Ближайшим помощником Воскобойника в деле организации самоуправления и его заместителем стал Бронислав Владиславович Каминский, также имевший все основания негативно относиться к советской власти. О Каминском известно, что он родился в 1899 году в Витебской губернии. Его отец был поляком, а мать — немкой. В 1917—1918 годах Каминский учился в Петроградском политехническом институте, пока не вступил добровольцем в Красную армию. Демобилизовавшись после окончания Гражданской войны, он продолжил учебу в Петроградском химико-технологическом институте и одновременно работал на химическом заводе «Республика». В 1935 году в жизни Каминского, успевшего к тому времени обзавестись семьей и стать отцом четверых детей, начались неприятности. За критику коллективизации он был исключен из рядов ВКП(б), а в 1937 году арестован НКВД по обвинению в принадлежности к так называемой «чаяновской контрреволюционной группе», известной также как Трудовая крестьянская партия. Каминский отбывал срок в Шадринске, где работал в «шарашке» технологом по спиртопроизводству, а после освобождения в 1941 году был направлен на поселение в Локоть, где устроился инженером на местный спиртзавод[68].
Вполне вероятно, что в Локоть Каминского направили не случайно. Примерно за год до освобождения он согласился на сотрудничество с НКВД, а Локоть, где значительную часть интеллигенции составляли политически неблагонадежные, как раз нуждался в максимально большем количестве осведомителей. По крайней мере, 17 июля 1942 года начальник НКВД по Орловской области Фирсанов докладывал начальнику 2-го управления НКВД Федотову: «28 марта 1940 года Шадринским НКВД Каминский был завербован секретным сотрудником под кличкой «Ультрамарин» для разработки ссыльных троцкистов». Судя по той же записке, Каминский, будучи в Шадринске, выполнял свою работу неплохо: «Всех их Каминский характеризовал в 1940 году как антисоветски настроенных, за исключением Прониной»[69].
Однако, поселившись в Локте, Каминский постепенно перестал оправдывать доверие органов. Та же записка Фирсанова характеризовала опального инженера следующим образом: «В период пребывания в поселке Локоть... по отзыву лейтенанта Гурова, агент к работе относился недобросовестно, задания точно не выполнял»[70].
При приближении фронта Каминский организовал эвакуацию имущества завода и рабочих, а также своей семьи, а сам остался ждать прихода немцев.
В отличие от интеллигента Воскобойника, Каминский обладал довольно крутым нравом, грубыми замашками, а кроме того, завышенной самооценкой и, вследствие этого, ярко выраженной склонностью к авантюризму. Побывавший весной 1943 года в Локте Р.Н. Редлих характеризует Каминского следующим образом: «Бывший инженер. Отсидел срок. После освобождения осел в Локоти с «минусом». Минус — это ограничение жить в определенных местах. Они были разные. Каминский имел минус сто, то есть живи в районном центре и больше никуда. Приход немцев он воспринял с радостью, что вполне естественно. Инженер-химик по профессии, зэк по воспитанию и отношению к советской власти, как у человека, прошедшего такие «университеты». Был он человек волевой, властный, командный, обращавшийся к любым средствам и приемам, в которых был воспитан и научен за проволокой. И с такой же психологией. Он стоял на позициях: все равно с кем, хоть с чертом, лишь бы большевиков резать. Хорошие немцы, плохие, а мне какое дело... Он был зверский антикоммунист, как сейчас говорят — пещерный»[71].
Амбициозность Каминского, постоянное стремление быть наверху привели к тому, что за время управления Локотским округом он сосредоточил в своих руках безраздельную, неограниченную власть, в борьбе за которую не стеснялся никакими средствами. И если при Воскобойнике преобладала коллегиальная форма управления, то его преемник Каминский властвовал сугубо единолично, полностью скопировав авторитаризм советской системы. Тот же Р.Н. Редлих о методах правления Каминского заметил: «В Локотской округе Каминский завел строгий порядок и руководил очень жестко. С немцами заключил соглашение об их невмешательстве... Порядок, заведенный Каминским, в принципе был наш родной — советский»[72].
16 октября оккупационные власти официально утвердили Управление Локотской волости, в состав которого кроме Воскобойника и Каминского также вошли Степан Васильевич Мосин — бывший заведующий Брасовским районным отделом народного образования, исключенный в свое время из ВКП(б) и отбывавший в течение полутора лет тюремное заключение за «контрреволюционные действия», и Роман Тихонович Иванин — также в прошлом судимый уроженец села Брасово, занявший в самоуправлении пост начальника полиции.
Примечательно, что в Локте и близлежащих районах осталось немало педагогов, медиков, технических специалистов, большинство которых вызвалось работать для новой власти. Так, на ноябрь 1942 года в восьми районах Локотского округа работало 1338 учителей, по различным причинам избежавших эвакуации в советский тыл, а локотская система здравоохранения включала на тот же период 51 врача и 179 средних медработников[73]. М.С. Григоров, направленный для организации подпольной работы в Севский район Локотского округа, также отмечает значительное количество работников народного образования, не эвакуировавшихся и оставшихся на оккупированной территории. Причина этого, по мнению М.С. Григорова, кроется в том, что большому количеству учителей помешало эвакуироваться слабое здоровье, обремененность семьей[74], что выглядит неубедительно.
Вскоре успешными антипартизанскими действиями самоуправление во главе с Каминским, сменившим погибшего от рук партизан Воскобойника, завоевало расположение немецких военных властей. В итоге последние сочли справедливым поднять его статус и преобразовали Локотской район в уезд, с присоединением к нему территорий других районов. Одновременно германское командование рекомендовало Каминскому использовать экономический стимул, чтобы материально заинтересовать работников самоуправления, бойцов и командиров народной милиции. Уже 1 марта 1942 года Каминский издал приказ № 53, гласивший:
«В знак своей благодарности командующий германскими силами приказал наделить всех работников района, командиров и бойцов вооруженного отряда — наделами земли с передачей в собственность конского состава. Больше того, нам переданы районы Суземский и Навлинский»[75].
Вскоре командование 2-й танковой армии передало во власть Каминского Комаричский район Орловской области и Дмитриевский район Курской области. Интересно, что в Брасовском, Навлинском, Суземском, Севском районах в 1930-х годах расселяли бывших заключенных лагерей, среди которых большинство было осуждено по политическим статьям. Ненавидя советский режим и коммунистов, они, без сомнения, быстро нашли общий язык с оккупантами, а впоследствии — с локотской администрацией[76].
