Еще одну опасность таила в себе угроза раскола и даже распада армии, которые могли окончательно погубить государство, едва оправившееся от военных потрясений. Главная заслуга в предотвращении этой угрозы принадлежит, разумеется, руководителям рейхсвера, сохранившим преданность законному правительству. Однако не следует недооценивать и взвешенную позицию руководства страны, и прежде всего имперского президента Эберта, которые «не наломали дров» после провала путча.
Ход и исход путча с его реальными и предполагаемыми последствиями убедительно доказал, что путь, по которому пошла часть рейхсвера, поддержавшая путчистов, был не просто вынужденным в сложившихся обстоятельствах, а принципиально неверным, противоречащим не только давним традициям немецкой армии, но и здравому смыслу и политической целесообразности.
После преодоления тяжелого кризиса, в который государство, народ и армия были ввергнуты в результате путча Каппа— Лютвица, рейхсвер вновь приступил к решению организационных вопросов переформирования войск. Однако теперь повышенное внимание уделялось укреплению морального духа солдат. Генерал фон Сект, назначенный главнокомандующим сухопутными войсками, провозгласил два основных требования к своим подчиненным: авторитет и лояльность. Армия была отстранена от участия в политических процессах, что как нельзя лучше соответствовало настроениям солдат и офицеров, извлекших непростые уроки из недавнего путча. Генерал фон Сект мог теперь с полным правом рассчитывать на их преданность и чувство долга.
В связи с вышеизложенным остается упомянуть еще о двух событиях, которые так или иначе затронули рейхсвер: так называемый путч Бухруккера в Кюстрине и «пивной путч» Гитлера в Мюнхене.
Путч Бухруккера в сентябре 1923 года представлял собой попытку так называемого «черного рейхсвера» (т. е. нелегальных частей и подразделений, сформированных из добровольцев) овладеть небольшой крепостью Кюстрин. Ни расположенный там гарнизон, ни какая-либо иная инстанция рейхсвера не имели к этому никакого отношения. Благодаря решительным действиям коменданта гарнизона полковника Гудовиуса, который лично арестовал Бухруккера, удалось избежать кровопролития, путч был подавлен в самом его начале. Тем не менее эти события стали поводом для пересудов и нелестных высказываний в адрес рейхсвера. Так называемый «черный рейхсвер», существование которого невозможно было скрыть, давно вызывал раздражение и протесты демократических партий, которые видели в нем попытку военных подготовить для себя нелегальные кадры, которые при случае могли бы быть использованы в целях военного переворота. Следует признать, что решение о создании этих добровольческих формирований, предназначенных для немедленного усиления регулярной армии на случай очередной попытки коммунистического переворота или интервенции со стороны Польши, было ошибочным, прежде всего потому, что часть данных формирований поддерживала контакты с по-настоящему антиправительственными политическими силами. Что касается военного руководства, то никому из его представителей и в голову не приходила мысль об использовании «черного рейхсвера» против законной власти. Впрочем, эти части и подразделения были вскоре расформированы.
Что касается гитлеровского путча в ноябре 1923 года, то он повлек за собой более тяжелые последствия. Как известно, Гитлеру и его единомышленникам удалось при моральной поддержке генерала Людендорфа временно завоевать симпатии курсантов Мюнхенского пехотного училища, в котором велась подготовка командных кадров для сухопутных войск. Не приходится удивляться тому, что в обстановке послевоенной неразберихи и глубочайшего национального унижения совсем еще молодые и неопытные курсанты поверили лозунгам нацистов. Большинство из них тяжело переживали беспомощность рейха перед превосходящими силами его противников. Как бы то ни было, но большая группа будущих офицеров проявила неповиновение и нарушила присягу. После подавления путча порядок в училище был восстановлен. Главнокомандующим сухопутными войсками были приняты весьма жесткие меры к участникам путча. Наиболее строго были наказаны командиры, которые не смогли обеспечить дисциплину и порядок в своих подразделениях.
О том, какое влияние оказал этот мятеж на будущие взаимоотношения между рейхсвером и НСДАП, речь пойдет ниже.
Путчи Каппа — Лютвица и Гитлера показали, что в кризисных ситуациях существование не только режима, но и самой страны может оказаться в зависимости от того, сохранит ли армия верность присяге. Нельзя превращать армию в объект политического торга, не рискуя тем самым поставить под удар основы любого государственного строя.
Командир роты в Ангермюнде
1 октября 1921 года я был назначен командиром 6-й роты 5-го пехотного полка, дислоцированной в небольшом городке Ангермюнде. Служба в Ангермюнде имела для меня особое значение прежде всего потому, что после длительного пребывания в Генеральном штабе я снова оказался в войсках. Для молодого офицера, каковым я был в то время, не было ничего лучше, чем заниматься обучением и воспитанием солдат, которые были всего лишь на несколько лет моложе его. Свою задачу я видел в том, чтобы не только научить моих подчиненных боевому мастерству, но и подготовить наиболее способных из них к службе в качестве унтер-офицеров на случай непредвиденного увеличения численности сухопутных войск. Я старался привить им навыки самостоятельного мышления и побудить к проявлению инициативы, что во все времена было одной из самых сложных задач воинского воспитания. Минимальной боевой единицей постоянного состава в то время было пулеметное или стрелковое отделение. Чрезвычайно важно было обеспечить между солдатами, входившими в его состав, тесное и плодотворное взаимодействие. Ведь любые задачи они всегда решали вместе и жили в одном помещении, которое обустраивали по собственному вкусу.
После двух лет, проведенных в должности командира роты, я, как и другие офицеры Генерального штаба, был 1 октября 1923 года вновь переведен в Генеральный штаб в качестве так называемого «офицера штаба управления». Дело в том, что по Версальскому мирному договору Германии было запрещено иметь «большой» Генеральный штаб, однако не возбранялось назначать офицеров штаба управления во все штабы оперативного звена и в войсковое управление имперского военного министерства.
Меня направили в штаб 2-го военного округа в Штеттине, а 1 октября 1924 года — в штаб 4-го военного округа в Дрездене. В обоих штабах я занимался подготовкой офицеров младшего звена. В качестве замены запрещенной военной академии были организованы трехгодичные курсы для молодых офицеров, которые в случае успешного прохождения вступительных испытаний получали возможность приобрести квалификацию, необходимую для использования в качестве офицеров штаба управления. Первые два года подготовка проводилась при штабах военных округов, на третьем году — в Берлине при имперском военном министерстве. Как в Штеттине, так и в Дрездене я преподавал тактику и военную историю. Я с удовольствием вспоминаю четыре года моей преподавательской деятельности, в течение которых я сам приобрел много столь необходимых мне знаний.
