Первое, что бросилось в глаза, — это хорошие манеры и прекрасное знание русского языка. Как рассказал сам Филипп, родился он в Советском Союзе. Его отец был испанцем — из тех испанских детей, которых в тридцатые годы, спасая от войны, переправили в СССР. Здесь он вырос, стал одним из крупнейших экспертов в области испанского языка и литературы, познакомился с русской женщиной, будущей матерью Филиппа. Кстати, полностью фамилия Туровера звучит как Туровер-Чудинова. Второй частью фамилии он отдал дань уважения своей матери. Ну а странное для русского уха «женское» окончание для Испании вполне допустимо, если учесть, что тройные-десятерные по длине имена обычны для католиков. Удивительно другое. Девичья фамилия супруги Павла Бородина — главного оппонента Туровера — тоже Чудинова. Честно говоря, я был этим совпадением просто поражен. Да, от судьбы действительно не уйдешь: главным обвинителем стал однофамилец…
Отказавшись от российского гражданства, Филипп Туровер в 1983 году уехал в Испанию, на родину отца. Здесь он получил блестящее экономическое и правовое образование, свободно общался на шести языках. Вернулся в Россию, кажется, в начале 90-х годов, работал в Москве представителем известного швейцарского «Banco del Gottardo».
В присутствии Карлы Туровер рассказал мне просто фантастические вещи.
Работая в московском представительстве швейцарского банка, Филипп был в курсе проведения многих финансовых операций. Он стал свидетелем попыток КПСС отрегулировать работу с финансами через счета в различных зарубежных, а также отечественных коммерческих банковских структурах типа «Финист Банка», СБС и других. Коммунисты были уверены, предполагали, что их партия будет жить и работать всегда и при любых условиях, даже в условиях нелегальных, в подполье. Деньги записывались на доверенных лиц.
Уже потом, когда КПСС окончательно разрушилась, кое-кто из этих людей, как я узнал, записанные на них многомиллионные суммы вернуть отказался.
Застал он и период так называемой «первой волны коррупции», известной, к примеру, махинациями с чеками «Урожай», когда «в никуда» исчезли колоссальные деньги, выделенные государством для поддержки сельского хозяйства. Туровер был в курсе всех деталей заключения крайне невыгодного для России договора со швейцарской фирмой «Noga». Документы контракта были составлены так, что именно государство (то есть Россия) выступало в сделке в качестве юридической стороны, что подкрепил своей подписью тогдашний первый вице-премьер Геннадий Кулик.
В результате наша страна была вынуждена отвечать по сделке любым принадлежащим ей имуществом (выставкой музейных картин, самолетами, парусной яхтой…), которое владелец фирмы Noga с маниакальным упорством пытался арестовывать то в одной, то в другой стране.
Ну и конечно, сам «Banco del Gottardo». Популярность этого банка и доверие к нему в России были столь велики, что он даже собирался организовать у себя что-то вроде «Клуба кредиторов российской экономики». Естественно, Туровер был в курсе практически всех проходящих через банк финансовых потоков, большинства проворачиваемых этим банком в России дел.
Но главное состояло в том, что Филипп Туровер отличался необыкновенной скрупулезностью, чрезвычайной дотошностью и экстраординарной педантичностью. Он делал копии едва ли не всех проходящих через него финансовых документов. Собранный им за годы работы в Banco del Gottardo уникальный по своей значимости и величине архив занимал несколько десятков битком набитых папками объемистых коробок. Именно этот архив и стал основой для проведенного швейцарцами полицейского расследования, результаты которого Карла дель Понте и выслала в адрес российской Генеральной прокуратуры.
* * *
Не вдаваясь в детали, Туровер рассказал мне, как действует механизм мошенничества. Схема была классической. При заключении подрядов на реконструкцию Кремля «Мабетекс», возглавляемый Беджетом Пакколи, намеренно завышал объемы работ и их общую стоимость. Договор подписывался без предварительно составленной сметы. После этого «Мабетекс» нанимал субподрядчиков, выплачивая им намного меньше зафиксированных на бумаге цифр. Затем производился так называемый «откат». Дельта — разница между реальной стоимостью проделанной работы и той, что записана в документе, — делилась, и солидная ее часть возвращалась тем, кто в свое время обеспечил Пакколи эти супервыгодные подряды. Причем обеспечены они были «Мабетексу» практически без обычного в таких случаях конкурса-тендера, то есть вне конкуренции.
Любая стройка — хороший способ украсть деньги. А реконструкция Кремля — это была очень большая стройка. Как поведал Туровер, руководитель секции русских клиентов «Banco del Gottardo» Франко Фенини рассказал ему, что сам видел, как перед очередным отъездом в Москву Беджет Пакколи брал с собой огромное количество наличных денег и драгоценностей, которые впоследствии передавал в Управлении делами Президента «нужным людям». Были и другие факты…
Я был потрясен услышанным. Одно было абсолютно ясно: дело можно двигать вперед — оно того стоит. Но рассказ Туровера, пусть и чрезвычайно интересный, являлся на тот момент не более чем просто рассказом, так сказать, светской беседой. Как превратить его в документ, который можно подшить к делу?
Не особо надеясь на успех, я спросил у Филиппа:
— Как часто вы бываете в Москве?
Тот ответил, что регулярно и проводит там иногда довольно длительное время.
— Готовы ли вы прийти к нам в Генеральную прокуратуру и дать официальные свидетельские показания, причем по всей форме, с предупреждением об ответственности за дачу ложных показаний?
Не знаю, возможно Туровер мысленно уже давно ждал этого вопроса, потому что ответил на него он практически не раздумывая, быстро и недвусмысленно:
— Да, я готов.
Я поблагодарил его за сотрудничество, оставил свои телефоны. Мы договорились, что уже на следующей неделе он приедет в Москву и сразу же встретится со мной и Мыциковым.
Туровер ушел, а мы с Карлой обсудили еще некоторые моменты. Один из них был технический, но очень для меня важный: как мы будем обмениваться информацией и прокурорскими запросами по интересующим нас обоих вопросам?
Надо сказать, что по приезде в Женеву я сразу почувствовал, что посла Степанова моя странная «женевская остановка» сильно заинтриговала. Но я решил, что будет правильнее в курс дела его не вводить. Где-то я, может быть, не доверял ему, но скорее меня беспокоил другой, связанный с нашим российским посольством вопрос. Дело в том, что многие запросы — по уже упоминавшемуся Александру Лебедеву, Владимиру Потанину — отправлялись дипломатической почтой. Наша швейцарская миссия небольшая, и естественно, в самом посольстве запросы эти видели и читали многие, если не все. Буквально уже на следующий день следовал звонок в Россию, и о содержании письма становилось известно его непосредственному «герою». Не хочу обижать огульно всех сотрудников российского посольства в Швейцарии: бесспорно, там работало и работает много честных людей, которые искренне согласились бы помочь мне. Но мы с госпожой дель Понте все же не хотели рисковать и поэтому решили перейти к прямому обмену информацией, через собственных курьеров — из рук в руки.
