Оба брата, имевшие, по их словам, целью пробраться в Москву (что вызывает, естественно, сильное сомнение), изменили свое намерение, решив работать в каком—либо местном партизанском отряде. Необходимо отметить, что это их решение совпало со временем наступления Красной Армии, прихода которой жители Брянска ожидали со дня на день.
20.11.41 г. они связались, через своего племянника—партизана Семенова Василия, с Брянским городским партизанским отрядом. Сам Семенов Василий незадолго до того бежал из немецкого плена.
Олег и Серафим оставались в Брянске, работали по выполнению различных заданий командования партизанского отряда. В связи с провалом подготовки взрыва Брянской городской Управы оба брата в феврале с. г. попадают в гестапо, а 1.03. с. г. якобы совершают побег из Брянской тюрьмы. Правдоподобность нарисованных ими обстоятельств побега вызывает серьезное сомнение. Заслуживает внимания также и то обстоятельство, что при допросе Олега немецкий офицер недвусмысленно дал ему понять о выгоде его работы в пользу немцев. Немец, вероятнее всего, не ограничился произнесением по этому вопросу лишь одной фразы.
Под предлогом поисков Брянского партизанского отряда Серафим и Олег оказываются почему—то в противоположной от места нахождения этого отряда стороне — в районе деятельности Орджоникидзеградского отряда тов. Виноградова — и партизанами последнего задерживаются 4.04. с. г. После устного допроса Олега и Серафима тов. Виноградов пришел к выводу о необходимости их расстрела, но под влиянием сотрудников Орловского Отдела НКВД Суровягина и Недосекина согласился на использование задержанных в качестве агентурных разведчиков.
Выполнять свое агентурное задание оба брата были вновь посланы тов. Суровягиным и Недосекиным в Брянск и, навербовав агентуру, работали в качестве резидентов.
18.06. с. г. Серафим и Олег вновь арестовываются гестапо, но через 15 дней, по их словам, освобождаются (несмотря на то что явно бросающаяся в глаза подложность их паспортов была доказана в процессе следствия) и уходят в партизанский отряд тов. Дука.
В конце июля с. г. тов. Дука назначает Серафима своим заместителем по разведке и передает на связь обоим братьям почти всю агентуру по Брянску.
Вскоре после этого по району Брянска последовали массовые провалы агентуры при следующих обстоятельствах.
В начале августа 1942 г. с нашим агентом Егоровым П. в театре завел разговор неизвестный, отрекомендовавшийся в качестве лица, связанного с партизанскими отрядами, и попросивший у Егорова помощи в агентурной работе. Легко поддавшись на провокацию агента гестапо, Егоров дал согласие на встречу с якобы доверенным лицом партизанского отряда, которого и пообещал познакомить со своим товарищем — Гришиным.
На явку в условное место Гришин опоздал, а Егоров, встретившись с представителем партизанского отряда — женщиной, дал ей согласие работать в агентурной сети, одновременно рассказав, что он уже работал в этом направлении совместно с тов. Маркиным и Гришиным.
Тов. Гришин, явившись и увидев Егорова с женщиной, известной ему как агент гестапо, ушел незамеченным.
В 20 числах августа в доме наших агентов: жены Маркина и ее матери — Брылевой (сам Маркин незадолго до этого умер) полиция произвела тщательный, но безрезультатный обыск, во время которого полицейские расспрашивали о месте нахождения Егорова. В ту же ночь был арестованы Егоров и Гришин. Последний, по его словам, упорно отрицавший предъявленные ему обвинения в связи с партизанами, через некоторое время был освобожден. За домом Маркиной и Брылевой и за ним по месту работы было установлено через уличного старосту и администрацию предприятия наблюдение.
Спустя несколько дней с женой Маркина заводит знакомство следователь сыскного отделения полиции Жуковский, которому Маркина проговаривается о своей связи с нашим агентом Федюшиной, а также двумя агентурными разведчиками партизанского отряда — Анатолием и Серафимом.
Вслед за этим на место прежней службы Федюшиной явился неизвестный, оказавшийся агентом полиции, и, узнав, что Федюшина с работы уволена, встретился с работавшей там же ее сестрой. Ей он сообщил, что прибыл из Москвы по делам партизанских отрядов и с задачей организовать агентуру в г. Брянске. Поскольку сестра Федюшиной не была в курсе агентурной работы, попытка гестаповцев выяснить пароли нашей агентуры оказалась безрезультатной. Прощаясь, он оставил сестре Федюшиной вымышленный пароль.
При обыске на квартире Федюшиной нашли записку, адресованную связанному с ней агенту Сафонову, послужившую поводом для ареста их обоих. На одном из допросов Федюшиной было предложено работать в пользу полиции, а через нашу агентуру ей передано, чтобы она дала согласие.
Вслед за этим были арестованы, после вторичного тщательного (и опять безрезультатного) обыска, Маркина и Брылева. Обыск и арест производили полицейские, Жуковский и женщина, спровоцировавшая Егорова.
После ареста этой группы агентов были произведены:
а) смена всех паролей,
б) персональный, тщательный инструктаж всей агентуры,
в) временная консервация части агентуры, в результате чего дальнейшие аресты прекратились.
Спустя несколько недель на квартиру нашего агента Батюка явились двое в рабочей одежде, заявившие о себе как о партизанах, потерявших связь с отрядом и имеющих настоятельную необходимость идти в партизанский отряд, спасаясь от полиции. В подтверждение своих слов оба показали партбилеты и партизанские удостоверения.
Когда провокаторы вместе с Батюком, согласившимся указать им дорогу в партизанский отряд, вышли из дому, их тут же арестовала полиция.
Батюк был помещен в общую с одним провокатором камеру. Тот упорно продолжал вести с ним разговор о партизанском движении, о свой преданности родине, о надежде выйти из тюрьмы — при содействии знакомых ему влиятельных лиц, и все же добраться до партизанского отряда. Приняв все за чистую монету, Батюк выдал, как руководителя одной из партизанских групп, тов. Обухова, как знающего дорогу к партизанам — тов. Иванова и, как связиста, Кулика И. Одновременно с арестом Батюка были арестованы наши агенты Сафронова и Ципеляева — ввиду их частых посещений квартиры Батюка, поводом для подозрений которого могло явиться его неосторожное, с точки зрения агента, поведение:
а) частые случаи невыхода на работу (до 4 дней в неделю) без разрешения немецкой администрации;
б) частые уходы из дома после работы;
в) бесцельные и частые хождения к товарищам, находящимся на подозрении у оккупантов;
