Советы Шарлотты противоречили напыщенной манере игры, которая преобладала в то время. Нам уже не понять тот странный стиль конца века, и только фотографии сохранили для нас особые жесты актеров и выражения их лиц. Критические статьи рисуют нам их образы, мы видим их игру в первых немых фильмах. Этот стиль, названный театроведами «эстетическим», лишь представляет реальность, а не отображает ее. Актеры передавали свои чувства посредством определенной системы знаков. В 1854 году в итальянском пособии для актеров так описывалось состояние гнева: «Вскочить, схватить шляпу, натянуть ее на голову, швырнуть на землю, поднять ее и разорвать в клочья; удалиться прочь большими неуклюжими шагами, то прямо, то виляя. Наносить сильные удары по мебели; переворачивать стулья, разбивать вазы. Громко хлопать дверью, тяжело опускаться в кресло. Стучать ногой, ворочаться, вскакивать».
Этот стиль царил в начале XX столетия. Экзальтированные героини падали на колени, простирали руки к небесам, в истерике катались по полу. Чем дальше простерты руки, тем сильнее эмоции — так женщины держали злодеев на расстоянии вытянутой руки, а герои бросали вызов судьбе, угрожая кулаками небесам. Актеры часто замирали в таких патетических позах. Прикосновение тыльной стороны ладони к лбу означало слабость или страдание. Сжимание головы руками указывало на нестерпимые мучения, а рука, прижатая к сердцу, говорила о любви или любовных муках. Но Шарлотта считала, что ребенку не стоит увлекаться жестикуляцией, и обучала Мэри методике, которая будет применяться только через несколько десятилетий. Она говорила дочери: «Не думай о своих руках, ногах, ушах или бровях. Тебе нужно просто хорошенько прочувствовать то, что ты играешь, и тогда все получится. Когда артисты думают, что они могут обмануть зрителей, они ошибаются. Необходимо вжиться в роль и забыть о руках и ногах. Если ты даешь отчет каждому своему жесту, каждому движению, в твоей игре появляется искусственность».
От Шарлотты не укрылась еще одна слабая сторона Мэри: ее голос. В начале века актеры намеренно грассировали и буквально орали на сцене. Мэри обладала тихим и ломким голосом, но Шарлотта считала, что его можно исправить. Согласно ее теории, каждое слово подобно жемчугу: жемчужины нанизаны на ниточку, и эта ниточка — дыхание. Зная, что Мэри очень совестливый ребенок, Шарлотта решила воздействовать на нее морально: «Возможно, на балконе сидит какой-то бедняк, пожертвовавший своим обедом ради того, чтобы попасть на спектакль. Такие люди для нас куда важнее, чем те, кто занимает места в ложах. И для того, чтобы они слышали тебя, ты должна четко произносить каждое слово».
Эти слова матери не выходили у Мэри из головы, когда она играла одну из главных ролей в «Хижине дяди Тома», поставленной по книге Гарриет Бичер Стоу. Эта пьеса, несомненно, является наиболее популярной за всю историю театра в США. Книга увидела свет в 1851 году, а уже спустя год мелодрама, поставленная по ней, имела огромный успех. Сюжет насыщен бегствами и погонями; черных младенцев вырывают из рук их матерей; по ходу пьесы умирает золотоволосый ребенок с ангельской внешностью. В пьесе действуют жертвы (рабы), злодеи (работорговцы) и герои (те, кто пытается освободить рабов). Новизна этих чисто американских персонажей (в те времена большинство мелодрам попадали в США из Франции и Англии), а также ужасы, описанные Стоу, обрекли спектакль на успех. В 1900 году в Северной Америке пятьсот трупп ставили «Хижину». Они пересекали континент по железной дороге, в повозках и на пароходах, играли спектакли в церквах, оперных театрах и амбарах, многие возили с собой шатры, вмещавшие до двух тысяч зрителей. Некоторые актеры всю жизнь играли в «Хижине», начиная с детских ролей. Со временем эти хрестоматийные представления превратились в народный фольклор; зрители знали сюжет наизусть и требовали от артистов каких-то необычных трюков. Среди наиболее странных и интересных новшеств в представлениях, наряду с пением, стоит вспомнить так называемые «двойные» выступления, во время которых артисты выступали парами. Топси, подвижная чернокожая девочка, танцевала, в то время как ее напарница играла на банджо. Вместо одного кровожадного рабовладельца Саймона Легри появлялись два Легри с плетками в руках, хлещущие двух негров.
