И на самом деле: на следующий день меня вызвали в филармонию и впервые назвали по имени-отчеству. «Валерий Иванович, — произнес худрук филармонии Валерий Дмитриевич Стрельцов, — хватит вам скитаться по подвалам, давайте работать на профессиональной сцене!» Так, в одночасье, мы стали профессионалами!
Надо ли говорить, что любые положительные эмоции всегда благоприятствуют творчеству. Вот и тогда — сел за баян и с ходу написал едва ли не самую лучшую свою авторскую песню «Зимы и вёсны». В ней было что-то от «Битлз», а насыщенная и очень высокая тесситура вокала напоминала песни русских народных хоров. Но, как часто бывает, себя недооценил. Вдруг мне показалось, что мои коллеги её не воспримут, в который раз вспомнив усмешки Гурова со Слепухиным. Оказалось, совсем наоборот: Гуров от неё сразу «прибалдел»!
1974 год, «Старая пластинка»
Все постепенно становилось на свои места. С февраля начались репетиции. Правда, у Киндинова вдруг изменились планы, захотелось назад, на родину сала… И на его место логично вписался пришедший из армии Ростислав Гепп. Борю институт обещал отпустить только после практики, то есть осенью, а пока появился временный барабанщик — веселый бабник Женька Сметанников.
Ведущий у нас уже был на примете — институтский приятель — Саша Фриш. Шкодник и балагур, родом из Еманжелинска — он был сыном клоуна, сам впоследствии стал профессиональным коверным. Новеллы его кумира — Леонида Енгибарова очень удачно вписывались в сценарии концерта, которые мы часто писали вместе… Конечно, сдавали мы программу партийным боссам «прилизанную» во всех отношениях, прятали кудри… Палочкой-выручалочкой стала русская песня. Во-первых, она была вне политики. А во-вторых, в ней я чувствовал себя, как рыба в воде. Как художник, которому дали в руки любимые краски…
8 мая 1974 года — первое боевое крещение во Дворце спорта «Юность». Аншлаг. Успех. Первые выездные гастроли — Магнитогорск. И вот он, долгожданный момент! Директор филармонии Петр Семенович Крам вызывает на ковер, уже не в переносном смысле, и загадочно улыбается: «Готовься, впереди Москва! Летом — гастроли, осенью — конкурс, теперь уже с официальным статусом — Пятый Всесоюзный конкурс артистов эстрады под эгидой министерства культуры СССР. Он проводился, как Олимпиада — раз в четыре года, на прошлом, в 70-м лауреатами стали «Орэра» и «Песняры».
В июне, в Парке Горького состоялось большое театрализованное музыкальное шоу «Песни московских улиц», где очень пригодилась моя новая аранжировка старой утесовской «Песенки старого извозчика».
Такой огромной сцены я еще не видел! По ней ездили машины, мотоциклы, гоняли лошадок. На одном из концертов чуть не случился казус. Ведущая Марина Полбенцева, артистка кино, приехав в карете, вышла поздороваться с публикой. И после приветствия, должна была удалиться тем же путем. Но в то время, когда Мариночка рассыпала комплименты публике, лошадка как-то замерла и стала поднимать хвостик… Увидев это, режиссер из кулис заорал кучеру: «Гони ее!» — и через три секунды, чуть не угробив нескольких артистов, коняшка оставила о себе большую «память» прямо у режиссерского пульта…
Меня особенно поразил прекрасный номер мотоцикла с коляской, который ездил сам, без водителя, поворачивал, тормозил… Мы подумали: навороченная японская техника, наверняка он радиоуправляемый! После номера мотоцикл приехал за кулисы, и из коляски вылез… ма-а-а-ленький горбатый мужичок-инвалид (!) После этого мы хохотали, наверно, громче, чем зрители!
