Злой мальчик
О детских годах Ежова и его семье сведений практически нет. Известно, что он родился в Санкт-Петербурге 1 мая (17 апреля) 1895 года, как он сам потом писал, в рабочей семье. О родителях его ничего не известно. Попытки некоторых исследователей выяснить что-то по архивным материалам пока не привели к успеху. В справочнике «Весь Санкт-Петербург» за 1895 год фигурировало семь Ежовых. По имени подходил только один — Иван Васильевич держатель питейного заведения в доме № 14 по Шестой роте. Но тогда в справочник заносили только состоятельных людей, в крайнем случае среднего достатка. Поэтому, если родитель будущего наркома был рабочим на заводе или кустарем, он мог туда и не попасть. Кроме того, родители Ежова, по некоторым данным, вскоре после его рождения уехали в Сувалинскую губернию Царства Польского, но вскоре вернулись в столицу. А И.В. Ежов никуда из этого города не выезжал.
Еще одна интересная деталь. Татарский исследователь Б. Султанбеков в своем очерке о Ежове ссылается на анкету делегата III областной партийной конференции коммунистов Татарстана в июне 1921 года, заполненную собственноручно Николаем Ивановичем, в которой он указал, что, кроме русского, владеет польским и литовским языками. Прочитав об этом, я вспомнил свой давний разговор о Ежове в Сыктывкаре, когда мой собеседник назвал его «чухонцем», принятым до революции пренебрежительным собирательным названием финнов и прибалтов. Мать Ежова, по некоторым данным, родилась в Прибалтике, но где, неизвестно. Она вполне могла быть литовкой и иногда говорить с детьми на своем родном языке. Поскольку семья некоторое время жила в Польше, родители Ежова могли выучить этот язык, а от них могли узнать и дети. А возможно, проходя службу в армии в местах проживания поляков и литовцев, он мог обучиться языкам в разговорах с ними. Не исключено, что начинающий партийный работник Ежов, владея по обиходному польским и литовским, захотел поднять свой престиж и похвастаться перед организаторами конференции знанием двух иностранных языков. Позже, став известным в партийных органах, он этого уже никогда не делал.
О составе семьи Ежовых точных данных обнаружить не удалось. Известно, что мать его звали Антонина Антоновна. О ее судьбе практически нет сведений, но известно, что в 1939 году она еще была жива. Брат Ежова, Илья Иванович, был арестован в апреле 1939 года и расстрелян в январе 1940 года. Сестра — Евдокия Ивановна Бабулина-Ежова умерла в Москве в 1958 году.
В литературе о детстве Ежова упомянула только Елена Александровна Скрябина в своей автобиографической книге «Страницы жизни»: «От одной знакомой, родители которой были домовладельцами в старом Петербурге, узнали, что одно время у них работал дворником отец Ежова. Сын мальчишка-подросток, отличавшийся отвратительным характером, наводящий ужас на детей этого дома. Любимым занятием его было истязать животных и гоняться за малолетними детишками, чтобы причинить им какой-нибудь вред. Дети, и маленькие и постарше, бросались врассыпную при его появлении. Та же знакомая уверяла меня, что он даже был подвергнут психиатрическому лечению».
Можно принять версию Скрябиной, что это был «тот самый мальчик». Дворников не заносили в справочники, но данные о них все же собирались в районных управах. Поэтому отсутствие подтверждающих эту версию материалов в Санкт-Петербурге вполне можно объяснить тем, что сам Ежов, уже находясь у власти, дал команду изъять их. Возможно, ему не хотелось быть сыном дворника, который, конечно, не эксплуататор, но и не пролетарий. Образ дореволюционного дворника вошел в сознание того поколения как образ человека продажного, пресмыкающегося перед богатыми, помогающего полиции следить за «ненадежными» элементами. Если Ежов-старший действительно был дворником, то, возможно, его сыну, ставшему крупным партийным функционером, не нужен был такой папа, поэтому о нем он молчал.
