Вот два весьма распространенных мнения на этот счет:
– Наполеон не мог победить. Потому что побеждал он исключительно своим персональным гением. Но Наполеон не вечен, и Наполеон не может быть везде. Когда-нибудь Европа сломала бы его.
– Наполеон, во-первых, не имел в реальности идеи построить Объединенную Европу, он придумал это постфактум на острове Святой Елены. А во-вторых, он слишком поторопился с подобным проектом! Это был период, когда национальные государства Европы только-только формировались. Нельзя перескакивать через этапы. Сначала нужно, чтобы плод созрел, а потом уже он упадет сам. Невозможно заставить ребенка быстрее вырасти, таская за уши. Сначала страны должны пройти этап созревания национального государства, а уже потом могут объединиться, как это произошло в Европе в конце XX века.
Вот с последнего тезиса и начнем. Мешал Наполеону тот факт, что в Европе только начался процесс формирования национальных государств? Или помогал? Вопрос спорный. Ведь если нет национального государства, нет и национально-освободительного движения.
Или есть?..
В отсталой Испании никакого национального государства еще не было. А сопротивление голодранцев было. И в Каире было… А возьмем теперь Пруссию. Отставая от Франции и Англии, она тем не менее опережала экономически ту же Испанию. При этом в Пруссии были лишь некие слабые попытки освободительного антинаполеоновского движения. Эти попытки – факт, говорящий о зарождении национального самосознания пруссаков? И если да, то где на карте современной Европы национальное государство Пруссия? И почему в более развитых странах было меньшее сопротивление?
А теперь перенесемся для сравнения во вторую половину XX века. Посмотрим на национально-освободительное движение в европейских колониях после Второй мировой войны. Например, в Африке… Никаких национальных государств там не было, да и сейчас еще нет. А движение было. Так что я скорее поверю в обратный тезис: чем более общество дикое, тем оно нетерпимее и агрессивнее. Цивилизованная Европа Наполеону не сопротивлялась, в отличие от диких окраин. Народным сопротивлением там и не пахло, поскольку наполеоновская армия вела себя, как правило, корректно. Нечему было сопротивляться!.. Воевали только армии, без всякого бандитизма.
И здесь нелишне напомнить, что такое национальное государство и с чем его едят.
Процесс формирования национальных, то есть буржуазных государств проходил «естественно-историческим» образом. Мощнейшими факторами коагуляции народностей в такое государство были язык и география. Больше даже география, которая порой преодолевала и сильную несхожесть языков, сгоняя разноязыкие племена на одной географической территории в одну нацию. Много ли общего между английским языком и валлийским?.. Но стянулись же все эти племена в нацию в масштабах острова!
Многочисленные мелкие территории со сходными диалектами и наречиями, находящиеся в одном географическом ареале, сначала объединялись под одним «паханом», потом город, где тот сидел, становился столицей национального государства. А наречие столицы – литературным и «государствообразующим» языком. Испания вместо кастильского, каталонского, баскского получила испанский. Англия вместо валлийского, шотландского и уэльского – единый английский. Франция вместо бургундского и проч. – французский. (Эти древние языки сохранились по сию пору, на что порой с восторгом указывают патриоты этничности, но роли они уже никакой не играют и в современном мире никого, кроме их носителей, не интересуют. Ныне это «сувенирные» языки. Арбалеты и валенки, например, тоже производят, но век их давно миновал.)
Напомню утомленному читателю, зачем экономике потребовалось объединять мелкие племена в большую нацию – в этом нуждался расширяющийся буржуазный рынок с его специализацией и ростом производительности. Чувствуя тесноту сеньорств, капитал властно взламывал и сносил границы феодов, чтобы расчистить дорогу деньгам и товарам, и делал это до тех пор, пора распирающая сила не уравновешивалась такой же внешней. В результате в Европе надувались пузыри национальных государств. Чаще родственные языки-племена сливались в одну нацию, но порой выкрутасы истории вносили свои коррективы, и один и тот же язык оказывался раскиданным по разным национальным государствам. Скажем, на немецком говорят и в Германии, и в Австрии. Так получилось.
Прошло еще двести лет, и при дальнейшем расширении рынков капитал взломал границы уже и национальных государств, объединив Европу в одно экономическое пространство. Следующий этап – весь земной шар с одной валютой, одним межнациональным языком, системой мер и весов и… кучей сувенирных «диалектов», типа русского, немецкого и проч. Сегодня планета входит в такой режим глобальной интеграции.
Но во времена Наполеона Европа еще не созрела для добровольного объединения – производственные технологии для этого были еще недостаточно развитыми. Однако вытекает ли из этого, что Европу нельзя было объединить силой? Не вытекает. Потому что именно это и было сделано Наполеоном на практике! Наполеон Европу завоевал. Можно ли было удержать завоеванное? – вот вопрос. Мог ли Наполеон положить зеленые плоды недозрелых европейских государств в один ящик на дозревание?..
Я не знаю, получилось бы у него закрепить полученный завоеваниями результат, но знаю, что можно было попытаться сделать это. Если бы не вполне простительные ошибки Наполеона… С высоты XXI века нам легко рассуждать о наполеоновских просчетах. Но у Наполеона не было опыта последующих двух столетий существования. Планета только вступала в промышленную современность. Имелся лишь старый опыт, который мешал, а не помогал.
Оценивая на Святой Елене шахматную партию своей жизни, Наполеон в спокойной обстановке разложил по полкам все свои просчеты. Один из них – просчет 1812 года. Если бы император остался в Витебске и растянул русскую кампанию на два-три года, Россия примкнула бы к континентальной блокаде и к тому процветанию, которое сулило ей развитие собственного производства.
Второй ошибкой, признанной Наполеоном, было сохранение им Пруссии и Австрии. Зачем он их сохранил? Наполеон пытался играть с Европой по старым правилам, и его императорство – ярчайшее тому подтверждение и… третья осознанная самим Наполеоном ошибка. Невозможно совместить лед и пламень. Начав все перестраивать, нельзя было останавливаться на полпути. Наполеон превратил в департаменты Франции кучу мелких герцогств и королевств. Надо было двигаться дальше и ликвидировать все герцогства, королевства и империи. Лучшие умы Европы поддержали бы его. Когда Наполеон, пытаясь нащупать компромисс между старым миром и новым, провозгласил себя императором, интеллигенция Европы отвернулась от него. Бетховен снял со своей симфонии посвящение Наполеону, а публицисты хором повторяли: «Генерал Бонапарт стал императором Наполеоном. Какое понижение!»
