«Вы делали лучшее, что могли?» – разнесся по залу ее простой вопрос, усиленный динамиками.
Мой ответ был столь же простым и искренним: «Да, лучшее».
«Так в чем же проблема?»
Я ощутила приятное облегчение. Сколько шума из ничего! В какие ловушки мы сами себя толкаем, хотя это совершенно не обязательно. И все же кое-что еще тяжким грузом лежало у меня на душе.
«Кэти, тем, что я делала, я изменяла чувства клиентов. Мне кажется, что приходившие ко мне мужчины были не способны на нормальные отношения, и я только ухудшала их положение, из-за меня мужья и отцы отдалялись от своих близких. Они часто испытывали чувство вины, а я его усиливала…» Слова иссякли, и я посмотрела Кэти в лицо.
«Если те мужчины действительно были такими отчужденными, как вам кажется, вы предлагали им то, что им было нужно и чего они нигде больше не могли найти. И кто вы, чтобы судить этих мужчин, чтобы говорить, как они должны жить?» В типичной для себя прямолинейной манере она почти выкрикнула: «Откуда вам известно, что ваши поступки были правильными? Да просто потому, что вы их совершали. Мы делаем, то, что делаем, до тех пор, пока не перестаем».
Вина, что я ощущала целую жизнь вследствие стыда, была полностью уничтожена за десять минут. Я хрипло выдавила из себя благодарность и отправилась обратно на место, испытывая небывалое доныне ощущение мира и покоя. Я чувствовала себя очищенной – не в христианском смысле, когда священник отпускает грехи, а избавившейся от иллюзий и лжи. Теперь я точно знала, что была невиновна, даже когда считала, что предаю саму себя. Я ничем не отличалась от остальных: все делают то, что делают, исходя из собственной мудрости или невежества, иначе бы они делали что-то другое. Теперь, осознав это, я могла с пониманием взглянуть на других, в особенности на своих родителей.
То, что я считала своим реальным «я», будучи ребенком, монахиней и проституткой, являлось плохой, испытывающей вину частью меня. Поскольку я так ей доверяла, она непропорционально разрослась и даже обрела собственную жизнь, превратившись в субличность, похожую на дьявола. Любое самообвинение наделяло этого дьявола энергией, необходимой ему для существования. Как здорово было обнаружить в себе чистоту и невинность, тихое и вечное состояние благодати!
МЫ С ДЖУЛИЕЙ отправились на велосипедную прогулку по великолепным лугам, вдыхая аромат трав и диких цветов. Мы гуляли по диким песчаным пляжам, отдыхали у каналов, рек, плотин и озер, посещали старинные деревни и фермы. В детстве мой мир был настолько ограничен, что я даже никогда не видела моря. Я гордилась тем, что Джулия так внимательна ко мне. Она привезла меня в Велюв, на природные луга и холмы – это одно из немногих мест Голландии, где не слышно транспортного шума. Мы легли на траву, испытывая радость от лицезрения окружающей красоты.
Наконец, пришло время путешествия в одиночку. Я села на поезд и отправилась в Тилбург. Я не думала, что после сорока девяти лет отсутствия узнаю родные места, однако меня ожидал сюрприз.
От железнодорожной станции я шла по знакомым улицам, где мы часто гуляли с братьями и сестрами, потом пересекла большую площадь, на которой проходили ежегодные Кермис, или ярмарки, и вошла в собор, где венчались мать и отец. Внезапно зазвонил церковный колокол, тот же, что слышали мои родители, проходя по этому проходу к алтарю. Я была глубоко тронута, думая о том, что их сложная совместная жизнь началась здесь, в этой самой церкви, с большой любовью и смелостью.
Я подошла к дому, в котором когда-то жила, и увидела совершенно новый фасад, а не восстановленный старый. Я постучала в дверь, и мне открыл нынешний владелец. Я, как могла, объяснила, что когда-то давно жила в этом доме, а теперь приехала из Австралии, и он пригласил меня в гостиную, а сам удалился на кухню. Кресло, в которое я села, стояло рядом с окном, у которого я лежала ребенком, болея скарлатиной. Я выглянула на задний двор: он казался невероятно маленьким, однако именно в этом дворике в окружении кирпичных стен стояли наши качели и лесенка для лазания.
Я спросила, можно ли мне осмотреться, и владелец разрешил, оставив меня бродить в тишине.
Угольный сарай соединили с домом, сделав из него отличный санузел. Старый туалет был без дверей, без пола, и никто не удосужился как-то украсить его. Там, где когда-то была тропинка, овощные грядки, кусты сирени и беседка, новый владелец соорудил крытый гараж и большую пристройку для отдыха. В Голландии крытые гаражи и любое дополнительное пространство – большая роскошь.
Я вернулась внутрь дома. В приятно окрашенной кухне я заметила на стенах оригинальные деревянные панели. Дверь, ведущая в подвал, теперь скрывала буфет под лестницей. После изобретения холодильника всякая необходимость в сырых подвалах отпала. Напротив входа узкая, покрытая ковром лестница вела в спальни. Я не стала просить разрешения подняться.
На меня нахлынули воспоминания, но я не почувствовала ничего, кроме радости – радости от того, что я родилась и жила здесь, испытала то, что выпало на мою долю. Прошлое больше не несло в себе горечи. Вместо нее у меня остались воспоминания, сиюминутные мысли, истории, и все это благодаря Байрон Кэти и ее «Работе».
КУДА теперь, если не в Англию? В Англии жила Элис, моя старая любовь, образ которой никогда не покидал меня. В течение этих лет мы изредка общались, и она всегда спрашивала: «Ты когда-нибудь, наконец, приедешь в Британию?» И вот, несмотря ни на что, я ехала!
Громыхавший поезд проследовал через всю Англию от Лондона до Манчестера. Я вышла на перрон, но Элис не заметила. Подойдя к выходу, я увидела ее внушительную фигуру – Эллис спешила вверх по пандусу навстречу мне.
«Я так боялась, что тебе придется ждать!» – с беспокойством произнесла Элис. Я взглянула на нее, ожидая ответного взгляда, говорящего, что она признала меня – ведь когда-то я была от нее без ума, а теперь хоть и пришла в себя, но все равно испытывала к ней особое отношение. Элис протянула руку, а затем обняла меня, не касаясь лицом. Я потянулась к ней, чтобы поцеловать в щеку, но меня остановило крепкое рукопожатие и торопливое начало разговора.
Элис засыпала меня вопросами о путешествии. Она широко улыбалась, и я заметила румянец на ее щеках. Элис нервничала! Я старалась отвечать, одновременно изучая ее, и она тоже изучала меня.
Ее губы были красными и без помады, а красивая улыбка оставалась все такой же открытой. Зеленые глаза спокойно и уверенно встретили мой взгляд. Она стала старше и мудрее, говоря о жизни довольно едко, в особенности когда речь заходила о политиках и молодых женщинах. Элис была рада тому, что живет в Англии, а не где-нибудь в Ирландии. Природный авантюризм Эллис звал ее отправиться на западное побережье Ирландии, но практическая ее половина получала удовольствие от жизни в Англии.