Канада восторженно приняла пьесу, испытывая при этом чувство некого превосходства, ибо тридцать тысяч черных пересекли ее границы, спасаясь от преследования в Америке. «Валентайн Компани» впервые поставила эту пьесу в 1898 году. В составе труппы было пятьдесят актеров, ослы, овчарки и две дворняжки. Но труппа оказалась в тени, когда через месяц в Торонто приехал театр Эла У. Мартина, давно специализирующийся на «Хижине» и имеющий дрессированных животных и настоящих цветных актеров.
Нуждающаяся в деньгах труппа «Валентайн» приняла вызов и в 1900 году начала готовить к постановке «Хижину», близкую к тексту книги и без дешевых мелодраматических эффектов, портящих предыдущие представления. Топси играла сама Анна Бланк — белые актеры, загримированные под чернокожих, уже не один десяток лет более или менее успешно выступали в ролях рабов.
Премьера спектакля состоялась 8 апреля 1900 года. Именно в этот день Мэри исполнилось девять лет. Она играла Евангелину Сент-Клэр по прозвищу Маленькая Ева, рабом которой становится дядюшка Том. Ева олицетворяет типаж ангелоподобного ребенка, культ которого был присущ мелодраме. Лишенная лицемерия и полная любви, Ева не принимает идею рабства. Появившись в спектакле верхом на пони, она как бы плывет на облаке, вся в белом и с ореолом из папье-маше вокруг головы. Она не заставляет Тома работать, зато любит слушать, как он поет церковные гимны, и украшает его голову венком из цветов. Сцена получилась очень красивой. Мэри носила шляпку, украшенную маргаритками, и длинное белое платье с высокой талией. Она еще не полностью оправилась от пневмонии и тянулась к Джеку Вебстеру, напоминавшему ей отца («Я так рад вновь видеть мою малышку», — говорил он ей при встрече). Ева в исполнении Мэри была нежным созданием с легкой иронической улыбкой на губах. Она явно нуждалась в ком-то, кто мог бы о ней позаботиться.
Ее предсмертным желанием — действительно, такие люди слишком хороши для жизни — была просьба освободить всех рабов. Умирая, она произносит: «О, любовь! Радость! Мир!» и отправляется на небеса, озаренная бело-голубым светом. «О, Евангелина! — восклицает ее отец. — Само небо послало мне ангела в твоем облике».
Ева из «Хижины» — не единственный ребенок в жанре мелодрамы, который положительно влияет на своих родителей; подобную роль Мэри сыграла в мае 1901 года в постановке «Валентайн» «Ист Линн». Это была старая пьеса, впервые поставленная еще в 1860-е годы, но она пользовалась стабильным успехом у зрителей. Главная героиня — падшая женщина, которую некий злодей вынуждает бросить мужа. Раскаявшись, она получает работу в доме супруга под видом гувернантки. Там она становится свидетельницей смерти своего сына, Уильяма, которого играет Мэри. Перед смертью Уильям заявляет: «Умирать не страшно, если Спаситель любит вас». Однако наиболее совестливой мелодраматической героиней все-таки является Евангелина. «Хижина» запала Мэри в душу. Она на всю жизнь запомнила уроки морали, преподанные в ней. Мелодрамы показали ей образцы того, как нужно исполнять семейный долг, то есть то, о чем она интуитивно догадывалась раньше. В них утверждалось, что жизнь, как бы изменчива она ни была, в конечном итоге не дает человеку совсем отчаяться; достигая своей цели, герои обретают достоинство через страдания. Мэри, чувствуя изменчивость счастья в жизни, все же верила в ее светлые стороны. В пьесах подчеркивалось, что если вы упорно трудитесь, у вас все получится. Никакие препятствия не страшны юноше (или благонравной девушке), уверенно управляющему своей жизнью. И Мэри трудилась, напрягая все свои физические и духовные силы.