Но я хочу вернуться раньше, на репетицию, потому как речь пойдет о знакомстве с великой артисткой, коей она тогда еще не была…
Мои музыканты очень любили карты, и, как всегда, «рубились» в свободное время. Вот и сейчас, до нашего выхода где-то час, и они «ударились» в «преф». Я остался в зале. «Москвичи», на сцену!» — услышал я команду режиссера. — «Аллочка, пой в центральный!…» Выходит худенькая остроносенькая певица в длинном, облегающем, зеленом платье, копна рыжих волос… Квартет заиграл что-то балалаечное и она запела: «Лодочка плывет, а рядом бережок, не пришел ко мне любимый мой дружок…» — «Клёвый тембр!» — подумал я про себя. Вторую песню солистка пела в черном цилиндре. Здесь она «открыла» связки, пошла по сцене, пританцовывая, руки свободно летали… — я обалдел! Певица западного кабаре! Я прибежал к картежникам: «Мужики, классная баба! Пойдем, послушаем!» — В ответ: «А кто такая?» — «Пугачева, вроде.» — говорю. Кто-то выдал: «Спроси, она — не внучка Емельяна?» — и все «заржали!»
Потом, на концерте, я, буквально впивался взглядом в эту даму. Она мне показалась такой светской и недоступной!.. Огромный спортзал, где мы переодевались, была большой, общей костюмерной, там мы быстро познакомились, и я увидел, что она довольно простая в общении… В разговоре понял, что ей ужасно не везет, После песенки про робота, вроде бы попала в угол зрения администраторов, но те, как многим, предлагали интим и дорогу в большое искусство, но упертая Алла сказала: «Спасибо, как-нибудь сама…» А сейчас вынуждена зарабатывать на хлеб в дуэте с Яковом Слободкиным. Она спросила: «Вы участвуете в конкурсе в октябре?» — «Да,» — говорю, — «Вот там и продолжим…»
К сентябрю, наконец, вернулся Каплун и — вот он, сильнейший «звездный» состав, который 15 лет будет неизменным — Лев Гуров, Сергей Антонов, Сергей Шариков, Ростислав Гепп, Борис Каплун и я.
Перед самим конкурсом, в газете «Правда» прочел статью под крупным заголовком «САМОЦВЕТЫ», объемом пол-газетной страницы! Такой чести не был удостоен доселе ни один ансамбль! Эта была, своего рода, «психическая атака», давление на публику: мол, вот такой должна быть молодежная музыка! Мы были другого мнения…
…На жеребьевку «Самоцветы» не явились, объясняя «утомительным» возвращением из…. Болгарии. Вскрыв последний конверт, жюри объявило их номер — он был завершающим! Я, по алфавиту, оказался первым, кто берет «счастливый билет»(имелось в виду название ансамбля). Десятый номер — это было как раз посередине. Когда я увидел членов жюри, честно говоря, испытал трепет: Кобзон, Силантьев, Великанова, Утесов, Богословский!…
Конкурс проходил в стареньком ДК им. Зуева по нескольким эстрадным жанрам. С юмором все в порядке было у Гены Хазанова, он победил. А вот с солистами было черте-что… Мужской и женский вокал смешали в кучу, а предпочтение отдавалось сначала гражданственности, а потом музыкальности певцов. Я ужасно переживал за Аллочку, что же она может противопоставить этим партийным «прихвостням»? На первом туре она сделала очень умный ход — спела песню члена жюри Никиты Богословского «Ермолова с чистых прудов». Песня — так себе, но пришлось «заламывать руки» — ваять образ, что с успехом она и сделала. Я решил не раскрывать карты в начальном выступлении. «Обращение к России», «Тишина» и «Лебедушка», которую, кстати похвалил Богословский в «Литературке» — дали нам огромные шансы — мы неожиданно получили все высшие баллы, шестерки! Сразу после первого тура «подвалил» к Никите Владимировичу, познакомились. Сначала, как бы, пожурил: «Будьте осторожны со своими «самопальными» песнями», — потом: «Вообще-то все довольны, но не расслабляться, второй тур — самый «ударный» — обязательно спойте «Отдавали молоду».
