И я не могла не написать Е. К. ответ с благодарностью. Потом получила от нее очень теплое письмо. Она хвалила и содержание полученного письма, и слог, и грамотность, и мою «сильную и мудрую» поддержку Сергею.
Вот так заочно познакомились мы с Е. К. Стюарт. И так до самого конца ее жизни мы переписывались с ней без перерыва — около тридцати лет. А с дочкой ее, Ниной, названной нашей сестрой, я переписываюсь, а чаще перезваниваюсь и сейчас.
Из той первой кучи стихов Е. К. выбрала около десятка наиболее оригинальных, сама еще кое–где исправила и… сразу отдала их для детской книжки в Новосибирское издательство. Назвали ее по лучшему стихотворению — «Эх, возьми меня, пилот!.. И книга без промедления вышла в том же 1956 году.
Получили первые авторские экземпляры и первый гонорар. Впоследствии вышло у нас немало книг разных жанров, но никогда мы не получали такой радости и духовного удовлетворения, как от этой первой Сережиной книжечки. Я поняла, что он встает на литературный путь.
Сергей уже вел в школе уроки географии. Вышедшая книга вызвала в деревне такой переполох (в хорошем смысле), столько было толков и разговоров — впервые в школе появился «живой писатель»(!). К моему удивлению, Сергей принимал это как должное и особой скромностью не страдал. Часто после занятий читал в классах свои стихи, не отказывался от выступлений в соседней школе, в клубе (ведь в душе он оставался артистом). Иногда забывал придерживаться заведенной в школе строгой «иерархии», что директору, разумеется, не нравилось, — они не поладили между собой. Работать в этой школе Сергей уже не мог и не хотел.
С этого времени у него одна за другой пошли детские книжки со стихами. Сразу за первой вышла в 1957 году «Сосчитай–ка — угадай–ка!», в 1958 году — «Кляксы у плаксы», в 1960‑м — «Зарницы», в этом же году еще — «Что у кого в руках…».
Оставлю некоторые события, последовавшие за этим. Павел Ефимович (отец) стал настоятельно звать нас в родной совхоз — Сосновку: «Где прошла ваша свадьба и где родился и подрос первый ребенок», — напоминал он. Советовал «осесть на одном месте — своим домом, усадьбой…».
И мы приехали в совхоз, где все и все нам было знакомо, купили небольшой дом с усадьбой. Отец предложил построить на этой усадьбе большой хороший дом. Мы согласились, я сама сделала чертеж — «проект» дома (расположение комнат, окон, печей). С помощью отца дом был построен быстро, меньше чем за год. Строили профессиональные плотники. Руководил основными работами Павел Ефимович — он был инженер по строительству и главный прораб совхоза.
У нас с работой тоже было все нормально. Мне снова (по ходатайству директора совхоза) дали ставку санинспектора, так как в последнее время там не было медицинского надзора за продуктовыми складами, столовой и т. д., и директор, естественно, беспокоился.
Сережа с начала учебного года получил в школе несколько часов географии. К тому же город был совсем близко и ему удобно было ездить на сессии. Он кончил уже четвертый курс. Все эти годы я постоянно помогала ему — и с контрольными работами, и чтоб вовремя они были отправлены. Сергей очень несобранный, да еще прямо «запоем» стал писать стихи — забывал обо всем на свете.
В этом же году я наконец увиделась с Е. К. Стюарт. Мы уже года два переписывались. Но приехать к ней я из–за занятости не могла, да и жили мы далеко.
Теперь она сама решила встретиться с нами на вокзале: «Вот уж теперь вы от меня никуда не денетесь!..» — шутила она по телефону. Мы с Сережей ездили к моим родителям за детьми (они жили у них, пока мы переезжали). И сейчас возвращались с ними обратно.
Когда мы подходили, Елизавета Константиновна уже стояла, ждала нас. Я очень волновалась — не знала, как и что говорить.
А она опередила меня и воскликнула:
— Вот они, какие хорошие!.. — и расцеловала детей и меня. — А я тоже ведь волновалась… — сказала она, чтобы поменьше я смущалась.
Потом, от души рассмеявшись, проговорила:
— Ну вот, теперь все понятно!.. Пока не увидела Галю с детьми, считала, что Мосияш — пещерный человек. Теперь думаю: наверное, Галя не захотела бы жить с пещерным человеком, — опять пошутила она, взглянув вопросительно. — Значит, Мосияш в какой–то степени реабилитируется…
Я, тоже смеясь, ответила, что он от стеснения делается таким «пещерным», а вообще — терпимо…
Сергей в это время стоял и великодушно и снисходительно молчал, пусть, дескать, женщины поговорят в свое удовольствие — на своем особом наречии…
Е. К. была небольшого роста, с живыми темно–синими глазами и темнокаштановыми волнистыми волосами, с короткой стрижкой. Очень энергичная и разговорчивая. И все время старалась, чтобы мы чувствовали себя с ней посвободнее, не были скованными.
Потом мы с Сережей несколько раз были у нее в гостях и уезжали всегда ободренными и в хорошем настроении. Настойчиво звали ее к себе, но она все по каким–то причинам отговаривалась — то берет к себе старого отца, то срочно уезжает с дочкой на дачу, то «горит» путевка в Малеевку (Дом творчества под Москвой).
Время это, прожитое в Сосновке, нам всегда вспоминалось очень тепло и с какой–то светлой грустью. Это было время нашего первого взлета, когда мы только–только «расправляли крылышки». У нас достаточно было друзей и знакомых, и среди молодых учителей школы, и в Новосибирске. Все нас любили и всегда почему–то поздравляли — не столько в связи с выходящими книжками, сколько с Сережиной учебой в институте.
Только Павел Ефимович часто поругивал сына за «безответственность и халатность во всем» и упрекал (даже при мне): «Без Гали ты бы и не подумал учиться. Хорошо, что она тебя сразу не бросила…» То же самое высказывал и мой отец. Но я уверена, что говорили они это, зная, что не повредят нашим с Сергеем отношениям. Сама я о том меньше всего думала: мы сразу как–то очень тесно «притерлись», привязались друг к другу. При всех явных недостатках я чувствовала его преданную, искреннюю любовь ко мне и безграничное уважение. А недостатки… У кого их нет? Причем, я хорошо видела их еще перед свадьбой, понимала, что из этого артистичного, талантливого парня не может быть «хозяйственного» мужа.
Все наши знакомые считали, что у нас очень хорошая семья. И нередко спрашивали: «Как это вы так легко живете, при всех трудностях?..»
Зато какой он был веселый и незаменимый в компаниях!.. Часто на нем держался весь праздничный вечер. А это считалось большим плюсом.
Во времена нашей молодости не было телевизоров, которые, появившись, совершенно разобщили людей. Если раньше любой праздник отмечали вместе, компанией, коллективом, то теперь каждая семья сидит в своей квартире, у своего личного телеэкрана. Где–то это хорошо, но где–то — очень плохо.
