Приказ No 227 еще больше воодушевил войска армии на самоотверженную борьбу с врагом. Экипажи танков, расчеты орудий, минометов и пулеметов, стрелки, автоматчики и снайперы, санитары и подносчики патронов, водители машин и ездовые - все воины армии брали на себя определенные обязательства но истреблению фашистских захватчиков.
И они с честью выполнили клятву. В течение последующих дней в конце июля и начале августа 1942 г. войска армии в исключительно трудных условиях почти непрерывно наступали против ударной группировки 6-й немецкой армии. С беззаветной храбростью сражались они против сильного и коварного врага. В ходе ожесточённых боёв, длившихся но 17-18 часов в сутки, 1-я танковая армия во взаимодействии с 62-й и 4-й танковой армиями вынудила противника перейти более чем на две недели к обороне на этом направлении.
А выиграть две-три недели тогда означало обеспечить Ставке Верховного Главнокомандования и Сталинградскому фронту возможность подтянуть резервы, укрепить оборону между Доном и Волгой, а также эвакуировать в тыл население и часть промышленных предприятий Сталинграда.
Немало подтверждений тому находим мы и в вынужденных послевоенных свидетельствах бывших гитлеровских генералов, участвовавших в наступлении немецко-фашистских войск на Сталинград. Среди них есть и такие, кто на себе лично испытал наш контрудар к западу от Дона.
Вот, к примеру, бывший командир 3-й немецкой моторизованной дивизии генерал-лейтенант Шлемер. По его словам, во время наступления из района Клетской на Калач он "совершенно изменил свое мнение" о состоянии и боевых возможностях Красной Армии. Как пишет Шлемер, он предполагал, что сравнительно легко достигнет Калача и захватит мост через Дон, так как верил в утверждения гитлеровского генштаба и министерства пропаганды о "подрыве мощи Красной Армии и ее неспособности оказать серьезное сопротивление"{100}.
Реальная действительность отрезвила самонадеянного генерала. Он вынужден был признать, что, вопреки ожиданиям легкой победы, его дивизия вблизи моста через Дон у Калача испытала на себе контрудар. "Атаки русских,- вспоминал Шлемер,- были настолько сильны, что 3-я моторизованная дивизия должна была отступить на линию 146,0-169,8-174,9-Дон"{101}. Не помогло и прибытие в район Липологовский частей 60-й моторизованной дивизии, также поступивших под командование генерала Шлемера. Не в силах сдержать непрекращавшиеся атаки 1-й танковой армии эти дивизии пятились назад.
Любопытное высказывание, свидетельствующее о том, что контрудар наших войск навеял мрачные мысли на гитлеровских солдат, привел бывший полковник германской армии Адам. Он писал: "Сидевший за моей спиной ефрейтор, еще находясь под свежим впечатлением пережитых боев (происходило это, судя по изложению, примерно в первых числах августа 1942 г. где-то западнее Дона.-К. М.), рассказывал;
- В таком пекле даже здесь, на Востоке, мне еще не приходилось бывать. Задал нам Иван жару, у нас только искры из глаз сыпались... Еще три недели назад наш ротный рассказывал нам, будто Красная Армия окончательно разбита и мы, дескать, скоро отдохнем в Сталинграде. А оно вроде бы не совсем так. 31 июля они нам изрядно всыпали. Нашей артиллерии и противотанковой обороне еле-еле удалось остановить контрнаступление русских..."{102}.
Наконец, тот факт, что наш контрудар дал выигрыш времени для организации обороны между Доном и Волгой, с досадой отметил в своих воспоминаниях генерал-майор бывшей немецко-фашистской армии Дёрр. Прежде всего он признал: "25 июля 14-й танковый корпус, наступая через Клетская и Сиротинская, при приближении к Калачу в районе юго-западнее Каменской, натолкнулся на крупные силы противника, сопротивление которых он не смог сломить..." Далее Дёрр заявил, что бой в районе Калача "дал советскому командованию выигрыш во времени, примерно в две недели. Что тогда означали две недели для эвакуации промышленных предприятий из Сталинграда и для его обороны, говорить но приходится. Затем из двух недель стало три, так как лишь 21 августа 6-я армия смогла начать свое наступление через Дон".
Ударная группировка 6-й немецкой армии потерпела поражение и была вынуждена перейти к обороне. На Сталинград теперь наступала 4-я танковая армия противника, наносившая удар с юга. Туда и переместился эпицентр сражения. А так как командование Сталинградского фронта не располагало достаточными резервами для ведения активных действий на двух направлениях, то 5 августа 1-я танковая армия получила приказ на оборону. Но мне уже не суждено было участвовать в выполнении этого приказа. Несколько дней спустя я был назначен командующим 1-й гвардейской армией. Впереди вновь были наступательные действия.
Глава IX. Атаки первой гвардейской армии
I
Мое назначение в 1-ю гвардейскую армию было связано с происходившими тогда переменами в организации обороны Сталинграда. Начались они почти сразу же после того, как командующий фронтом приказал 1-й танковой армии перейти к обороне.
В этот самый день, 5 августа, в Москве в Ставке Верховного Главнокомандования, было решено разделить Сталинградский фронт на два. Ставка исходила из того, что к указанному времени в сражении под Сталинградом ясно обозначились два операционных направления - из района западнее Калача и со стороны Котельниково. Для удобства управления войсками восьми армий, имевшихся в составе Сталинградского фронта, 64, 57, 51-я общевойсковые и 8-я воздушная армии, а также 13-й танковый корпус передавались новому, Юго-Восточному фронту. В его состав включалась и 1-я гвардейская армия, перебрасываемая в район Сталинграда из резерва Ставки Верховного Главнокомандования.
Командующим Юго-Восточным фронтом был назначен генерал-полковник А. И. Еременко. Фронтовое управление Ставка приказала сформировать на базе управления 1-й танковой армии, а ее войска передать в состав 62-й армии, которой с 3 августа командовал генерал-лейтенант А. И. Лопатин, имевший опыт разгрома немецко-фашистской группировки в ноябре 1941 г. под Ростовом.
Получив соответствующий приказ в ночь на 6 августа, командование 1-й танковой армии уже 7 августа выполнило его. В тот день, завершив передачу войск, Военный совет и штаб армии прибыли в Сталинград в распоряжение командующего Юго-Восточным фронтом.
Генерал-полковник А. И. Еременко тотчас же принял меня и сообщил, что до нового назначения я останусь его заместителем. Он подробно информировал о мотивах, которыми руководствовалась Ставка при разделении Сталинградского фронта, ознакомил с ее директивой от 5 августа.
Из содержания этого документа я понял, что своими мероприятиями Верховное Главнокомандование хотело улучшить руководство войсками на обоих направлениях. Что касается Юго-Восточного фронта, то на его командование возлагалась задача приостановить дальнейшее продвижение вражеских войск к южному сектору внешнего оборонительного обвода, не допустить прорыва противника к Волге южнее Сталинграда. В дальнейшем войска фронта должны были нанести поражение врагу, наступавшему со стороны Котельниково.
