Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

заурядным ночным колпаком. Я вошел в воду, приветствуя одного за другим всех присут-

ствующих; можно было подумать, что я ступил на ковер, устилающий пол гостиной. В

самом деле, по элегантности купальня ничуть не уступала салону. Здесь уже образовались

свои кружки. Мужчины, разбившись на группы и погрузившись в воду по самый подборо-

док, степенно рассуждали о политике. Дамы щебетали; некоторые из них, расположив-

шись перед маленькими плавучими столиками, занимались рукоделием, другие читали,

устроив книгу на пробковом пюпитре. Картина, не лишенная известной живописности;

портило ее лишь отвращение, внушаемое публичным купанием...” - так отзывался о водах

один из французских журналистов того времени.

Маленькая тщеславная провинциальная девочка из-под Полтавы, Муся Башкирце-ва,

впервые оказалась в близости от такого общества.

“В Бадене я впервые познала, что такое свет и манеры, и испытала все муки тще-славия. У

казино собирались группы детей, державшихся отдельно. Я тотчас же отличила группу

шикарных, и моей единственной мечтой стало - примкнуть к ним. Эти ребятишки,

обезьянничавшие с взрослых, обратили на нас внимание, и одна маленькая девочка, по

имени Берта, подошла и заговорила со мной. Я пришла в такой восторг, что замолола че-

пуху, и вся группа подняла меня на смех обиднейшим образом...” (Предисловие к “Днев-

нику”.)

Вероятно, эта обида засела в ней на всю жизнь. Ни о чем она так не мечтала, как попасть в

это общество, стать герцогиней, графиней, иметь свой салон, потому что быть светской

дамой - это обязательно иметь свой салон, или даже выйти замуж (мечты ее про-стирались

и так далеко) за наследного принца.

“Я предпочитаю быть великосветской женщиной, герцогиней в этом обществе, чем

считаться первой среди мировых знаменитостей, потому что это - совсем другой мир”.

(Запись от 30 марта 1873 года.)

“Свет - это моя жизнь; он меня зовет, он меня манит, мне хочется бежать к нему. Я еще

слишком молода для выездов, но я жду, не дождусь этого времени, только бы мама и тетя

смогли стряхнуть свою лень...” ( Летняя запись 1873 года.)

При этом хочет она царить в свете ни какой-нибудь Ниццы, а в свете только миро-вых

столиц: Петербурга, Лондона, Парижа. Только там она сможет дышать свободно, не-

смотря на все стеснения светской жизни, ибо эти стеснения ей только приятны.

Глава четвертая

ГЕРЦОГ ГАМИЛЬТОН. КАК ДЕНДИ ЛОНДОНСКИЙ

Напечатанный дневник Марии Башкирцевой начинается в 1873 году, когда ей было

четырнадцать лет, хотя на самом деле она начала его писать еще в 1872 году в Ницце, куда

Башкирцевы переехали только в 1871 году. Ни одна запись за 1872 год не напечатана.

Прожили они в Баден-Бадене, вероятно, чуть больше месяца; 13 июля 1870 года после

ультиматума, который выставила Франция прусскому королю Вильгельму, началась

франко-прусская война. Все великие державы заняли нейтралитет, предоставив этим дво-

им государствам возможность самим разобраться. Россия, правда, воспользовалась фран-

цузскими неудачами на фронте, чтобы расторгнуть Парижский трактат 1856 года, подпи-

санный после ее поражения в Крымской войне.

Великий князь Александр Александрович, будущий император Александр III, запи-сывает

в своем дневнике 3(15) марта 1871 года: “Сегодня пришло известие из Лондона об

окончательном решении и подписании протокола об уничтожении Парижского трактата

1856 года. Итак, этот тяжелый камень, лежавший на России в протяжении почти 15 лет, свалился и главное - мы не были втянуты в войну и не было пролито ни капли крови из-за

этого вопроса. Слава Богу”.

Результатом этой короткой войны стало сокрушительное поражение Франции, взя-тие

Парижа, потеря Францией Эльзаса и части Лотарингии, контрибуция в 4000 миллио-нов

марок, которые должна была выплатить побежденная Франция Германии. Война оз-

наменовалась значительным событием для Европы. В Зеркальном зале Версальского двор-

ца 18 января 1871 года в присутствии блестящего военного собрания была провозглашена

Германская империя. После долго периода раздробленности немцы обрели сильное единое

государство. Окончательный мир был подписан 10 мая 1871 года во Франкфурте-на-

Майне.

Для Франции эта война обернулась Парижской коммуной и гражданской войной.

Во время этой войны во Франции впервые выдвинулся как политик Леон Гамбетта, с

которым мы впоследствии еще встретимся на страницах дневника Марии Башкирцевой.

По его предложению создано правительство национальной обороны, где Гамбетта зани-

мает пост министра внутренних дел. Именно Гамбетта всходит на трибуну и обращается к

растерявшемуся большинству законодательного корпуса со словами, которые знаменовали

падение монархии: “Луи Наполеон Бонапарт и его династия навсегда перестали существо-

вать во Франции”. Час спустя, на площади городской ратуши была провозглашена респуб-

лика. Но прежде чем новое правительство успело принять какие-либо меры, немцы окру-

жили Париж и отрезали его от всей остальной страны. Во что пишет один из историков:

“...Во Франции прилагались усилия для организации массового народного восстания. С

это целью правительство национальной обороны отрядило в Тур из своей среды двух де-

легатов, наиболее энергичным из которых оказался тридцатидвухлетний адвокат Леон

Гамбетта... Покинув Париж на воздушном шаре 7 октября, он применил весь свой рево-

люционный пыл на боевые приготовления, причем сам вредил делу своей дилетантской

развязностью и безграничным неуважением к правде.” Последнее, по-моему, свойственно

всем политикам на свете. Неуважение к правде у Гамбетты было настолько безграничным, что в итоге он смог стать, несмотря на свое еврейское происхождение, премьер-министром

Франции.

Но пока Марии Башкирцевой еще нет и двенадцати лет, политикой она не интере-суется, семья бежит от начавшейся войны в нейтральную Швейцарию и оседает на все ее время в

Женеве. Однако в тот короткий отрезок времени, что они были в Баден-Бадене, Мария

Башкирцева успела влюбиться и влюбиться надолго, так что воспоминания об этой любви

бередили девичье сердце на протяжении многих лет.

Почти все начало ее изданного дневника посвящено некоему герцогу Г. Как давно

выяснено, это был английский аристократ, герцог Гамильтон энд Брэндон, с которого на-