства — доходы от торговли наркотиками. Журналистам я заявила, что если банковские транзакции Рауля Салинаса имеют отношение к инвестиционному фонду, то его управленческие методы порочны и противоречат принятой деловой практике. По решению Верховного суда Швейцарии мы вынуждены были отозвать свои обвинения в отмывании денег против Рауля Салинаса и передать все наши дела Мексике, чтобы возбудить уголовное преследование против него на территории этой страны. К тому моменту мексиканский суд уже приговорил Рауля Салинаса к тюремному заключению за коррупцию и убийство политического оппонента.
Я воспользовалась возможностью допросить Рауля Салинаса в декабре 1995 года во время посещения тюрьмы в Мексике вместе с Валентином Роршахером, главой швейцарского Центрального бюро по борьбе с торговлей наркотиками. Рауль Салинас, конечно, отрицал свои прегрешения, но то, как он описал проведение им транзакций, убедительно показало нам, что изменения в банковской системе Швейцарии дают желаемые результаты. «Мы доверяли обязательству швейцарских банков о неразглашении дел клиентов», — подавленно сказал Салинас с видом человека, рассчитывавшего на безнаказанность.
Введение изменений в банковскую систему расстроило многих обитателей роскошных кабинетов, завсегдатаев модных курортов и загородных клубов, тех, кто боролся за сохранение своего статус-кво и доходов своих организаций. Некоторые критики стали звать меня Pinko Carla, или «Красная Карла». Один банкир обозвал меня, как говорят, «неуправляемой ракетой». Это, разумеется, вновь были признаки того, что мы все ближе к ним подбираемся.
Позже я заморозила в швейцарских банках счета бывшего премьер-министра Пакистана, Беназир Бхутто, дочери бывшего президента Пакистана. Она вернулась к власти после выборов в октябре 1993 года и оставалась на своем посту до 1996 года, когда ее правительство ушло в отставку после обвинений в коррупции. В Швейцарию приехала следственная комиссия из Пакистана с целью получения данных о муже Бхутто, арестованном по обвинению в коррупции. Пакистанцы предоставили достаточно информации и доказательств и попросили швейцарское правительство провести расследование. Мы обнаружили крупные суммы денег в Женеве и доказательство того, что Бхутто получала откаты от крупных правительственных контрактов. Я заморозила соответствующие счета и получила от Бхутто и нескольких адвокатов письма с жалобами. Помню, как посол Швейцарии в Исламабаде жаловался на демонстрации у здания посольства, и смеялся, но как-то натянуто, так как из-за этих выступлений не мог выехать из посольства.
Другое крупное дело, не имевшее ничего общего с банками или значительными суммами денег, возникло 17 ноября 1997 года. В этот день шесть вооруженных мужчин переоделись в форму службы охраны Дейр эль-Бахри, знаменитого места археологических раскопок, расположенного на берегу реки Нил напротив легендарных развалин Луксора. Утром, в 8 часов 45 минут эти люди передернули затворы своих автоматов, вышли из Заупокойного храма Хатшепсут, первой женщины-фараона в истории Египта, и расстреляли группу туристов. Они убили около 60-ти человек, в том числе 35 швейцарцев. Некоторых обезглавили. Других расчленили. Женщин убивали выстрелом в голову. В ходе последовавшей перестрелки с египетскими полицейскими и солдатами нападавшие были убиты или покончили с собой. Головорезы, позаимствовав образ действий у Аль-Каиды, пытались лишить Египет необходимых ему поступлений иностранной валюты, запугивая туристов из других стран.
Моя прокуратура начала расследование преступления в Луксоре. Главное дознание вели египетские власти, и мы почти ничего не могли сделать самостоятельно. Мы связались с генеральной прокуратурой Египта, и я поехала в Каир на встречу с генеральным прокурором. Встреча оказалась не очень полезной. Полагаю, для него было сюрпризом, когда я вошла в его кабинет, и он понял, что я — Карла, а не Карл. Он вел себя сдержанно, был немногословен и не хотел сотрудничать со мной. Однако в министерстве внутренних дел меня встретили по-другому. После того как я назначила вести это дело следователя-мужчину, мы получили всю нужную нам информацию.
К 1998 году мы оказались вовлеченными в борьбу против коррупции и культуры безнаказанности в России. Генеральный прокурор России Юрий Скуратов возбудил дело против Mabeteks, строительной компании со штаб-квартирой в Лугано. В 1990-х годах Mabeteks заключила крупные контракты в России, в том числе договоры на реставрацию Кремля и ремонт здания Парламента, поврежденного при обстреле из танков во время путча 1993 года. Скуратов прислал нам просьбу об оказании помощи в расследовании банковских транзакций в Швейцарии. В январе 1999 года я выдала ордера на обыск в офисах Mabeteks. Среди бумаг компании следователи нашли фотокопии кредитных карточек на имя Бориса Ельцина, бывшего тогда президентом России, а также его дочери и личного советника, Татьяны Дьяченко. Последовавший скандал грозил погрузить Россию в пучину политического кризиса. Помню, как во время второй или третьей поездки в Москву я увидела демонстрантов, несущих плакаты с моим именем. Я подумала, что они протестуют против моего приезда. Однако оказалось, что эти люди потеряли все в период беззакония и коррупции, когда Россия превращалась из клептократии коммунистической партии в клептократию секретной полиции. Демонстранты призывали меня баллотироваться на пост президента и очистить страну от грязи. К сожалению, в результате кремлевских расследований Скуратов ушел с поста генерального прокурора. Российское телевидение вскоре показало видеозапись человека, напоминающего Скуратова, в сауне с двумя проститутками, и генеральный прокурор, хотя и все отрицал, был вынужден уйти с должности. Позже у меня был разговор со Скуратовым на эту тему. Он сказал мне, что пленка поддельная, и я ему верю.
