В 1940 году модельер стала крестной матерью дочери Ильязда Мишель. А сам Зданевич, в свою очередь, посвятил аромату Chanel № 5 целую коллекцию сонетов «Афам».
Ведь в первую очередь Ильязд был поэтом…
* * *
Его отец, Михаил Зданевич, родился в семье высланных на Кавказ, в Кутаиси, участников польского восстания за независимость от России. Перебравшись в столицу Грузии, Михаил женился. Его избранницу Валентину воспитали состоятельные поляки Длужанские. И только в сорок лет, после того, как ее разыскала родная сестра, Валентина Зданевич узнала о том, что на самом деле ее родителями были грузины и ее фамилия — Гамкрелидзе.
Первым ребенком у Михаила и Валентины Зданевич стал мальчик, которого назвали Кириллом. Два года спустя родители ожидали пополнения. Они даже не сомневались в том, что на этот раз родится девочка. Но появился Илья.
Валентина, страстно мечтавшая о дочери, не собиралась мириться со столь неожиданным поворотом дела и воспитывала Илью, как девочку.
Годы спустя Зданевич-младший запишет в своих воспоминаниях: «Меня одевали девочкой. Мать не хотела примириться с тем, что у нее родился сын вместо дочери. В дневнике ее записано: «Родилась девочка — Илья, волосики — черные, цвет — темно-синий». Поэтому я носил кудри до плеч. Каждый вечер моя няня Зина делала груду папильоток, снимая по очереди книгу за книгой с полок дедовской библиотеки, и я проводил ночь с несколькими фунтами бумаги на голове. Так с полок исчезли Пушкин, Грибоедов, Державин, Гоголь. Во сне эти писанья входили мне в голову, и я постепенно становился поэтом.
«Слишком кудри», — сказал инспектор Н-ской гимназии, когда в 1902 году меня повели держать соответствующий экзамен. Но я был так очарователен, что экзамен был разрешен, и мое появление было первым случаем совместного обучения в России в 1902 году. Теперь это обыкновенно, но мое путешествие в гимназию с ранцем в юбке было сенсационным.
Старания сделать меня девочкой были непрерывны. Но я пользовался своими привилегиями, часто ходя в женскую гимназию, посещая места, где написано «для дам», вызывая и тут всеобщее восхищение.
Моя дружба с подругами продолжалась до тех пор, пока с одной из них я не сделал плохо. Мне было уже двенадцать лет. Положение стало невыносимым. Я был дважды избит, и дамы заявили в полицию. По постановлению мирового судьи мои родители должны были одеть меня в штаны.
Я пошел и остриг кудри. Моя ненависть к прошлому так возросла, что я решил перестать ходить вперед, как я делал, будучи девушкой, а стал ходить назад, пятиться раком, словом, черт знает что»…
Несмотря на своеобразную манеру воспитания, Илья вырос большим любителем красивых женщин, «имел репутацию "бабника"», и был трижды женат. Что же касается манеры «ходить назад», то и с этим все обошлось. После того, как мальчик упал со скалы, у него словно отрезало желание экспериментировать со способами передвижения.
Спустя годы вместе со старшим братом Кириллом Илья стал одним из самых передовых художников наступившего XX столетия.
После окончания Первой тифлисской гимназии братья Зданевичи отправились в Петербург. Кирилл поступил в Академию художеств. А Илья — на юридический факультет университета. При этом сам он в своих воспоминаниях пишет, что занимался в Петербурге еще и тем, что открыл «Школу поцелуев».
Илья Зданевич стал футуристом. В 1913 году в Политехническом музее в Москве он прочитал доклад «Футуризм Маринетти», в котором озвучил «мотив башмака». Поднявшись на трибуну переполненного зала, молодой человек продемонстрировал публике башмак, заявив, что это — самое прекрасное на свете. Так как «именно башмак дает возможность потерять связь с землей».
А Кирилл Зданевич в это время уже находился в Париже. Да и куда было ехать человеку, решившему стать художником.
«Папа рассказывал, что в Париже он мог позволить себе думать только о творчестве, — поведала автору этой книги дочь художника Мирель Зданевич. — Деньги ему присылал из Тифлиса отец. Михаил Андреевич преподавал французский язык в гимназии и имел частных учеников. «Я только рисовал, — рассказывал мне папа, — не тратил время ни на компании, ни на кафе».
На одну из его выставок в столице Франции пришел Пабло Пикассо. Увидев работы Зданевича, он прямо на холсте написал: «5+». Я потом спрашивала отца, где эта картина с оценкой Пикассо. Папа ответил, что все осталось в Париже»…
Конец мирной жизни пришел в 1914 году — началась мировая война.
«В мае 1914 года русский посол вызвал меня и еще несколько человек, — вспоминал на страницах своей неопубликованной рукописи сам Кирилл Зданевич. — Нам в категорической форме было предложено ехать на родину и по своим призывным пунктам провести «дополнительные занятия». Да и я соскучился по Тбилиси. И вот, прощай Франция!»
Но Кирилл скучал не только по Тифлису, родителям и брату. В доме Зданевичей на улице Бакрадзе хранилось его главное с Ильей сокровище — коллекция картин Пиросмани. Или «Пиросмана», как братья между собой называли необычного живописца.
* * *
Открытие Пиросмани — это памятник, который братья Зданевичи возвели себе при жизни. Даже если бы они ничего больше не сделали в жизни: Кирилл не написал ни одной картины, а Илья — ни одной строчки, их имена все равно остались бы в истории мировой культуры.
Все началось с коллекционирования, а закончилось изучением биографии художника и его подробным жизнеописанием, которое составил Кирилл Зданевич.
«Стены во всех комнатах, террасы и коридоры, даже кладовые и ванная были завешаны от потолка до пола необыкновенными по рисунку и краскам картинами. Много картин, не поместившихся на стенах, было свернуто в рулоны и стояло в углах. Все эти картины принадлежали кисти одного и того же художника, но очень редко можно было найти на них его грузинскую подпись: «Нико Пиросманишвили», — описывал квартиру Зданевичей их друг, писатель Константин Паустовский.
О Пиросмани — в то время совершенно неизвестном художнике — Кирилл Зданевич узнал в 1913 году в Петербурге от художников Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова, которые только вернулись из Молдавии и привезли забавные вывески, найденные ими в Тирасполе. В Грузии Кирилл тоже обнаружил такие вывески. Оказалось, что их автор — местный художник Нико Пиросманишвили.
«У Кирилла были знакомства с крестьянами, духанщиками, бродячими музыкантами, сельскими учителями, — вспоминал Константин Паустовский. — Всем им он поручал разыскивать для него картины и вывески Пиросмана. Первое время духанщики продавали вывески за гроши. Но вскоре по Грузии прошел слух, что какой-то художник из Тифлиса скупает их якобы для заграницы, и духанщики начали набивать цену.