В дальнейшем, заполняя анкеты, в графе «образование» Ежов писал «незаконченное низшее», что означало — два или три класса школы. Но для партийных руководителей того времени это было нередкостью: два класса было у Климента Ворошилова, Лазарь Каганович тоже не закончил средней школы.
По скупым сведениям о Ежове его современников можно заключить, что самообразованием Ежов не занимался, читал в основном партийную периодику, был ограниченным человеком, совершенно не разбирался в истории и литературе, но иногда обнаруживал поверхностные знания по той или иной проблеме. Он обладал природным умом, хитростью и смекалкой, хорошей памятью. Имел абсолютный слух и хороший голос и любил петь. Хотел даже попасть на сцену, но его не взяли из-за маленького роста (151 сантиметр).
Низкий рост и хлипкое телосложение он старался компенсировать целеустремленностью, усердием, настойчивостью, исполнительностью.
В 1910 году Ежова отдали учеником слесаря, как он сам указывал в анкетах, на Путиловский завод. Но в архивах этого завода сведений о Ежове нет. Или он, находясь у власти, изъял оттуда эти документы, или на Путиловском заводе никогда не работал, а включил его в свою биографию как факт участия в революционной стачечной борьбе Питера. Если бы он там действительно работал, в тридцатые годы на заводе обязательно бы создали что-то вроде мини-музея Ежова и каждое торжество на этом предприятии не обходилось бы без здравиц в адрес великого земляка и сослуживца и воспоминаний его бывших коллег. Но, по сведениям некоторых работавших на этом заводе людей в то время, этого не было. И вообще, тогда не акцентировалось внимание на том, что Ежов родился и вырос в «колыбели революции». Видимо, он сам по каким-то причинам был заинтересован в этом.
В 1913 году Ежова призвали в царскую армию, о чем он сам неоднократно писал в автобиографиях и анкетах. Но из-за малого роста службу он проходил в нестроевых частях, главным образом в ремонтных оружейных мастерских.
Академик И. Минц в вышедшей в 1937 году книге «Великая Октябрьская революция в СССР» написал статью о революционном прошлом Ежова. Но наш уважаемый историк, видимо действуя в духе того времени, несколько приукрасил этот этап биографии наркома. В то время, да и после, такое широко практиковалось в отношении партийных руководителей и правительства.
И. Минц указывает в биографии, что Ежов был уволен с Путиловского завода «за борьбу против империалистической войны». По всей видимости, если Ежова и увольняли с завода, то не за это, поскольку в то время он проходил службу в армии.
А вот как описывает И. Минц революционные подвиги Ежова в армии: «В Витебске был создан военно-революционный комитет. Крепостью большевиков в Витебске были 5-е артиллерийские мастерские Северного флота. Здесь работал путиловский рабочий Н.И. Ежов, уволенный с завода в числе нескольких сот путиловцев за борьбу против империалистической войны. Ежов был послан в армию в запасной батальон. Путиловцы в батальоне устроили забастовку — не вышли на занятия и уговорили остальных солдат остаться в казарме. Батальон временно расформировали, а зачинщиков забастовки вместе с Ежовым бросили в военно-каторжные тюрьмы, штрафной батальон. Боясь отправки на фронт революционно настроенных солдат, офицеры перевели их в нестроевую команду. Среди переведенных оказалось человек тридцать путиловцев. Они организовали выступления солдат против офицеров, едва не закончившиеся убийством начальника команды. В 1916 году в команду приехал начальник артиллерийских мастерских. Ему нужны были токари и слесари. Вместе с другими рабочими взяли и Ежова. Живой, напористый, он с самой революции 1917 года с головой ушел в организаторскую работу. Ежов, создавая Красную гвардию, сам подбирал участников, сам обучал, доставал оружие. Витебский военно-революционный комитет после восстания в Петрограде не пропустил ни одного отряда на помощь Временному правительству». Из изложенного следует, что Ежов, вступивший в партию большевиков в мае 1917 года, был организатором Красной гвардии Витебска. И это — за несколько месяцев до Октябрьской революции! Отсюда, казалось бы, должно вытекать активное участие в революционных событиях и, разумеется, на командных должностях, но этого почему-то не последовало.
