На слабую попытку кого-то из присутствующих возразить и в поддержку автора книги – заявление Янкловича: «Она правильно сказала о той болезни, которой он ежедневно болел, ежечасно болел, ежесекундно болел…»
Шестьсот песен, попытки прозы, постоянная работа в театре, съемки в кино, множество концертов с разъездами по стране, а потом и путешествия по Европе и Америке – вся эта активность напрочь перечеркивает такое акцентирование болезни Высоцкого…
П. Вайль: «Разумеется, свидетельств множество, и ясно, что человек, написавший «Проводник в предвестье пьянки извертелся на пупе», кое-что понимал в этом деле. Но так же понятно, что мемуаристу лестно вспоминать, как он пил с «Володей», тем более – как не давал пить, и еще более – как спасал. Но никогда и никто спьяну не воспроизведет достоверно-уморительного языка, как в «Диалоге у телевизора», не составит точных словосочетаний, как «Бабы по найму рыдали сквозь зубы» или «Бараки, длинные, как сроки», не создаст метафору «И кровь в висках так ломится-стучится, Как мусора, когда приходят брать», не нарисует кроваво-алым по белоснежному картину «Охоты на волков», не заставит вибрировать букву «у» в строке «Стервятник спустился и сузил круги». Все это требует трезвого кропотливого труда».
Такого же мнения придерживается М. Шемякин: «Люди не понимают простого: для того чтобы Володе создавать его вещи, ему нужно быть абсолютно, предельно, четко трезвым, как хирургу, который делает операцию на глазу, – рука не имеет права дрогнуть, будет разрезан нерв – конец глазу. Володя выполнял эту операцию с блеском. Все его творчество – это творчество одного из трезвейших и самых печальных аналитиков земли русской».
В фильме Высоцкий болен не только физически, но и ущербен духовно.
Обличителем этой стороны образа поэта режиссер выбрал протоиерея Константина Смирнова, настоятеля храма Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади в Санкт-Петербурге. «Мне не нужны его стихи. Мне нужен он сам живой. <…> Он не мог прорваться к Божьей благодати, не смог освободиться от мрака… Да, в его песнях много жизненной правды. Да, он прекрасно отразил одичание людей ХХ века. Но в них мало света. Есть талантливый юмор, есть блестящее владение словом, порой виртуозная поэтическая игра. Но разве это спасительно? Он стремился быть первым, выступать в больших залах – это же гордыня!» – рассуждает священник в своей проповеди по поводу «заблудшего» поэта. Похоже, в данном случае заблудшим относительно Высоцкого оказался сам проповедник. Ведь именно Высоцкий был символом веры, духовной опорой целого поколения!
Не понравилось батюшке и лицо поэта в последние годы его жизни: «…по телевизору показывали: то он дите малое, потом он отрок… У него чистое лицо, хорошие глаза, добрые губы – нормальное лицо человека, образ и подобие божье мы видим перед собой. Потом постепенно, как маска… Его скрючивает всего, это же страшное лицо! Когда он поет последние песни – это же страшное просто лицо! Это лицо человека падшего, стоящего одной ногой в могиле…» Священник, видимо, полагает, что лицо всякого человека должно до старости оставаться младенчески ясным, и это есть залог святости.
Сбылось еще одно пророчество гениального поэта:
Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, вовлекают в пляску.
Так-так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.
Оценку творчества Высоцкого Солдатенков проводит на «Уроке Высоцкого», только не в школе, где такие уроки уже проводились, а в исправительно-трудовой колонии. Долго, неграмотно и надрывно рассказывает уголовник о том, как он вырос на песнях Высоцкого… и, очевидно, «дорос до колонии».
Показаны в фильме и фрагменты поминок (25 января 1981 года) на Малой Грузинской. Несколько раз камера фиксирует стол, заставленный несколькими десятками фужеров… Закадровый голос: «Этой пленке 17 лет – возраст молодого человека, окончившего школу. Мало что изменилось в доме Высоцкого…»
Через некоторое время станет понятно, что книгу Влади писала под воздействием обиды на родителей Высоцкого, которые, вместо «благодарности за сохраненную еще на 12 лет жизнь их сыну», не разрешили ей быть захороненной рядом с мужем; за то, что поставили памятник, не отвечающий ее вкусам… П. Солдатенков по заказу Влади монтирует свой фильм в том же ключе.
Безусловно, самому Высоцкому уже ничто не может навредить – даже такие бездарные «истории», якобы посвященные его памяти. Дело в самом принципе: для их создателей явно нет ничего святого, им что живые, что мертвые – лишь бы товар на продажу. Будь Высоцкий жив, он бы, без сомнения, ответил этим своим «биографам», выставляющим напоказ грязное белье и превращающим трагедию в пошлое шоу. Впрочем, будь он жив, вряд ли были бы и фильмы о нем: «Я при жизни был рослым и стройным, не боялся ни слова, ни пули и в привычные рамки не лез…»
В фильме показан фрагмент репетиции спектакля «Владимир Высоцкий», и Ю. Любимов рассказывает о том, что отец не понимал сына, затем – рассказ автора идеи фильма Артура Макарова о том, как отец писал доносы на сына. Закадровый голос при показе интервью Нины Максимовны вещает: «Этот дух спекуляции на почве народной любви наиболее отчетливо выразился в благотворительных ярмарках, экскурсиях на могилу, в какой-то восторженности сытой…»
Такой неблаговидный показ родителей Высоцкого вызвал возмущение наследников – Никиты и Аркадия Высоцких, и они подали исковое заявление в Тверской суд Москвы о защите авторских прав.
Никита Высоцкий: «Когда мы вели переговоры с ОРТ и «Ракурсом», они были готовы вырезать из фильма все, что мы хотим, – только бы не платить деньги. Из пятнадцати носителей информации, связанных с именем Высоцкого и использованных постановщиками, только один легальный, а четырнадцать остальных – нелегальны. Солдатенков присутствовал на поминках, и Нина Максимовна умоляла его не снимать семью на видео – не хотела, чтобы зрители увидели, как она выглядит. Но Солдатенков и эти кадры включил в свой фильм. Он проигнорировал не только имущественные, но и моральные права моей семьи. Пусть платит!»
«Ракурс» не заплатил. Автора фильма и студию «Ракурс» выручила Влади. Она, как еще один наследник, в письменной форме разрешила использовать песни Высоцкого в фильме. Суд счел неубедительными доводы сыновей и матери Высоцкого и отказал им в удовлетворении иска к «Ракурсу». Зато ОРТ пришлось заплатить наследникам:
«Генеральному директору
