…Когда стало известно, что мы собираемся в советский союз, нас засыпали советами… в основном они исходили от людей, которые никогда там не были.
Ни один американец на протяжении уже многих лет не приезжал в Советский Союз для профессиональной фотосъемки, поэтому Капа хотел запастись лучшей фототехникой и продублировать ее на случай, если что-то потеряется. Конечно, он приготовил Contax и Rolleiflex, которыми пользовался во время войны, но добавил к ним немало нового. Он вообще набрал очень много всего и так много пленок и ламп, что перевес багажа на полет через океан обошелся ему в три сотни долларов.
С момента, когда стало известно, что мы собираемся в Советский Союз, нас засыпали советами, предупреждениями и предостережениями. Надо сказать, в основном они исходили от людей, которые никогда там не были.
Пожилая женщина с ужасом в голосе говорила нам:
– Да вы там сгинете, сгинете, как только перейдете границу!
И мы ответили, стремясь к репортажной точности:
– А вы знаете кого-то из пропавших?
– Нет, – отреагировала она, – сама я не знаю никого, но пропало много, много людей.
– Вполне может быть, но вы можете назвать хоть кого-то из пропавших? Или, может быть, вы знаете кого-нибудь, кто знает тех, кто исчез? – настаивали мы.
– Да тысячи исчезли, – не унималась она.
А один человек с ироничным взглядом, со знанием дела поднимавший брови, тот самый, кто два года назад в клубе Stork излагал общий план высадки в Нормандии, сказал нам:
– Ясно, что у вас все как надо с Кремлем, иначе бы они вас не пустили. Купили они вас, это точно.
– Нет, насколько нам известно, они нас не купили. Мы просто хотим сделать репортаж, – ответили мы.
Он поднял глаза и бросил на нас косой взгляд. Он верил в то, во что верил. Человек, который два года назад знал, что было на уме у Эйзенхауэра, теперь твердо знал, что на уме у Сталина.
Один пожилой джентльмен покивал головой и заявил:
– Они будут измываться над вами, вот что! Они просто бросят вас в какую-нибудь ужасную тюрьму, будут мучить вас, будут выкручивать вам руки, будут морить вас голодом, пока вы не скажете все, что им нужно.
– Но почему? Чего ради? Зачем это им? – поинтересовались мы.
– Да они со всеми так поступают, – ответил джентльмен. – Я сам недавно читал об этом в какой-то книге.
Некий весьма важный бизнесмен предложил нам:
– В Москву едете, да? Так возьмите с собой пару бомб и сбросьте их на этих красных, этих сукиных сынов!
Нас завалили советами. Рассказывали, какую еду с собой брать, чтобы не умереть с голоду, как держать постоянную связь, как тайно вывезти готовый материал. Невероятно трудно было объяснить этим людям, что все, что мы хотим сделать, – это рассказать о русских: как они выглядят, что носят, как работают, о чем говорят русские, работающие на земле, что они делают для восстановления разрушенной части своей страны. Мы обнаружили, что тысячи людей страдают от острого «московитиса» (acute Moscowitis) – заболевания, при котором человек отбрасывает очевидные факты и готов поверить в любую чушь. Потом, конечно, мы поняли, что и русские страдают от схожего расстройства под названием «вашингтонитис» (Washingtonitis). Обнаружилось, что, как мы считаем русских рогатыми и хвостатыми, так и русские полагают, что у нас растут рога и хвосты.
Нам кажется, что сейчас самая опасная тенденция в мире, – это желание верить слухам, а не собирать факты.
– О, эти русские, – рассказывал нам один таксист. – У них мужчины и женщины купаются вместе, да еще и голыми.
– Да ну?
– Да точно. А это так аморально!
При дальнейших расспросах, правда, выяснилось, что человек прочитал заметку о финской бане. Но он сильно переживал, что именно русские так себя ведут.
После прослушивания всей этой информации мы пришли к выводу, что мир небылиц, описанный в книге «Приключения Сэра Джона Мандевиля»[6], никуда не исчез, что этот мир двуглавых мужчин и летающих змей по-прежнему существует. Действительно, за время, пока мы были вдали от дома, тут появились летающие тарелки – что только подтверждает незыблемость нашего тезиса. Нам кажется, что сейчас самая опасная тенденция в мире, – это желание верить слухам, а не собирать факты.
Итак, мы ехали в Советский Союз, вооруженные лучшей коллекцией слухов, которые когда-либо были собраны в одном месте, и потому решили: если в нашей книге и появится слух, то он будет назван именно слухом.
Завершалась подготовка финальными коктейлями от Уилли в баре Bedford. За прошедшее время Уилли стал в нашем проекте постоянным партнером, тем более что его Suissesses становились все лучше и лучше. Он тоже дал нам совет, и это был лучший совет из всех, что мы слышали. Уилли хотел присоединиться к нам, и однажды это радостное событие произошло… Он сделал для нас супер-Suissesse, приготовил один коктейль для себя, и мы наконец поняли, что все готово.
– За стойкой бара, – сказал Вили, – я научился много слушать и мало говорить.
В течение следующих нескольких месяцев мы часто вспоминали Уилли и его Suissesses.
Вот так это начиналось. А закончилось… Капа привез из поездки около четырех тысяч негативов, я – несколько сотен страниц заметок. Мы думали, как описать эту поездку, и после долгих обсуждений решили просто рассказать все как было: день за днем, встречу за встречей, картину за картиной, без разделения на темы и предметы. Мы пишем о том, что сами видели и слышали. Я понимаю, что это противоречит подходу, принятому у большей части современных журналистов, но именно поэтому мне будет легче писать.
И вот что с нами приключилось. Это рассказ не о России, а о нашей поездке в Россию.
Из Стокгольма мы послали телеграмму Джозефу Ньюману, главе бюро Herald Tribune в Москве. Мы сообщили расчетное время прибытия, попросили встретить нас на машине и заказать номер в гостинице. Маршрут у нас был такой: Стокгольм – Хельсинки – Ленинград – Москва. В Хельсинки мы должны были пересесть на русский самолет, поскольку ни одна иностранная авиакомпания в Советский Союз не летала. Блестящий, сияющий чистотой шведский авиалайнер перенес нас через Балтику и Финский залив в Хельсинки, а хорошенькая шведская бортпроводница угостила замечательными шведскими закусками.
После плавного и спокойного полета мы приземлились в новом аэропорту Хельсинки, который состоит из огромных недавно построенных зданий. Там, в ресторане, мы стали ждать прибытия русского самолета. Примерно через два часа он появился. Самолет летел очень низко. Это был старый Дуглас С-47, все еще носивший коричневую защитную окраску. При посадке машина ударилась о землю, у нее спустило хвостовое колесо, и самолет, опираясь на хвостовую стойку шасси, поскакал по взлетно-посадочной полосе, словно кузнечик. Как потом выяснилось, это был единственный инцидент, который мы видели во время нашей поездки, но в тот момент это происшествие не очень поднимало веру в ее успех. Да и в целом, неопрятная, поцарапанная машина с облупившейся коричневой краской весьма скверно выглядела на фоне сияющих самолетов финских и шведских авиакомпаний.
