Громыко А.А.
Письмо И. В. Сталину от рядового следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР подполковника М. Д. Рюмина о якобы имеющем место на Лубянке сокрытии данных о вражеском заговоре врачей-сионистов – стало сигналом для продолжительных и глубоких перемен в отечественных спецслужбах. Последовавший за этим арест министра и еще двадцати высокопоставленных сотрудников МГБ СССР привел к широкомасштабным проверкам и чисткам аппарата госбезопасности в центре и на местах. Июльское (1951 г.) Постановление ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении в МГБ», а затем и закрытое письмо ЦК партии в адрес первичных партийных организаций – констатировали неудовлетворительную деятельность министерства госбезопасности СССР по реализации внутриполитического курса сталинского руководства. Сразу же было принято решение ЦК партии созвать в июле 1951 г. совещание руководящих работников органов МГБ, на котором от имени ЦК ВКП(б) и И. В. Сталина было поручено выступить второму человеку в партийно-правительственной иерархии – Г. М. Маленкову. В ситуации, когда руководители МГБ оказались «вражеской группой», будущий преемник вождя призвал чекистов сплотиться вокруг Коллегии МГБ и руководствоваться в своей работе партийными установками, повышая руководящую роль партии. «Коллегия должна стать в МГБ сплоченным руководящим коллективом коммунистов, поставленных партией на особо доверенную работу в органы госбезопасности, коллективом, ответственным перед ЦК партии и Правительством за работу МГБ». Далее Г. М. Маленков в своей речи обозначил политические приоритеты в деятельности органов госбезопасности. «Партийная дисциплина, – особо подчеркнул он, – должна стать на деле выше ведомственной дисциплины. Прочная повседневная связь с партийными органами, обеспечение подлинного руководства со стороны партийных органов является важнейшим условием успехов в работе органов МГБ. Это надо понять по существу и не допускать, чтобы ведомственное начало господствовало в работе того или иного органа МГБ» [511].
По выражению бывшего заместителя министра госбезопасности С. А. Гоглидзе, «установилось определенное представление, что чекисты потеряли доверие партии и правительства, и что, прежде всего, товарищ Сталин считал, что большая группа работников МГБ утратила политическое чутье, и что среди чекистов было много карьеристов, шкурников, бездельников…» [512].
После ареста руководителей МГБ в июле 1951 г. Сталин стал осуществлять не только концептуальное руководство основным силовым ведомством, но и, по существу, лично ведать непосредственным управлением министерства госбезопасности. Порой, он даже начинал выполнять функции министра МГБ СССР, решая за него вопросы о возбуждении следственных дел и корректируя протоколы допросов арестованных, инструктируя следователей и непосредственных руководителей отдельных подразделений. В некоторых случаях Сталин даже лично контролировал распределение выпускников Высшей школы МГБ СССР, давая указания о том, в какие подразделения партийного и государственного аппарата и сколько молодых офицеров нужно направить.
После ареста В. С. Абакумова увольнения и разбирательства прокатились по всему центральному аппарату МГБ и периферийным подразделениям. По сути дела, началось «избиение» кадров. За период с июля 1951 г. по июль 1952 г. было освобождено от руководящей работы в органах МГБ, «как несправившихся» более полутора тысяч человек, уволено всего около трех тысяч человек, из них 287 человек по номенклатуре ЦК ВКП(б), то есть самые ответственные работники советских спецслужб [513].
Новые кадровые резервы министерство госбезопасности черпало из партийных структур. Поэтому большая часть офицеров, пришедших на службу в органы МГБ, были бывшие партаппаратчики. Не стал исключением в этом ряду и новый министр госбезопасности, назначенный вместо В. С. Абакумова – заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б) С. Д. Игнатьев. Он вынужден был уже по ходу вникать в решение задач, поставленных Сталиным для спецслужб, делая все в точности, как прикажет вождь, и докладывая ему о выполненных приказах. Бывший партийный работник, не имеющий опыта оперативной работы, Игнатьев был вызван в октябре 1951 г. на дачу к Сталину в Сочи, где получил задание «со всей политической остротой подойти к выявлению и разоблачению вражеской группы врачей и вскрыть ее корни», а также провести обновление кадров за счет привлечения в органы госбезопасности партийных функционеров. «Имейте в виду, – говорил Сталин Игнатьеву, – старым работникам МГБ я не очень доверяю» [514]. После того, как в октябре 1951 г. старший следователь М. Д. Рюмин написал второе письмо И. В. Сталину, в котором указал на «неблагополучное» положение уже в оперативной работе МГБ СССР, Сталин распорядился арестовать еще ряд ответственных руководящих работников министерства госбезопасности Советского Союза, в их числе оказались генерал-лейтенант Л. Ф. Райхман, генерал-майор Е. П. Питовранов, генерал-майор Ф. Г. Шубняков, генерал-майор Н. И. Эйтингон и др. После чего подполковник М. Д. Рюмин с должности старшего следователя был назначен на должность заместителя министра госбезопасности (одновременно возглавляя следственную часть по особо важным делам МГБ).
В это же время Сталин распорядился сократить денежное содержания значительной части работников МГБ. В октябре 1951 г. и в августе 1952 г. вышли постановления Совмина, которые ввели специальные звания для офицерского состава органов госбезопасности и таким образом, лишили право получения денежных надбавок за воинские звания чекистов-офицеров. Произведенная отмена денежной выплаты за звание оперативному составу органов госбезопасности привела к сокращению зарплаты оперработников в среднем на 25–30 %, что естественно вызывало недовольство у сотрудников МГБ. (Армейские воинские звания и, следовательно, денежные выплаты сохранялись только в военной контрразведке, пограничных войсках, военно-строительных частях и войсках внутренней охраны) [515].
В сентябре 1952 г. штаты МГБ и его местных органов по указанию ЦК партии вновь были сокращены примерно на 25 % личного состава (сокращениям подвергся, прежде всего, контрразведывательный аппарат МГБ) [516]. Одновременно серьезным реорганизациям подвергся агентурно-осведомительный аппарат органов МГБ и оперативные учеты. В январе 1952 г. ЦК партии утвердил Постановление СМ СССР «О мерах улучшения агентурно-оперативной работы в органах МГБ СССР» и одобрил новую «Инструкцию по оперативному учету в органах МГБ СССР». В соответствии с ней начал наводиться порядок в центральной оперативно-справочной и дактолоскопической картатеках. Вскоре ЦК партии принял решение полностью исключить из состава агентурно-оперативной сети работников партийного аппарата, руководящих работников советских, профсоюзных и комсомольских органов. О том, как изменился основной инструмент деятельности отечественных спецслужб – агентурная сеть, можно судить по следующему факту: практически за год с января 1952 г. по январь 1953 г. агентурная сеть органов МГБ в целом сократилась более, чем в четыре раза [517].
