«Поскольку Нагорнюк еще в составе следственных бригад принимал участие в следствии по делам золотодобывающих артелей, он кое-что слышал и об известной артели «Печора» и колоритной фигуре ее председателя В. И. Туманова. В Минцветмете Вадима Ивановича недолюбливали. И помощник министра Базякин, и руководившая ревизионной службой министерства Одарюк много рассказывали Нагорнюку о заработках Туманова, его связях в Москве, влиянии и т. д. Все эти пересуды были известны и мне, но поскольку никаких данных для возбуждения уголовного дела не было, я категорически не разрешал «вольного сыска», до которого оказались так охочи Нагорнюк, Кремезной и некоторые их коллеги», – рассказывал Зверев.
У помощника министра В. Н. Базякина, полковника КГБ, без пяти минут генерала, был свой интерес разоблачить орудующую внутри министерства какую-нибудь банду расхитителей золота. Предпринимательство, то есть почти диссидентство в плановом хозяйстве, представлялось ему угрозой безопасности государства. Он торопился продемонстрировать рвение своему руководству и министру цветной металлургии Союза СССР В. А. Дурасову. Полковник добьется своего. Скоро министру придется подписывать приказ о ликвидации «Печоры».
Другое дело – Л. С. Одарюк, в то время начальник Управления бухгалтерского учета и контроля Минцветмета СССР. Женщина по-мужски властная, обладающая качествами, которым цены не было в рамках административно-командной системы, она оказалась совершенно беспомощна перед кооперативным движением. Власть не поспевала набрасывать на всё хомуты ограничений. Когда «Уралзолото» разрешило «Печоре» построить дороги на миллион рублей, а артельщики по просьбе местных властей проложили дорогу вчетверо протяженнее – на 4 миллиона, начальница была в ярости. Не может артель сотворить такое без приписок и хищений. Не могут люди хорошо зарабатывать, не воруя! Для нее артели были только двух видов: уже разоблаченные и еще ожидающие разоблачения.
– Уверен, что восемь из двадцати четырех миллионов – приписки, – говорил мне руководитель следственной группы Нагорнюк.
– Но почему восемь? – улыбался я. – Может, шестнадцать?
– Не исключаю, что и шестнадцать!
А в разговоре с журналистом Сергеем Власовым этот же Нагорнюк с неожиданным для следователя простодушием скажет: «Я мог бы растоптать Туманова, но я этого не сделал, понимая, что он человек необыкновенный и, в первую очередь, отличный хозяйственник. Он мог бы стать премьер-министром, если бы в свое время учился…»
Поди их разбери.
Обыски не дали прокуратуре практически ничего. Собранные по участкам вещи, бумаги, документы (для их перевозки потом понадобится пятитонная грузовая машина) громоздились в кабинетах следователей, как пустая порода, из которой невозможно было извлечь сколько-нибудь полезные компоненты. Следователи пытались заставить старателей признаться в преступных делах. Чернили в их глазах членов правления артели, внушали мысль о том, что не они, старатели, а руководство повинно в нанесенном государству ущербе. «Ваше руководство жирует, в то время как народ бедствует! Разве не обидно, мужики!» Но люди, даже недавно пришедшие в артель, смотрели на следователей недоуменно. Расколоть артель, натравить одних на других не получалось.
Московские следователи второй половины 80-х стали прибегать к приему, который не наблюдался или не был так откровенен у колымских следователей 40-х и 50-х. Они вызывали старателей по одному и вздыхали сочувственно:
– Да, трудновато, вам, братцы, под евреями… Не тем народом окружил себя Туманов!
Члены артели смотрели на следователей как на дикарей.
Почти 30 лет, сколько существовала артель, в каждой местности меняя название, у нас возникала масса всевозможных проблем, в том числе связанных с притиркой людей друг к другу. Но никогда не было национальной проблемы. Коллектив обновлялся перед каждым сезоном, к нам приезжали работать люди почти со всех областей и республик Союза, и критерием отбора был профессионализм. Я не знаю случая, когда бы наши кадровики, знакомясь с документами новичка, задержали бы взгляд на графе «национальность». Вечерами, рассказывая байки, могли пройтись по той или другой народности, поддразнить акцент, но в такой шутливой незлобивой форме, что слушатели из этой самой народности смеялись вместе со всеми. Наблюдая за грязными приемами следователей, я с трудом подавлял в себе брезгливость к этим «пламенным интернационалистам».
Мы полагали, что скоро возня будет закончена. Через три месяца начнется промывка. Надо выкинуть из головы все происшедшее, приниматься за подготовку техники, завоз горючего, за нашу обычную работу.
Шла неделя за неделей, приближался промывочный сезон, а следователи не собирались завершать свои дела. Они обосновались на всех базах и продолжали бесчинствовать. Нервы у нас не выдержали. Члены правления подписали письмо на имя Генерального прокурора СССР. Просили разобраться в необъяснимом и странном поведении прокурорских работников.
15 апреля 1987 года Прокуратура Союза ССР информировала «Печору»: «По результатам проверки издан приказ, согласно которому следователь по особо важным делам Нагорнюк А. Н. из органов прокуратуры уволен, следователю Кремезному О. Н. объявлен строгий выговор, и он освобожден от работы в бригаде Прокуратуры СССР. Приняты меры к скорейшему окончанию ревизии финансово-хозяйственной деятельности артели и возвращению изъятых в связи с этим документов. Помощник Генерального прокурора СССР В. И. Коновалов».
Никто из нас не знал, что в тот же самый день по указанию Министерства цветной металлургии объединение «Уралзолото» обратилось к руководству города Ухты (по месту нахождения артели) с представлением о прекращении деятельности «Печоры».
Горисполком принял решение, которое требовалось властям:
– ликвидировать артель старателей «Печора»;
– расчетный счет в Ухтинском отделении Госбанка закрыть после проведения полного расчета артели с трудящимися и сторонними организациями по специальному уведомлению объединения «Уралзолото»;
– предложить руководству артели до 1 июня 1987 г. представить и бюро по трудоустройству при горисполкоме списки работников, подлежащих трудоустройству в г. Ухте.
Руководство «Печоры» обратилось с письмом в ЦК КПСС, к М. С. Горбачеву – выше было некуда. Мы напоминали, как в 1982 году послали в Совет министров СССР предложения по резкому увеличению добычи золота. Специальная комиссия подтвердила их обоснованность, но реализации предложений сопротивляются определенные силы. «Мы уверены, что на примере показательного разгрома крупнейшей в стране артели скрытые противники перестройки хотят опорочить саму идею полностью хозрасчетного, кооперативного, самоуправляющегося предприятия. Мы просим тщательного исследования нашей работы силами авторитетной, беспристрастной, вневедомственной комиссии…» – писали мы.
